Ритемус довольно хмыкнул и повернул голову вперед. Сердце упало вниз – стоящий по ту сторону дороги дом снесло наполовину, из четырех этажей осталось два. Таремир жил на третьем. Потом вспомнил, что друг жил в следующем доме, почти вплотную прилегающем к разрушенному, и все же ускорил шаг. Дом оказался совершенно целым, хотя соседствующий справа дом тоже лишился кровли, части чердака и окон на верхних этажах. Он позвонил в дверь, и после пары десятков секунд ожидания ему открыл домовладелец-старик.
- Ри… - запнулся он, забыв имя, - Ритемус, так? Добрый день.
- Добрый день. Я пришел узнать, не видели вы Таремира?
Тот траурно опустил глаза.
- Не знаю. Я не видел ни его, ни семью его, как он ушел на фронт, и мне тоже интересно, что с ним. Жена с ребенком еще в конце позапрошлого года уехали.
- Ясно. Я думал, раз я смог вернуться в столицу, так и он мог приехать, заглянуть домой.
- К сожалению, нет.
- У вас все хорошо?
- Можно сказать, да. Во всяком случае, мне повезло куда больше, чем им, - показал он зажатой в левой руке трубкой в обе стороны.
- Хорошо. Извините за беспокойство.
- Не стоит. Если Таремир появится, я немедленно сообщу ему, что вы приходили.
Когда дверь закрылась, он в нерешительности потоптался на месте. Первым делом неплохо было бы зайти в книжный магазин – обновить содержимое шкафа. Затем можно было бы зайти в парк, а потом… Что могло быть потом, он не мог придумать, пока ему не пришла в голову мысль, что нужно помочь Матринии с продовольствием.
С этой стороны центр подвергся наибольшим разрушениям – наступление повстанцев как двигалось в этом направлении. Ничто вокруг городской мэрии и площади не избежало участи остаться без памятного шрама – от всадника перед входом в мэрию остался только постамент, лужайка и аллея будто вспаханы гигантским плугом, тротуарам и дорогам наспех возвращен первоначальный вид.
Здание книжного магазина осталось нетронутым – даже стекла остались с теми же трещинами, которые были учинены камешками из мальчишеских рогаток. Ассортимент заметно разросся – бульварного чтива в дореволюционном понимании стало меньше, появились буклеты с пламенными речами идеологов республиканского движения, плакаты, а также множество старых книг в тканных переплетах, которые немедленно привлекли его внимание.
- Ритемус, вы вернулись? – как всегда, из ниоткуда возникли два больших стекла, насаженные на широкую улыбку. Книжник всегда был мастером бесшумной ходьбы, и до поры до времени - приятным собеседником, однако долгие разговоры с ним очень утомляли, особенно когда он начинал говорить на темы, ему неизвестные.
- Да, на время. А может и навсегда, - покивал головой он. – Смотрю, ваше хозяйство нисколько не обеднело.
- Тут вы правы, - помахал продавец указующим перстом, направленным на покупателя, - Сразу после боев бунтари… прошу прощения, республиканцы, ограбили дома зажиточных граждан и экспроприировали имущество. Что-то перепало библиотекам, что-то магазинам, а я потом сам ходил по блошиным рынкам и высматривал то, что может мне приглядеться… И знаете ли, пригляделось. Как же хорошо, что люди в своем невежестве не знают цену книгам. Я купил у одного бойца, из «возрожденцев», дневники нескольких отечественных поэтов и писателей, а также очерки хинатанской истории из тиража столетней давности. Много классики в виде самых первых изданий… очень, очень много прекрасных вещей, но вот беда – кому продавать эти бесценные вещи?
- Неужели все, по-вашему, невежды?
- Я не о том, Ритемус! – театрально всплеснул руками продавец. - Я именно о цене! Они стоили до революции тысячи, а сейчас – в десятки раз дороже. Я отвел под них отдельный шкаф, который мог бы заполнить более прибыльным товаром, да только жалко, что их никто не увидит, а книги будут пылиться в темноте.
- Война уже кончилась, и инфляция пойдет на спад. Через два-три месяца люди будут стоять в очередях, как раньше.
- Ах, если бы это было так! – горестно воскликнул тот. – И до войны ко мне приходило не так уж много людей, все уже стали забывать с распространением этого радио, что такое бумага…
- Я осмотрюсь, и наверняка что-нибудь куплю, - поспешил его успокоить Ритемус.
- Хорошо, - кивнул книжник и исчез в лабиринте стеллажей. Ритемус облегченно выдохнул и согнулся, высматривая что-нибудь стоящее. Приключенческие рассказы в огромных количествах, новый том собраний Плевесиуса, восходящей звезды арлакерийской поэзии, новое изложение истории державы с позиций уже революции ( «И когда это они успели написать столько?» - не переставал удивляться он), журналы и газеты, из научного – протокол заседания конгресса по физике двухлетней давности… Он не знал, что хотел. С одной стороны, нужно было что-то легкое и расслабляющее, отвлекающее от суеты, а с другой – достаточное серьезное, чтобы поддерживать мозговую активность на нужном уровне и стоящее, чтобы не было жалко потраченных денег. В итоге выбор пал на древнего философа и его трактат «О причинах возникновения государства» и учебник хинатанского языка. Кажется, и по цене относительно недорого…
- Господин Либертас? – окликнул он продавца.
- Иду! – донесся возглас со второго этажа, и уже спустившись, удивился выбору, - Отчего это вы решили заняться хинатанским?
- Фалькенарский выучил на той войне, минатанский на этой… сдается мне, это не единственная война на нашем веку, - пожал он плечами.
- Надеюсь, Господь не слышит вас. Скажите мне честно, - сощурился Либертас, - по поводу войны… Верите ли вы в это сами?
- Извините?
- Вы же ходите, как по плацу! Вы все это время воевали, а ваше ранение в ногу могло подвести вас в любой момент, и вы все равно ушли на войну? Вам себя не жалко?
- Нет, не жалко. Я делал то, что считал нужно, и о том не жалею. А что до конца войны… - он обернулся, чтобы убедиться, что его никто не слышит, - мои солдаты часто вступают в стычки с «возрожденцами». В наших краях война кончилась, а мы все равно несем потери – то раненый, то убитый. Хотел бы я ошибаться в оценках, но, если оба лагеря не договорятся, здесь начнется кое-что не уступающее тому, что творилось здесь полгода назад.
- Этого я и боялся, - тяжело выдохнул продавец, снял и протер очки.
- Я рассказал о худшем из вариантов. Пока урегулирование отношений идет по плану, но нужно быть готовым ко всему.
- Спасибо, Ритемус.
После книжного магазина зашел на базар, купил продуктов для госпожи Матринии и вернулся домой. Там он едва спасся сначала от ее гнева, затем от бесконечных благодарностей, и в конце концов снова оказался на улице. Сидеть дома не хотелось, его тянуло наружу. Желудок был несколько иного мнения, ибо кроме завтрака в поезде да чая хозяйки он за сегодня не видел, и Ритемус направился в ресторан, в котором они с Таремиром сидели перед отправкой на фронт.
Внутри было очень людно – не в пример последнему посещению. Все столики на открытой площадке и большинство внутри были заняты, и он скромно притулился в углу в помещении. Почти половина посетителей были солдатами – они пили, курили и играли в карты, причем делали это, как полагается, шумно.
- Добрый день, господин Ритемус! Чего желаете? – перед ним появился смутно знакомый юноша в жилетке, со стопкой меню под мышкой и блокнотом в руках.
- Разве мы знакомы?
- Я живу через несколько домов от вашего, а мой отец был хозяином ресторана.
- Ах, да, конечно, - усердно закивал Ритемус, хотя так и не мог вспомнить имя юноши. – И… Что значит «был»? С ним все хорошо?
Лицо юноши окаменело.
- Его убили четыре месяца назад. Республиканцы разозлились на него, потому что он запросил цену, намного большую указанной в меню, а сам оправдывался, что написать новое меню нет возможности… Говорят, что он сам полез на рожон… Так или иначе, теперь хозяином мой дядя.
