- Где ты взял письма?

- Здесь же лежали, в ящике около входа.

- Хорошо, - кивнул Ритемус, почему-то подумав, что письмо могло быть подброшено. Обычно Альдерус приходит сам, не считая нужным марать бумагу из-за одной-единственной строчки, но как это часто бывало, сложно было понять, что у него находится на уме.

Приведя себя в порядок, он спустился вниз, к номеру, где разместился Альдерус. Под дверью стоял маленький картонный ящик из-под бандероли, раскрытый нараспашку и пустой. Он несколько раз постучал, но ответа не последовало. Замок тоже был заперт. Постояв несколько минут, он пошел к выходу, намереваясь добраться до казарм в общежитии, как где-то неподалеку ухнул глухой взрыв. Для постороннего неопытного уха могло показаться, что это сбросили комод или шкаф этажа эдак с третьего, но Ритемус прекрасно понял, что это было. Быстрым шагом обогнув здание, он направился на задний двор, и по пути едва не столкнулся с Альдерусом, всклокоченным и в наспех застегнутой на несколько пуговиц гимнастерке. Тот взбешенный, откашливался и кряхтел.

- Альдерус?

- Видел коробку у моей двери? – остановился тот. – А теперь посмотри, что стало с котлом.

Ритемус быстро выбежал назад и посмотрел на небольшой участок голой земли за лужайкой, стелящейся вдоль стен гостиницы. Там лежал небольшой потрескавшийся перевернутый чан. Вернувшись к Альдерусу, он хотел было спросить, схвачен ли тот, кто подбросил коробку, но тот схватил его за рукав и молча проводил в свой номер, пнув коробку в сторону.

- Великая игра начинается, - процедил он, - Разумеется, никого не поймали. Я нашел коробку пятнадцать минут назад, аккуратно разрезал ножом по шву, и увидел отставшую от крышки бечевку. Нашли сапера, отнесли в сад. Там он привязал к ней шнур, и попросил что-нибудь крепкое и тяжелое, чтобы смягчить ударную волну. Сами спрятались за скамьей. А дальше ты все сам видел.

- Что теперь? – спросил Ритемус после неловкой паузы.

- Не знаю. Кого искать? Это мог быть кто угодно – могут быть они, - покивал он головой из стороны в сторону, намекая на «возрожденцев», могут быть и остатки королевских недобитков, - он помолчал и усмехнулся, - Меня можно было убить куда легче – гранатой, брошенной в салон. Подозревать следует всех и одновременно никого.

- Если все произошло пятнадцать минут назад, то зачем ты мне письмо писал?

- Письмо?

Оба поднялись в номер Ритемуса за письмом. Осмотрев его, Альдерус сложил его в несколько раз.

- Как ты мог ранее заметить, почерк у меня серьезно страдает. Это писал не я.

Ритемус щелкнул языком от наполняющих его чувств. Получается, Ритемус должен был прийти к Альдерусу, увидеть бандероль на имя последнего, постучать в дверь, передать бандероль, легионис бы вскрыл ее, и обоим бы пришел конец.

- Только с чего он, кто бы он ни был, взял, что я обязательно пойду к тебе? Он мог бы постучать.

- Кто к тебе приходил ночью или утром?

- Аумат. Мне это тоже показалось странным, что ты что-то писал, и я спросил, откуда взялось письмо. Оказывается, было в почтовом ящике.

- Спугнули?

- Наверное. Быть может, я спал и не услышал. Я последние дни совсем плохо сплю, и сегодня заснул только под утро.

- Скажи спасибо, что у тебя был в этот момент крепкий сон. Я прикажу усилить охрану и проверять все подозрительные предметы. Ты будешь сейчас занят?

- Пришла жалоба. Один из моих патрульных передрался с «возрожденцем». Передам ответ лично и дам инструкции насчет этого.

Альдерус секунду молчал.

- Я все-таки прикажу дать тебе автомобиль.

- Оставь это. Глава администрации – ты. К тому же, отчего-то мне кажется, что удар был направлен не против нас. Вернее, не конкретно против нас… Не могу объяснить, но чувство такое грызет…

- То-то и оно. Черт побери, - нервно усмехнулся Альдерус, - Фраза-то какая глупая в письме. И ты бы точно ко мне прибежал с вопросами, за каким чертом я бумагу мараю. Ладно, иди по делам, я пока свяжусь со столицей, дальше посмотрим.

Промотавшись почти пять часов по городу по мелким делам, отнявшим в итоге огромную массу времени, Ритемус вернулся в свой кабинет в казармы, где решил испить чаю в перерыве. Отдых прервала разорвавшая душную тишину трель телефона. Ритемус, тяжело вздохнув, поднял ее и поднес к уху:

- Сейчас из столицы звонил Люминас. - зазвучал голос Альдеруса, - По всей стране эта чертовщина происходит. Что у нас, что у возрожденцев. В общем, мы с ним поговорили и решили дать тебе шанс съездить домой.

***

Целую неделю, до самого заседания Верховного Сената республики, ознаменующего окончание войны и скорые выборы, Ритемус был отправлен в увольнение. Люминас сказал, чтобы он не забивал голову и просто отдохнул, и это казалось подозрительным; многочисленные попытки выведать нужную информацию окончились ничем. Однако приказ есть приказ, и, выйдя из поезда, он остановился на перроне и стал раздумывать, куда бы ему направиться первым делом. Глупый вопрос, конечно – первым делом домой. На перроне было многолюдно, хотя на мгновение закралось сомнение, что до войны здесь было куда больше людей и почти неуловимое чувство утраты – что-то незаметное и очень важное утратила послевоенная столица, не успев унаследовать от столицы довоенной. Он прошел через частично отремонтированное здание вокзала – бои нанесли существенный урон внутреннему убранству, состоящему в десятках фресок и росписей на стенах, полах и потолках, - и вышел на площадь. Все так же толпились у колоннад справа конные экипажи, ожидающие пассажиров, внизу, у ступеней входа обнимались солдаты и родные. Стоящие у дверей здания вокзала часовые отдавали ему честь, смутно припоминая его лицо. Он отвечал простым кивком и шел дальше, к трамвайным путям, пролегавшим в квартале отсюда. Столица не сильно пострадала от войны, в чем он убедился сначала после возвращения с севера, а теперь мнение его укрепилось – домам требовался в основном косметический ремонт, и скоро бы мало кто из иностранцев догадался, что тут велись боевые действия. Трамвай пришлось ждать долго – почти сорок минут вместо привычных двадцати. Это время он провел, оглядываясь по сторонам – у стен на лестницах стояли маляры и заливали шпатлевкой дыры и закрашивали их краской, иногда совершенно другого оттенка, например, дыру на кремовой стене закрашивали светло-бурым цветом. Изредка проходили мимо патрули. На асфальте под аркой, ведущей во внутренний двор дома, виднелись наспех закрашенные рисунки, изображающие три гротескно раздутых человеческие фигуры две - в военной форме и третья в мантии. Поизучав их, Ритемус пришел к выводу, что это карикатуры на лидеров двух партий - Вождя и Генерала, - и короля.

Наконец на горизонте появилось продолговатое угловатое тело, в котором место некоторых стекол заняли стальные листы. В вагоне было почти пусто, хотя до войны по утрам трамваи были забиты так, что не закрывались входные двери. На сиденьях с растрепанными спинками у окон сидели несколько мужчин в ухоженных костюмах и женщина в пышном фиолетовом платье с тростью и собачкой подмышкой. Вопрос, обращенный к кондуктору насчет стоимости проезда, тут же вызвал ответ, удовлетворивший и остальное его любопытство: нынешний билет на проезд стоил почти в тридцать раз дороже довоенного, но господину офицеру можно не платить. Ритемус пожал плечами и тут же понял, что его смутило по приезду в город. Он ожидал увидеть эйфорию, праздник от окончания войны, но лица кондуктора, сидящих здесь, в вагоне, людей, прохожих за окном, не выражали ничего похожего – словно сейчас был обычный день, не сулящий никакого горя и потери, и никакой радости. Очень редкие плакаты и транспаранты висели через улицы, возглашая победу объединенной армии или цитируя отрывки из речей партийных лидеров.