- Только бы фалькенарский король не подумал так же… - съехидничал Ритемус.

- На самом деле, это могло быть полезным для вас. Я не про армию вторжения, а то, что Фалькенар поставил бы вам оружие или ваше правительство взяло бы у нас кредит для самостоятельной закупки где-то еще. А что касается моих размышлений, то есть много людей, которые их со мной разделяют. Но есть множество столь же недальновидных, хотя и в чем-то здраво рассуждающих.

- В каком смысле?

- А в том, что в моем батальоне осталось меньше четырех сотен человек. Больше четверти от первоначального состава я за эти сутки потерял. Сможем ли мы на что-то повлиять? Несчастные четыреста человек против… ох, не люблю я громкие слова, но сдается мне, что действительно мы будем сражаться против целой армии. Судя по тому, какой силы были артиллерийские залпы и сколько мы их еще слышали, то не меньше дивизии осадило Реселлан. Если я отдам приказ пойти в бой, они пойдут, но основное противоречие я не разрешу. Они будут готовы драться, но драться заведомо напрасно – другое дело.

- Мы ведь будем там не одни! Мы подойдем с востока, уже почти две тысячи человек в итоге. С севера нагрянут пара армий, со стороны Элимаса тоже придут войска… возможно. А вот насчет юго-запада не очень уверен.

- Я помню, «слоеный пирог». Похоже, вокруг столицы ваш пирог надкусили и затекли в дыру, - хмыкнул он. – Судя по тому, что мы слышали, ваших войск там поблизости не было.

- Печально. Тем хуже. Идем к Альдерусу, и как он решит, выйдем из города. У тебя поблизости есть лошади или самоходные экипажи?

Снег шел и шел. Кони нерешительно бежали рысцой по снегу, а повозка тяжело двигалась вперед, когда на колеса облепляла липкая белая масса, и тяжело скрипела.

- Быть может, это знамение? – спросил Северан, глядя на небо. Это была единственная реплика, сказанная кем-либо во время пути к дому около ратуши. Альдерус ходил взад-вперед перед застекленным окном в своем командном пункте, расположенном в музейном архиве, и что-то надиктовывал писарю.

- Альдерус, я хочу представить тебе Северана, - сказал Ритемус, зайдя в комнату. Альдерус развернулся, окинул взглядом всех четверых – с прибывшими был Аумат и Неральд, - и пригласил сесть на стулья около стены. Помощнику он приказал налить чаю – чайник тихо трясся на походной печи, - а сам пожал руки фалькенарцам и сел на старое развалившееся кожаное кресло.

- Я послал к вам связного. Вы опередили его замысел, похоже.

- Да, у нас тоже были проблем с размещением личного состава на отдых, - с едва уловимой иронией ответил тот и рассказал все то же, что рассказывал Ритемусу. Каменное лицо Альдеруса постепенно менялось – одна за другой жилка медленно напрягались, и к концу доклада он олицетворял собой бога гнева.

- Вы еще сможете убедить людей пойти в бой?

- Да.

- Это хорошо. Ставка командования по-прежнему находится в Реселлане. Город обороняется, но находится в осаде. Юг и юго-запад отрезаны. На том направлении идут бои за Тиренар и Норисам. Элимас уже деблокирован, и оттуда идут наши войска. Противник уже собрал две или три бригады около столицы. Больше информации не поступило. Все, как и говорили Вождь и Люминас – у нас есть все, кроме одного – времени, - он замолчал, закусил губу и развернулся к окну. Через четверть минуты он сказал, не оборачиваясь, - … Времени нет. Даю четыре часа на отдых. Я скоро получу дальнейшие распоряжения, и от этого зависит, остаемся ли мы здесь или едем дальше.

…Всю ночь в город прибывали составы из Севелласа, Наттерара, с северо-запада - из Немогарда и Пескарума, и железный грохот и вой гудков не давали сомкнуть глаз, когда оставалось свободное время. Привокзальная площадь и окрестности окутались шумом, звеневшем и эхом отражающемся от стен на многие километры. Сюда же пришли и мирные жители – кто-то поторговаться, кто-то спросить, что на самом деле происходит в городе и стране, и просто посмотреть.

Ритемус смотрел на тысячи людей, прибывающих из центра на переполненную площадь из окна дома, стоявшего слева от вокзала, и по гудкам и приближающимся столбам плотного пара определял приближение поездов. В центре площади стояла статуя – один из арлакерийских королей, увековеченный во мраморе, одетый в длинный плащ, и держащий в правой руке книгу, а в другой – скипетром, и обращенный ликом в сторону вековечного врага – Фалькенар. Через минуту после прибытия поездов вся площадь приходила в движение, как черно-белый студень, и, через какое-то время, когда новые колонны прочерчивали его насквозь, успокаивался. И тогда эта застывшая картинка напоминала рисунки на новогодних открытках, которые он собирал в детстве.

Он сидел в кресле-качалке в квартире один, не считая Аумата, и не мог уснуть. Оставалось сорок минут до погрузки – стоило ли пытаться уснуть? Внутри тяжелыми, неподъемными монолитными волнами плескалась усталость. Усталость эта была душевная – сердце его сжал холод, он чувствовал это почти физически, и холод этот был куда безжалостнее холода, царившего на улице. Снег, падая снаружи на асфальт и брусчатку, нехотя таял, а осадки, выпадавшие внутри него, покрывали сердце со всех сторон, почти без остатка, замораживая его, все мысли и эмоции. Из плена холодной апатии сквозь оставшуюся щель выбивалась лишь одна эмоция – тревога. Тревога перемен, почти точно такая же, какая была перед Гиремасом, ожидание всеобщего перелома, после которого все разработанные ранее планы можно смело выбрасывать в печь, и путь к которому следует вершить безропотно. И он знал, что это чувство есть у каждого, кто находился внизу, или же скоро созреет в тех, у кого пока его нет.

***

За окном шел дождь, и капли резво бежали вниз по стеклу. Из соседней комнаты доносился стук и писк радиоприемника, принимающего передачу из осажденной столицы. Тихо потрескивал огонь в камине. Все присутствующие сидели по углам, подальше от стола, занятого картой и фонарем, свет которого иногда вылавливал их лица из тьмы.

Появился новый звук – визг железа о железо, возвещающий о прибытии очередного поезда. Гудки были запрещены по приказу генерала Ниремиса – того самого, который приютил его после битвы у Гиремаса. Теперь он командовал группой войск, наступающей с западного направления на столицу. Запрет был не случаен – до позиций противника было меньше семи километров, и до сих пор была надежда, что «зеленые» не знают, сколько на самом деле «черных» сейчас в деревне.

Альдерус заметно напрягся, и послал солдата посмотреть, что за поезд пришел – в ближайшее время должен приехать Ниремис. Но напряжен был не только он. На закате республиканский самолет-разведчик провел разведку с воздуха, и сделал несколько снимков, лежавших на столе. Несколько часов назад отряд фалькенарцев был отправлен на разведку, и теперь от них зависело, как будет проведено скорое наступление. И Ритемус подозревал, что Севеллас и Капулан были лишь вступлением. Прочие города захватывали другие части, и сюда он ехал, делая остановки на вокзалах с черно-желтыми флагами на шпилях.

Прошло почти два месяца с начала… все называли этот момент по-разному. Момент раскола, момент предательства… Он про себя именовал его нейтральным термином «вторая фаза войны». Все было не настолько плохо, как им, солдатам, казалось в Севелласе – карта показывала вполне определенные линии противостояния, и лишь небольшое количество разноцветных пятен оставались в тылах противоборствующих сторон. Однако благоприятным положение было сложно назвать. Возрожденцы кое-где смогли перехватить инициативу, и в географическом отношении четверть страны уже была под контролем. А если смотреть на это дело с экономической точки зрения, то оказывалось, что многие промышленные центры и железнодорожные узлы оказались под вражеским контролем, что существенно затрудняло поставки оружия и техники и передвижения. И как раз южнее столицы возрожденцы надежно удерживали тщетно наступающую армию с юга.