- Зачем такая спешка и секретность? Меня никто не узнает из них, и о вчерашнем тоже неизвестно никому, - зевак не было.

- Оставайся в укрытии, - бесцветным голосом сказал Люминас и в трубке зазвучали протяжные гудки. Ритемус положил ее на полку и осторожно подошел к окну. Раззадоренные люди, оставшиеся дома, в основном, пожилые, женщины и подростки, кидали в разбегающуюся толпу помидорами, яйцами и краской. Солдаты опять призывали к порядку, но теперь оскорбления коснулись и их, и вдруг в этом хаосе раздался винтовочный выстрел. Все вдруг затихло, и секунду молчало все и вся, а потом улица взорвалась криками ужаса – процессия исчезла в закоулках, глазницы окон мгновенно опустели и закрылись сами собой ставни. Ритемус тоже отпрял от окна, выждал немного и посмотрел из-за занавески. Солдаты внизу громко выясняли, кто сделал выстрел, и каждый отрицал свою вину.

Ритемус спустился к Матринии и постучался. Дверь раскрылась тотчас, и старушка почти врезалась головой ему в грудь.

- Ритемус, что происходит? Снова война? – безумные глаза буравили его насквозь. Сверху открывались двери – остальные жильцы услышали ее крик.

- Пока нет. Не знаю. Но пожалуйста, не выходите на улицу, пока все не утихнет.

- Чего этим чертовым прощелыгам нужно здесь? Пусть устраивают свои митинги в центре! – донесся возмущенный мужской голос со второго этажа.

- И стреляют пусть там же! – добавил женский голос.

- Я знаю не больше вашего, но дело тут нечисто. Поэтому убедительная просьба не выходить из дома на улицу. А лучше – не подходите к окнам.

- Это до каких же пор? – спросил Матриния. – Я хотела сходить на Неапарскую площадь, за продуктами…

- Я вчера принес вам достаточно. Будьте благоразумны, госпожа Матриния.

Она кивнула и скрылась в квартире, Ритемус поднялся к себе, и с досады пнул дверь ногой. Отпуск не задался. Он еще вчера плохо представлял, как он проведет сегодняшний день, а теперь он совсем ограничен в своих возможностях. Вот так всегда – думаешь, что в свободное время ты будешь легок душой и посвятишь себя отдыху, а на деле он обращается в бездействие. Помнится, он не единожды мечтал отдохнуть от военной суеты, пожить в свое удовольствие. Но это мучительное бездействие не приносило ровным счетом никакого удовольствия, и ему вновь хотелось окунуться в работу.

Все, что он планировал, он успел сделать в первый день. Пунктов было всего лишь два: посмотреть на город и повидать знакомых. В итоге план был перевыполнен, и теперь ему оставалось слушать граммофон, читать книги да заниматься физподготовкой в жаркой и душной квартире. Поспать? После семи часов сна ему казалось, что он не заснет еще суток двое. Уборка квартиры заняла сорок минут, и он с нетерпением ожидал приезда машины.

…Отжимаясь уже в сто эннадцатый раз, он услышал жужжащий мотор, затихший аккурат где-то под окнами. Так и оказалось – из черной лоснящейся машины вышли два солдата и постучали во входную дверь. Ритемус за две минуты облачился в гимнастерку, решив не трогать парадный мундир, спустился вниз и запрыгнул на заднее сиденье. Машина понеслась по улицам, распугивая прохожих – те странно оглядывались, словно бы не видели автомобилей раньше, а может, попросту сохранялась неприязнь к революционерам.

Через тридцать минут машина остановилась на другом конце города, у дома, где жили обычно зажиточные граждан, где балконы подпирали статуэтки суровых монахов в плащах, скрывающих лицо, на стенах налипли религиозные сюжеты, а на крыше в качестве флюгера вяло вертелась фигурка маленького ангела, дувшего в трубу. Эта фигурка могла быть самой приятной на глаз из остальных, если не знать, что, согласно догме, о конце света возвестят как раз такие ангелы – невинно умершие дети, числом двенадцать; сначала первый, через час – второй, еще через час – третий, и так далее, пока мощь труб не сокрушит грань между миром мертвых и миром живых…

Ритемус скептически осмотрел пристанище одного из главных пропагандистов Республики и вошел внутрь. Люминас встретил его в комнате с белыми стенами, где из мебели были лишь стол с блюдом, на котором лежали фрукты, и графином, четыре стула да два прозрачных шкафа с сервизом. Они пожали друг другу руки, и Люминас пригласил его за стол.

- Так что это было? – спросил Ритемус.

- Спонтанная акция группы «возрожденцев», ничем и никем не санкционированная. Их руководители узнали о митинге незадолго до его начала и прислали солдат, чтобы никто не набедокурил. Это официальная версия, и я не стал бы ей доверять, но они серьезно нервничали. Видимо, им самим это не было на руку.

- Не только они не были рады, - Ритемус рассказал о реакции жителей района на происходящее, и на лице Люминаса появилась слабая улыбка, сползшая сразу после слов о выстреле.

- Это я знаю. Никто так и не признался, поэтому их накажут всех вместе.

- И поделом, - он согласился и кивнул на роскошную люстру на расписном потолке, - Я смотрю, голубая кровь тянется к исконному ареалу обитания?

Лицо Люминаса за несколько секунд претерпело большую серию изменений, - сначала недоумение, разочарование, и наконец, закончило свою трансформацию на кисло-снисходительной мине.

- Так и запишем: внести имя Альдеруса в расстрельный список. Я не люблю рассказывать о себе по многим причинам кому бы то ни было, - расслабленно улыбнулся он наконец, - А о себе он ничего не говорил, так?

- Осторожно сменил тему.

- Оно и понятно. Если бы мы не скрывали своего прошлого, нас кто бы слушал нас и подчинялся? Неплохая компания – дворянин; тюремный стражник, державший за решеткой революционеров; перебежчик, а до того в детстве - мелкий вор; Ниремис занимался контрабандой задолго до войны, когда нельзя был достать сангпилльские товары из-за фалькенарской и хельвессийской торговой блокады… Всем есть что скрывать. Копни поглубже, и как это… на всякой ухоженной лужайке найдешь маленький черпак дерьма, вот.

- Может, перейдем к делу?

- Перейдем. О чем вы говорили с Таремиром?

- Ничего нового он не сказал, иначе я намекнул бы по телефону. И под делом я подразумевал вовсе не воспитательные беседы.

- Защищаешь? Впрочем, нисколько не осуждаю.

- Только не нужно держать меня за идиота! – чуть повысил голос Ритемус.

- Рит, он друг и товарищ с детства для тебя, но ваша встреча для меня – это встреча офицеров двух враждебных друг другу армий. И если о ней узнают кое-где еще… - он поднял указательный перст вверх, - то могут полететь головы. В первую очередь – ваши, а затем – и моя, если раскопают, что я способствовал твоему карьерному продвижению в республиканской армии. Кто знает, что вы там делали? Попивали кофе и обсуждали последнее выступление войскового Оркестра в столичном театре? Или передавали друг другу секретные сведения различного рода?

- Ты прекрасно знаешь, что этого не было…

- А они и не будут меня слушать! – низко заговорил Люминас и наклонился вперед. – Так что если есть что сказать, то говори, если нет, то перейдем к следующей повестке дня.

- Нечего говорить. Почти всю дорогу он доказывал мне, что Демократическая партия – сборище тупиц и кровожадных тварей, а «Союз» состоит из архангелов чистой воды. Жаль признавать, но он превращается в послушного слугу своих новых патронов.

- Теперь верю. Значит, через пять дней будет встреча Вождя и Канцлера, а также офицеров объединенной армии. Сотни, даже больше тысячи человек только военных. Соответственно, будем я, ты - в статусе присутствовавшего на подписании перемирия, быть может, Альдерус, если он и вправду уладил дела…

- Люминас, - перебил его Ритемус неожиданно даже для самого себя. Что-то вспыхнуло у него в груди, словно разрыв пиротехнического снаряда. - Я хочу знать, прежде чем мы продолжим: чего нам ждать? И когда?