Таремир нервно дернулся, и Ритемус отступил на шаг назад.

- Тар, ты не прав. А теперь прощай. Надеюсь, в следующий раз, если мы встретимся, мы поговорим как друзья, а не как враги.

Он развернулся и пошел домой. Вслед ему донеслись негромкие слова, но достаточные, чтобы он расслышал:

- Твое дело. Но я хочу предупредить: будь осторожен.

Ритемус не сбавил шага и не обернулся. По булыжнику застучали, удаляясь, сапоги: Таремир сказал все, что хотел. Веселая злоба высмеивала Таремира, его уверенность в превосходстве офицерской шайки над республикой. Мест в Сенате у них было намного меньше, чем у демократов, как и число частей в Объединенной армии, формально пусть и находящихся под общим командованием, но на самом деле это были части, созданные и подчиняющиеся Союзу возрождения, и символика у них своя, отличающаяся от символики республиканской. Почти в четыре раза меньше. Другое дело, что зоны контроля над провинциями страны разделены весьма неравномерно – например, возрожденцы имеют контроль над Тиренаром, республиканцы – над Норисамом и Элимасом, а еще немного дальше на юге, в Иладере, снова хозяйничают «возрожденцы», и вся страна, если раскрасить ее карту в цвета обеих сил, не считая занятого королевскими войсками северо-запада, то получится сшитое наспех из лоскутов разного размера одеяло, что далеко не на руку обеим сторонам конфликта – в случае войны придется прорываться через вражеский «лоскут», и сшивать свои воедино, чтобы иметь возможность руководить своими войсками и обеспечивать их бесперебойное снабжение. И кольцо вокруг столицы, управление в которой также формально поделено пополам, но фактически находится в руках демократов, почти полностью состоит из «возрожденческих» звеньев. Если они захватят столицу, то это будет серьезный удар по репутации Республики.

Он открыл дверь в дом и зашагал по лестнице. Из-под дверей не выбивались лучи света и не слышались шорохи – все уже спали или собирались спать. Перед дверью в квартиру он осмотрелся на всякий случай. Ничего подозрительного. Внутри тоже ничего. Наконец почувствовавший усталость, он посмотрел под лампой на небольшой синяк, оставленный сапогом и не представлявший опасности, обмылся и лег в постель. Десять минут он беспокойно ворочался, затем вынул из старого доброго стенного сейфа револьвер, поставил на предохранитель и засунул под подушку. Это придало ему ненадолго уверенности, и через пять минут он проверил, закрыта ли дверь и окна, оставив только форточки.

Он так и не спросил Таремира, будет ли он на встрече двух лидеров через неделю? Там будут сотни военных и политиков с обеих сторон, и это действо будет отражать единение (по крайней мере, внешнее) обеих партийных верхушек. И это будут последние спокойные дни перед бурей – после объявления результатов выбора может начаться резня…

Он горько усмехнулся – днем он надеялся, что война окончена совсем, и вот он уже ни во что не верит. И Таремир… Черт побери, что они с ним сделали? Он говорил с ним не как товарищ с товарищем и даже не как офицер с офицером. Он говорил словно газетчик, которому поручено расхваливать продаваемые газеты, словно кто-то подсадил ему в голову вот такого человека с мегафоном, который ехал сегодня за процессией на грузовике. Можно подумать, Ритемус - это нищий, которого решил завербовать для шпионажа, пообещав за это полсотни тенаров, за которые нынче только пару газет или буханок хлеба купить можно. Агитатор чертов…

И все же семени сомнения удалось дать маленький росток – он и раньше иногда предполагал, что протокол Люминаса с разоблачениями Иттерима подделан – частично или полностью, но его душа нашла в этом документе долгожданное отдохновение, ведь многое в нем совпадало с результатами собственных изысканий. Стремление Люминаса удержать его, – на тот момент легенду и грозу Минатан, - абсолютно понятно, и все же ему было бы неприятно, что его обманули, пусть и в его благо.

И лишь немного погодя, с тяжелым сердцем, он наконец заснул.

Следующим утром, проведя утренние процедуры и позавтракав, он услышал шум с улицы. Он открыл окно, еще недавно закрытое из-за подступающей жары, и внутрь ворвались знакомые неровная поступь сотен ног, гнусавый голос репродуктора и крики, на сей раз гневные. Внизу, заполонив всю проезжую часть, и вправду шли десятки люди с флагами; на сей раз это были возрожденцы. «Какой черт их сюда занес?» - подумал Ритемус, высунувшись по пояс с кружкой чая в руках с большим желанием вылить содержимое на головы внизу. Похожее недоумение появилось не только у него – из распахнутых окон вдоль улицы выглядывали жильцы и не скупясь в словах, честили громко скандирующих лозунги «возрожденцев». Отвлекаясь на все новые щелчки открывающихся ставней и ругающихся людей, Ритемус не сразу заметил, что по тротуару медленно по обе стороны от колонны, вышагивали солдаты с оружием за плечами. Граница проведения митингов обычно оканчивалась в семи кварталах отсюда, и никогда не проводились в жилых районах. Санкционирован ли он? Если да, зачем здесь солдаты?

Из окна чуть дальше по улице дородная женщина выплеснула вниз таз с мыльной водой, и поднялся визг, ор и гвалт; людской косяк мигом разошелся во все стороны, обнажив промокший участок асфальта. Солдаты от испуга сняли с плеч оружие, но не приняли стойки, и приказали сохранять спокойствие и порядок. Это зрелище вызвало мгновенный приступ смеха у остальных, оскорбления теперь сыпались из уст участников шествия.

- Поделом вам! – отвечали им сверху. – Валите отсюда и не мешайте честным людям заниматься своими делами!

А те лишь фыркали и продолжали идти, правда, уже практически молча.

Позади зазвонил телефон, проведенный в его квартиру в его отсутствие. Линия была отдельной – его не могли прослушивать из прохожей внизу. Он мигом подскочил к аппарату и схватил трубку:

- Слушаю.

- Здравствуй, - по спине пробежал холодок. Это был голос Люминаса. – Я слышал, вчера у тебя был насыщенный день?

- Всюду у тебя уши есть, - тяжело выдохнув, признал Ритемус. – Надеюсь, меня не ожидает суд?

- Нет. Все улажено. Вы больше не встретитесь лицом к лицу. Просто будь впредь осторожнее. Что твой друг?

- Почему тебе в таком случае не рассказать, если ты все знаешь?

- Нет, не все, хоть и догадываюсь. Хотя, говорят, что против четверых солдат дрались двое гражданских, значит, после выхода из ресторана вы помирились?

- Ненадолго.

- Обоюдная агитация не воздействовала должным образом?

- Я предложил ему лишь потому, что он мой друг по-прежнему…

- А еще и офицер армии вероятного противника. Неприятно, соглашусь. Надеюсь, он тоже считает тебя другом, хотя из его слов явствует совсем другое. Что случилось потом?

- Ничего особенного. Он был ярым приверженцем королевской власти когда-то, по крайней мере, до тех пор, как мы расстались в начале. Теперь он не менее бойко служит Союзу, что мне и доказал.

- Не ищи контактов с ним и не делай глупостей. Если он образумится, то сделает это сразу после начала действий…

- Не образумится. Он будет биться до тех пор, пока положение не станет безнадежным. Или пока я снова не свалюсь ему на голову.

- Не впутывайся, повторяю. И еще совет: я не знаю, что он тебе наговорил, но не стоит верить всему сказанному. Все мы не безгрешны, и ты видел достаточно, чтобы сформировать свое собственное мнение о Республике.

- Понял.

- Хорошо. Что у тебя за шум творится?

- Шествие «возрожденцев». Местные очень недовольны, но манифестантов охраняют солдаты.

- Я не ослышался? – Люминас на мгновение запнулся от возмущения и гнева, - «Возрожденцы» проводят митинг? Утром? В спальных районах? Под охраной?

- Все верно. Я думал, ты прояснишь ситуацию.

- Нет, - зло отрезал тот и замялся, бормоча, – Вернее… Мы ведь согласовывали с ними, но… Никуда не выходи без особой надобности. Сегодня же я буду в городе, и пошлю за тобой машину.