Литмир - Электронная Библиотека

Эмма Стоунекс

Смотрители маяка

Emma Stonex

THE LAMPLIGHTERS

Copyright © 2021 Emma Stonex Limited

© Измайлова Е., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

I. 1972

1. Смена

Джори раздвигает шторы, за окном светает, и все затянуто серой пеленой. По радио играет смутно знакомая мелодия. Он слушает новости о девушке, которая пропала на автобусной остановке где-то к северу отсюда, и пьет черный чай из кружки. Должно быть, бедная мать вне себя от горя. Короткие волосы, короткая юбка, большие глаза – так он представляет себе эту девушку; она дрожит от холода на автобусной остановке, где должны были мокнуть под дождем другие люди, но никого нет, автобус подъезжает и отъезжает, некому заметить, что произошло, и только черные капли сверкают на тротуаре.

Море спокойное и гладкое, как стекло, – таким оно бывает после плохой погоды. Джори открывает окно, чтобы впустить свежий воздух – настолько плотный, что он кажется съедобным, его можно резать; он бьется о каменные дома, как кубик льда о стенки стакана. Ничто не сравнится с запахом моря даже близко: соленый, резкий, словно уксус из холодильника. Сегодня абсолютная тишина. Джори знает море шумным и тихим, волнующимся и зеркально-спокойным, море, когда в лодке чувствуешь себя последним человеком на земле, волна беснуется, и начинаешь верить в то, во что никогда не верил, – например, что море находится на полпути между адом и раем или что бы там ни было наверху и в глубине. Один рыбак сказал ему однажды, что у моря два лица. И ты должен принять оба, хорошее и плохое, и никогда не поворачиваться спиной ни к одному из них.

Сегодня, спустя много времени, море на их стороне. Сегодня они это сделают.

* * *

Ему решать – отправлять лодку к башне или нет. Даже если в девять часов дует попутный ветер, это не значит, что он сохранится в десять, а если в гавани волны поднимаются на четыре фута, у башни скорее всего будут все сорок. Что бы ни происходило у берега, на маяке все усиливается в десять раз.

Новому сменщику лет двадцать с небольшим, у него светлые волосы и очки с толстыми стеклами, из-за которых кажется, что глаза у него маленькие и бегающие; он напоминает Джори маленького зверька в клетке. Он стоит на пристани в вельветовых брюках, и в лучах солнца потрепанные края штанин кажутся темнее. Рано утром на побережье тихо, только кто-то выгуливает собаку и разгружают ящики с молоком. Между Рождеством и Новым годом жизнь на побережье замирает.

Джори и его команда подхватывают пожитки парня – красные трайдентовские коробки с двухмесячным запасом одежды и продуктов, свежим мясом, фруктами, настоящим, а не порошковым молоком, газетой, упаковкой чая, сигаретами «Голден Вирджиния» – и упаковывают их в брезент, перевязывая веревкой. Смотрители будут довольны: последние четыре недели они сидели на тушёнке и не читали ничего свежее передовицы Mail, которую привезла последняя смена.

На мелководье к бортам лодки присасываются хлюпающие водоросли. Парень в промокших кедах забирается внутрь и хватается за борта, как слепой. Под мышкой он держит пакет с вещами, перевязанный бечевкой, – книги, магнитофон, кассеты, все, что угодно, чтобы убить время. Скорее всего он студент. Сейчас в «Трайденте» много студентов. Будет сочинять музыку, не иначе. Сидеть в световой камере и думать, что это и есть жизнь. Им всем нужно занятие, особенно тем, кто сидит в башнях, – нельзя все время носиться вниз-вверх по лестнице. Джори знавал смотрителя, искусного мастера, который собирал модели кораблей в бутылках; занимался этим дни напролет, и в результате получались шедевры. А потом они обзавелись телевизором, и этот смотритель все выбросил – в буквальном смысле слова вышвырнул все свои инструменты в окно прямо в море и с тех пор каждую свободную минуту смотрел телевизор.

– Вы давно этим занимаетесь? – спросил юноша.

Джори сказал да, дольше, чем тот живет на свете.

Юноша продолжил:

– Я уж потерял надежду. Жду со вторника. Меня пустили пожить в какую-то берлогу в деревне, и это было очень мило, но не настолько мило, чтобы мне хотелось тут задержаться. Каждый день я смотрел вдаль и думал, когда же мы поедем? Все эти разговоры о чертовом шторме. Не знаю, как мы выживем, когда нас накроет на башне. Говорят, ты не видел бурю, если не видел ее с воды, и что ощущения такие, будто башня вот-вот рухнет и тебя унесет прочь.

Новички всегда хотят поболтать. Это нервы, думает Джори. Как переправа? Переменится ли ветер? Как высаживаются на башню? Что за люди на маяке, как с ними сработаться? А главный смотритель? Но это еще не его маяк и, может, никогда не станет его. Временные смотрители приходят и уходят, то они на маяке, то на берегу, их носит по стране, словно перекати-поле. Джори повидал их немало; сначала они хотят скорее приступить к работе и ждут романтики, а потом оказывается, что романтики-то и нет. Трое мужчин на маяке посреди моря. В этом нет ничего особенного, совершенно ничего, просто трое мужчин и много воды. Не каждый может вынести заточение. Одиночество. Изоляцию. Однообразие. На многие мили ничего, кроме моря, моря, еще раз моря. Ни друзей. Ни женщин. Просто еще двое мужчин, и так день за днем, и никакой возможности убраться от них. От этого можно совершенно сойти с ума.

Смену можно ждать много дней, даже недель. Как-то раз один смотритель проторчал без сменщика ровно четыре месяца.

– Ты привыкнешь к погоде, – говорит он молодому человеку. – Надеюсь. И не будешь так психовать, как бедолага, которого мы должны забрать на берег.

Его команда сидит на корме и уныло смотрит в море, парни тихо переговариваются и курят, сигареты мокнут во влажных пальцах. Готовая натура для суровой морской картины – широкими мазками, масляными красками.

– Чего мы ждем? – кричит один из них. – Прилива?

Вместе с ними едет инженер, который починит радио. Обычно в день смены они бы уже пять раз связались с маяком, но буря повредила электричество.

Джори накрывает последние коробки, заводит двигатель, и они отходят. Лодка качается и подпрыгивает на волнах, словно резиновая игрушка. На заросшей травой скале галдит стая чаек; к берегу лениво приближается синий траловый бот. Чем дальше от берега, тем сильнее волна; зеленая вода вспенивается белыми гребнями. Вдали цвета темнеют, море становится темно-зеленым, а небо – зловеще-серым. Вода хлещет по носу лодки и бурлит. Джори мусолит самокрутку, она расплющилась в кармане, но курить можно; он смотрит на горизонт и дымит. Уши болят от холода. Над головой в бескрайнем сером небе кружит белая птица.

В туманной дымке он видит «Деву» – одинокий величавый пик. Она в пятнадцати морских милях отсюда. Он знает, что смотрителям это нравится, они не хотят видеть берег со смотровой площадки, чтобы не вспоминать о доме.

Молодой человек сидит спиной к «Деве» – забавно, думает Джори, встречать спиной место, куда ты направляешься. Парня беспокоит порез на большом пальце. Лицо у него нездоровое, лицо новичка. Но каждый моряк должен найти свою опору.

– Ты уже бывал на башне, сынок?

– Я был на Тревосе. И потом на Святой Катерине. Но на маяке никогда. Нет, на маяке никогда.

– Для этого нужна смелость, – говорит Джори. – Надо ладить с людьми, не важно, какие они.

– О, я справлюсь.

– Конечно. Ваш ГС хороший мужик, это главное.

– А остальные?

– Им велено слушаться старшего. Но они все примерно твоего возраста, так что, не сомневаюсь, вы поладите.

– А как насчет него?

Джори улыбается при виде его обеспокоенного лица:

– Не надо тревожиться. Мало ли какие истории рассказывают, не все правда.

Под ними бушует и пенится черное море; ветер дует в спину, несется над водой, заставляя ее волноваться и бурлить. Перед носом лодки выстреливают брызги, качка усиливается. Когда Джори был ребенком и часто ходил на лодке от Лимингтона до Ярмута, он часто вглядывался в даль и восхищался, как море совершенно незаметно уносит тебя от берега, мель сменяется глубиной, земля исчезает, и, если упадешь за борт, под тобой окажется сотня футов. Там морские щуки и куньи акулы: диковинные раздутые мерцающие тела с мягкими любопытными щупальцами и холодными мутными глазами.

1
{"b":"725487","o":1}