========== Чай из корня трамы (Нелот, боком Хермеус, Довакин), Skyrim ==========

Легенды говорят, что Герои призваны сражаться со злом, побеждать чудовищ и помогать бедному люду.

Легенды говорят, они красивы и сильны, как сошедшие на землю боги, справедливы и мудры.

Легенды говорят, Герой не может отказаться от своего призвания.

Собственно, это ещё не выяснено: Герой ли начинает легенду, легенда ли рождает Героя, или само наличие зла вынужденно притягивает и то, и другое.

Он слишком стар, старше многих приходивших героев, и знает точно одно: не верь легендам.

Легенды сочиняются людьми, а людям неважно, справедлив ли Герой. Им достаточно того, что он есть, и что он примет удар.

И победит.

А затем во славу его воздвигнут храмы, и он уйдёт, потому что зло побеждено, и ему нечего здесь больше делать.

Он слишком стар, старше многих обратившихся в прах статуй, и знает ещё кое-что: ты никогда не можешь точно сказать, что взбредёт в голову живой легенде.

Он слишком стар, чтобы бояться Чудовища или Героя, но сейчас, когда живые символы корчатся мелкими пауками на страницах и стекают чёрной желчью ему на руки, он впервые за много лет думает, что лучше бы победило чудовище.

Когда время отсчитывает тебе уже далеко не первое столетие жизни, из привычного его хода легко выпасть, думает Нелот, глядя на складывающуюся в гротескно-жуткую мозаику из дэйдрических рун. Руны цепляются острыми хвостами одна за другую, сливаются в пятна, норовят захлестнуть строками и утащить внутрь.

Утащить не удаётся.

Нелот слишком осторожен, чтобы так нелепо закончить свой жизненный путь. Если в Апокрифе не растёт трама, то нет и смысла туда отправляться.

Из книги выглядывают полупризрачные обитатели Забвения. Тёмно-зелёное тонкое щупальце, осмелев, тянется к руке данмера, но от щелчка пальцев испуганно отдёргивается.

Тельванни хочет разглядеть самого занятного пленника Апокрифа, но руны захлёстывают сознание морскими волнами, окутывая и покоряя; Нелот едва успевает захлопнуть книгу, чтобы не поддаться дэйдрической магии.

То, что он читает на страницах летописи лорда Моры, похоже на страшную сказку с красивым концом: и два героя сошлись в бою один на один.

Нелот несколько секунд смотрит на растёкшуюся под Книгой лужу призрачных чернил, подрагивающую, как желе нетча, и брезгливо поджимает губы, когда осадки Обливиона медленно начинают ползти в его сторону.

- Варооона!

Когда Драконобог-Ану невозмутимо перетряхивает песок в твоих часах уже который век, вещи меняют важность и ценность, словно их разбросал Шеогорат. Например, Воронья Скала совершенно не имеет значения; Солстхейм не имеет значения, и даже у Тамриэля весьма сомнительное значение. Зато очень важно, чтобы в этом Тамриэле, на Солстхейме и у Тель Митрина росла трама и была Варона, которая делает совершенно изумительный чай.

Чай очень важен.

Эксперименты тоже очень важны; Нелот возится с Чёрными Книгами, сердечными камнями, прахом порождений пепла и спригганами, потому что это очень интересно. Куда интереснее, чем похождения Нереварина.

Нелот даже смутно припоминает, будто бы заплатил ему, Неревару Возрождённому, десять дрейков за какую-то мелкую услугу лет двести назад. На этом знакомство с Нереварином для него закончилось.

Сейчас по очарованной сияющими Камнями (нечеловеческая магия, нетамриэльская, Нелот вычёркивает уже какую формулу с листа) Вороньей Скале, говорят, бродит человек с нечеловеческим голосом.

Впервые он слышит его, исследуя Камень Земли: далёкое эхо проносится по побережью и мягко толкает в спину, как порыв ветра.

Только это не порыв ветра.

Тогда Нелот всё понимает и закатывает глаза: ну конечно.

Иногда, чтобы победить Чудовище, Герой должен быть таким же.

Через неделю в Тель Митрин приходит валенвудский эльф. Босмер смотрит на Нелота снизу вверх, говорит негромким, чуть хрипловатым голосом, стягивает длинные волосы в хвост и таскает с собой зачарованный лук из эбонита. «Из такого и дракона подстрелить можно», - бормочет себе под нос Талвас.

Просит стрелок о какой-то мелочи: расспрашивает о Мираке, интересуется Камнями, но говорить с лесным охотником о теории магии дэйдра бесполезно, поэтому Нелот вслух ограничивается небрежными указаниями, куда пойти и чего сделать.

Видит же он – слепящий сознание свет в груди босмера, сплетающийся в клубок невесомых нитей. И, когда Нелот касается своей магией этого клубка, свет рычит и звенит оглушительным грохотом, так, что мир под ногами опрокидывается, Тель Митрин рвётся в клочки, а по разуму словно прошлось драконье пламя.

Босмер вздрагивает: ему, должно быть, почудился незаметный холодок, вроде сквозняка. Нелот незаметно смаргивает выступившие слёзы и снова глядит на него. Зрение и чутьё волшебника видят тугой клубок света драконьих душ и отголоски их огня в глазах Довакина.

- Представь, что бы я мог сделать, если бы владел такой силой, - как-то говорит ему Нелот, кажется, рассуждая о воздействии магии Мирака на жителей Солстхейма.

Довакин улыбается.

Морровиндскому чародею кажется, что Дова в его груди хохочут сотнями голосов.

- Если бы я владел такой силой, я бы стал новым Тайбером Септимом, - смеётся босмер, и Нелот привычно фыркает что-то про узость мышления, но когда он держит руку на Книге Хермеуса, то в памяти встают кровавые обряды Культа драконов.

Дова всегда сражались за власть.

В глазах босмера – драконье пламя.

- Мастер, я исправил посох вызова…

- Положи и убирайся, - бурчит Нелот. – А, нет, убирайся и принеси мне камень душ.

- Да, мастер, - Талвас сгибается в привычном полупоклоне, но нерешительно оборачивается у круглой двери: - А какой именно, мастер?

Нелот от возмущения такой недогадливостью даже прижимает острые уши, но Талвас Фатрион и правда не понимает.

- Чёрный, - снисходительно поясняет зачарователь.

Дэйдра любят богатые подарки.

Полупрозрачные щупальца, растущие из Книги, облизывают своими длинными языками чёрный камень душ, не решаясь пока сожрать его. Внутри камня заключена сильная душа, интересная душа, - этот камень Нелот привёз с собой из Ввандерфелла, и в нём спал бывший соперник из Дома Тельванни. Нелот убил его в собственной башне, заключил душу в камень, и за несколько столетий мёртвый волшебник ему окончательно надоел.

Отдать его Хермеусу было не такой и большой потерей.

Наконец обретшие цвет и яркость щупальца мягко – деликатно, сказал бы Нелот – забирают камень с протянутой ладони, оставляя на пальцах шипящую тёмно-зелёную жидкость. Книга сжирает и камень, и щупальца, а затем руны на страницах смываются в один чернильный водоворот.

Нелот склоняется над омутом мелькающих символов и читает собственное пророчество.

Драконы всегда сражались за власть.

А смертным всегда было мало их власти.

Представь, что бы я мог сделать, если бы владел такой силой, - шепчет в голове Нелота тихий голос валенвудского охотника. Нелот знает: эта сила достанется Драконорождённому, но которому из них – гадает даже вещий лорд Мора.

Есть пророчества, которые лучше сжигать.

Ведь сожжённые пророчества не сбываются.

Герой ещё никогда не становился чудовищем, - мелькает в мыслях Нелота. Где-то ближе к восточному берегу Солстхейма звучит эхо Голоса, ветер швыряет в лицо пригоршню морского холода.

Будет весьма забавно, если в этот раз случится иначе.

Над кружкой с настоявшимся трамовым чаем поднимается пар, и тельваннийский Советник держит её как самый надёжный предмет в совершенно неустойчивом Мундусе.