- Слушай, а Валок… он правда убил Мираака? – не выдержав, спросил Силгвир, связывая волосы в хвост. Рагот кивнул.

- Это была славная битва. Её отголоски летели по всему Скайриму, и мы Кричали им в ответ.

- Ты говорил, Валок не был одним из верховных жрецов. Мираак не представлял для вас большой угрозы?

Рагот задумчиво хмыкнул. Прищурился.

- Шла война, Довакиин. А война без полководцев идёт плохо. Мираак сманил нескольких жрецов на свою сторону: мы во многом следовали Дова, и обещания ещё большей власти, силы и славы пьянили многих, особенно во время предательств и унижений. Если я правильно прочел карты Солстхейма, гробницы Дукаана и Закриисоса всё ещё стоят на этой земле. Я был бы рад своими руками казнить Мираака, но я не мог уходить с поля боя, не мог позволить себе ни минуты слабости, равно как не мог этого никто из Совета Бромьунаара. Наша мощь, наша слава были основой силы наших войск. Но в Валоке не сомневался никто. Ни его юность – сколько было ему, меньше пяти десятков, - ни то, что он даже не владел маской, не было помехой. Хотя, конечно, Валок вышел на бой не один, с ним была армия и благословение каждого из Голосов Бромьунаара. За Солстхейм велась столь же отчаянная война, какая шла тогда за весь Север, но эта война решилась проще – одним поединком. И после него, пока правил здесь Валок, Солстхейм не знал горя… неужели всё это забыто теперь?

- Прошло четыре тысячи лет, - напомнил Силгвир. Рагот мотнул головой.

- Историю пишут победители, и даже то, что мы врезали в неё своими клинками, почти стерли прихвостни Харальда. Козьи дети. Я хотел бы увидеть этого ублюдка, что называл себя потомком Исграмора, корчащимся на воротах Бромьунаара, и годами мы длили бы его муку. Никакая месть не была бы слаще… но никто из нас так и не добрался до него, и, верно, сейчас его имя прославлено, как имя великого короля Скайрима.

- Ну, я об этом не знаю, - осторожно обнадежил его Силгвир. – Может, он тоже забыт. Вообще, почти никаких историй о том времени не сохранилось, а что сохранилось – поверь мне, страшных сказок о драконах и жрецах куда больше, чем о королях и героях-предателях.

Рагот посмотрел на него с отчетливым подозрением. Ему явно не верилось, что он может это слышать из уст эльфа-осквернителя. Силгвир, благоразумно решив не дожидаться обвинений в новой ереси, юркнул мимо атморца в дверной проход, осторожно отведя рукой свисающие в проем ветви.

- Будешь со мной завтракать? – спросил Силгвир уже оттуда. Тель Митрин был одним из немногих мест, где он мог не платить ни гроша не только за ночлег, но и за вкусную еду. Снега севера были отнюдь не столь щедры на угощения, как родные джунгли Валенвуда, где можно было пировать где угодно и вечно быть сытым собственной добычей.

- Я удивлен, эльф. Ты предлагаешь мне разделить с тобой трапезу? – подозрение прокралось даже в голос жреца. Силгвир едва не фыркнул от смеха.

- Ведь не только у северных народов на пирах забывают обиды и становятся верными друзьями? Совнгардских пиршеств не обещаю, но чай у Нелота вкусный, да простит меня И‘ффре…

- Я надеюсь, здешний волшебник варит чаи не из сумеречных жуков, как твой народ. Со времени моего пребывания в Валенвуде я обещал себе всегда заглядывать в кружку, прежде чем пить. Шорова борода, хоть бы ваши правители догадывались не наливать такое гостям…

Силгвир расхохотался, оборачиваясь.

- Так ведь самое же веселье в том, чтобы наливать это гостям! Первый Каморан не предложил тебе отведать запеченого айлейда с крылышками стрекоз?

- Айлейды сплошь кожа да кости. А стрекоз я не ем, - осклабился Рагот.

До тех пор, пока Силгвир не покинул родные края, он понять не мог, почему чужеземцы так странно относятся к Зеленому Пакту и Мясному Предписанию. Зелень была домом, живым и разумным, чувствующим и нуждающимся в равновесии, и народ лесных эльфов берег это равновесие верно и тщательно. Те, кто испытал на себе ярость Зелени, уже не мог о ней рассказать, и только Прядильщики с темными от затаенного страха глазами шептали истории о гневе леса.

Нарушители Пакта после смерти же уходили в Ил, и Силгвир своими глазами видел их, бесплотных духов, неспособных познать блаженство забвения. Впрочем, духи не жаловались, а порой и наоборот, были весьма довольны своей судьбой.

Но только в краях Валенвуда, где каждому охотнику вдоволь было добычи, земля была неприкосновенна. Сгоревшие поля и истерзанные редколесья Сиродила не могли приютить достаточно зверей, чтобы прокормить оголодавшую провинцию, и первые посевы после Великой Войны были куда скудней обычного. Там, в Сиродиле, Силгвир впервые нарушил Зеленый Пакт, решив, что лучше пусть после смерти будет бродить по джунглям вместе с другими призраками, нежели погибнет от голода сейчас.

В Скайриме, куда Великая Война не добралась, его мнение о происходящем вокруг не слишком изменилась. Норды, как и босмеры, были охотниками, не земледельцами – но в лютых северных холодах стоило использовать каждый дар природы, от жирных хоркеров до снежноягодника.

Силгвир, уже давно наметивший себе посмертную участь, решил, что следовать Пакту в Скайриме – последняя глупость. В буквальном смысле последняя, если кто-то в этих краях и впрямь решит не брать в рот ничего, кроме воды, крови да мяса.

А чай из корня трамы отзывался приятной пряной остротой на языке, которую вполне смягчали дорогие сладости с Ввандерфелла. Даже Рагот не сказал ни слова об эльфийских кушаньях, что значило немало.

- Ты не следуешь заветам даже своих богов, - неодобрительно заметил драконий жрец, глядя, как Силгвир вылавливает из своей чашки колючий лист.

- Я не обидел ни одно дерево в Валенвуде, - спокойно ответил эльф, подняв глаза. – Но если бы я следовал Зеленому Пакту здесь, я бы умер от голода. Может быть, ты и способен питаться одной магией, но я – нет.

- Люди потеряли многое, - задумчиво сказал Рагот, опустив чашку с чаем на стол. – Я задумался о том, как много забытых знаний сейчас храню я один. Скорби Морокеи не было бы предела. Morokei… верно, он и сейчас остается верным стражем Бромьунаара. Отворятся ли мне его ворота…

Силгвир замер на мгновение: синяя сталь маски сверкнула ему из памяти непреодолимым могуществом.

Он покачал головой, не глядя на Рагота.

- Он был заперт много лет… ну, несколько десятков лет – наверное, для вас это пустяки… в магической ловушке, поставленной архимагом Коллегии. Я убил его, чтобы достать посох Магнуса и спасти Коллегию от Ока.

Зрачки Рагота расширились. Атморец стремительно подался вперед.

- Ока?

Силгвир непонимающе кивнул.

- Да, Ока Магнуса. Экспедиция Коллегии нашла его в подземельях Саартала… оно было, похоже, запечатано там.

- Безрассудные глупцы, - сквозь зубы прошипел Рагот, - где оно сейчас?

- Псиджики забрали его. Но почему-то только после того, как оно едва не устроило в Тамриэле новый Кризис Обливиона.

Жрец устало выдохнул. Его плечи облегченно опустились.

- Псиджики. Это не так плохо, как дети Старой Мэри, но в их руках всё, что угодно, может кончиться катастрофой. Во имя богов, что было в голове у того, кто решил сунуться в Саартал, мамонтово дерьмо?! Я смирился с тем, что вынужден закрывать глаза на убийства, что ты совершил, но почему никто, ни единая живая душа не подумали о том, как же подобный артефакт оставили в руинах города, после Ночи Слёз, после того, как за него погиб целый народ? Или вы решили, что Исграмор случайно про него забыл?!

- Ну… маги, - неловко сказал Силгвир. На самом деле, ему было больше нечего добавить к этому объяснению. Оно говорило само за себя.

Рагот свирепо фыркнул.

- Маги!.. Капризные дети, не знавшие ни силы, ни платы за силу, ни дерзости вызова, ни крови, которой оплачивается эта дерзость! Мы боялись, что, даже заключенная под Саарталом, эльфийская тварь вырвется на свободу и принесет смерть всем, до кого сможет дотянуться, но чтобы наши потомки добровольно выпустили её!.. Только милостью Шора, воистину, ещё цела эта земля. Но, что же, теперь это головная боль Псиджиков. Возможно, я отчасти и рад этому, хоть мне и жаль, что наши усилия потрачены зря.