Ладно, думает Вайдвен. Ладно. Но не вздумай оставить всё это мне одному.
Эотасу и не нужно напоминать. Свет вплетается в душу Вайдвена легко и уже почти привычно, и когда тот наконец отвечает эрлу Мораю, в зале звучит его и одновременно не его голос:
— ДА БУДЕТ ТАК.
Комментарий к Глава 10. Переворот
[1] - https://www.explainxkcd.com/wiki/images/6/69/progeny.png
========== Глава 11. Божественное Королевство ==========
Дирвуд предлагает новое торговое соглашение. Щедрый жест помощи недавно провозгласившей независимость бывшей колонии; по сути — чуть менее унизительная насмешка. Дирвудский герцог знает, что Редсерасу некуда деваться, им нужны деньги, и они будут продавать ворлас по практически любой цене.
Но это все равно лучше, чем прежние неподъемные требования Аэдира — и Дирвуд согласен продавать зерно за приемлемые деньги. Вайдвен подписывает соглашение после нескольких оговоренных правок. Вайлианским Республикам он не уступает таких цен: перекупать ворлас у Дирвуда или Аэдира им выйдет дороже. Посол консуали аседжиа может быть превосходно вышколенным дипломатом, но даже ему не под силу состязаться с энгвитанским богом в умении убеждать людей; тем более, хилспик дополнительно усложняет послу задачу. Редсерас получает соглашение и с Республиками.
С северными племенами договориться сложнее всего, потому что они не присылают послов. Они присылают охотников и шаманов. Шаманы не хотят обсуждать торговлю, не выкурив с собеседником ритуальной дряни, от которой у Вайдвена неимоверно трещит голова, и не обсудив с ним явившиеся видения. Одно из племен отказывается торговать с Редсерасом, потому что шаман во время ритуала увидел гигантских фиолетовых гусениц, а это дурное знамение. Со знамениями спорить трудно. Переосмыслив тупик в переговорах, Вайдвен предлагает шаману вернуться через месяц-другой и попробовать снова, и это оказывается верным шагом — гость с одобрением замечает, что божественный избранник знает толк в видениях, и обещает наведаться в Редсерас снова, но уже с травкой покрепче.
Вайдвен втайне надеется, что любитель видений забудет дорогу в Редсерас и больше никогда не вернется. Чего-чего, а видений ему от Эотаса хватает.
Ферконинг, по счастью, присылает не войско, а дипломатов. Может быть, еще надеется вернуть контроль над взбунтовавшейся колонией бескровно, но переговоры оказываются короткими: Эотас, даже не выслушав до конца заготовленной имперскими послами речи, делает с ними то же самое, что сделал когда-то с Вайдвеном. Только вот им открываются не великие тайны древности, а выжженная солнцем пустыня с одиноким кругом из высоких адровых монолитов, таких же черных и безжизненных, как адра на землях Хель, один за другим осыпающихся в песок.
— НАПОМНИТЕ ГОЛОСАМ ИНЭ СИКТРУА, ЧТО ИХ ОЗАРЯЕТ ТОТ ЖЕ СВЕТ, ЧЬЕ ПЛАМЯ ОСПОРИЛО ВЛАСТЬ КОРОЛЕВЫ. ЕСЛИ ЛЮДИ ФЕРКОНИНГА И МЕКВИН СТУПЯТ НА ЗЕМЛИ РЕДСЕРАСА С НЕДОБРЫМИ НАМЕРЕНИЯМИ, ЗАРЯ НЕ ПОЩАДИТ ИХ.
Инэ Сиктруа, чертог избежавших забвения. Может быть, Воэдика, покровительница Аэдирской Империи, закрывает глаза на небольшие хитрости людей, но для бога перерождения Инэ Сиктруа — ересь воплощенная. «Я сожгу и вашу армию, и ваших смертных правителей, и ваших бессмертных вождей, если мне придется», запоздало переводит Вайдвен с эотасова на человеческий — и внутренне вздрагивает, когда понимает, что Эотас не блефует. Как и тогда, дома, когда он пригрозил сжигать людей в пепел за неудобные вопросы.
Конечно, никому не потребуется превращать в пустыню целый Аэдир. Но лучи света, вдруг сошедшиеся перекрестьем мишени на древнем святилище, послужат ферконингу ясным предупреждением — и, может быть, этого будет достаточно, чтобы оставить богу зари его нищее новорожденное государство. Конечно, Аэдир не остановится на этом — Дирвуд с самой Войны Непокорности пресекает их попытки вернуть Империи бывшую колонию — но, по крайней мере, Редсерас может чуть меньше опасаться внезапного вторжения.
Редсерасу нужно время. Совсем немножко времени… и очень много денег.
В королевскую казну уходят сбережения аэдирской знати, аристократов, бежавших из страны. Вернее, те их сбережения, что не успели разграбить местные. К тому же, в казне и так было не то чтобы пусто — сейчас Вайдвен отчасти даже благодарен грейву за зверские пошлины, хотя некоторая часть собранного золота немедленно исчезает. Несколько эрлов пытаются возражать, но Вайдвен непреклонен: пусть даже здесь, в столице, не видно голода, но он помнит деревни, по которым шел осенью. Людям нечего есть. Его людям нечего есть. Он подписывает указ о снабжении, и обозы с провизией — в том числе, с дирвудским зерном — медленно начинают расползаться во все уголки Редсераса.
Много обозов теряется по пути. Слишком много. Немногочисленных охранников, убитых на дороге, бросают гнить там же; Вайдвен едва ли в силах поверить, что это происходит в его стране, это деяния его собственных людей, убивших или обрекших на голод десятки невинных. Но прежде, чем он успевает официально вмешаться и принять меры, гонцы приносят новые вести: о мертвецах, которыми вдруг стали увешаны деревья вдоль трактов, где были ограблены обозы. На каждом трупе вырезано эотасианское солнце. Охотники до чужого зерна отлично понимают намек: следующая партия обозов добирается почти без потерь, и Вайдвен, изумившись в очередной раз, вслушивается в потеплевший огонек внутри: люди защищают друг друга. И еще: я очень давно не слышал столько благодарностей в молитвах.
Да уж, думает Вайдвен, от меня так точно не слышал, последние лет двадцать, наверное. Теперь людям наконец есть за что благодарить своего бога. И… святого. Так его самого теперь называют: Святой Вайдвен. Был бы жив отец — мгновенно отправился бы Туда, едва услышав подобное богохульство.
Вайдвен пытается урезонить хотя бы Эотаса, когда они остаются наедине:
— А ты чего сияешь? Меня они, понятно, не слушают, а ты почему не сказал, что я просто обычный человек? И что ты просто занял мое тело? Ну какой из меня святой!
Эотас только безмятежно мерцает в ответ.
Я не могу пожелать лучшего святого, чем ты, друг.
А Вайдвен еще спрашивал, есть ли у него святые. Вот это да. В такое дурацкое положение он еще не попадал.
— Ты не можешь просто… — Вайдвен отчаянно пытается подыскать слова, но у него ничего не выходит. — Ведь нельзя объявлять кого попало святыми! Святые должны быть… ну, не знаю, праведными. Добрыми. Не такими, как я!
Огонек все так же тепло льнет к нему, будто и не услышав его слов. Эотас явно считает, что никакой ошибки тут нет.
Он ведь бог искупления. Может, потому и выбрал себе святого-грешника?
Посерьезнев, Вайдвен берет в руки свечу со стола и пристально вглядывается в чуть подрагивающий огонек. Он слышал, как шептались слуги о том, что свечи в королевских покоях теперь горят целые дни напролет и никогда не гаснут. Светлый воск теплеет в его ладонях; пламя ластится к пальцам, дыша сияющим жаром.
— И… что святые должны делать? Что я должен делать?
Учи меня, просит Эотас. Сомневайся. И веди других к свету.
Вайдвен невесело хмыкает. Он снова будто наяву слышит доклад гонца о мертвецах, развешанных по деревьям вдоль тракта. В этот раз Редсерас не стал ждать, пока эотасов святой решит дело миром.
Это совсем не похоже на путь света. Многие славят Божественного Короля, но немало людей все еще не верят, что это в самом деле Эотас. Эотас не призывал бы людей к восстанию. Эотас покарал бы нечестивцев, осквернивших убийством священный герб солнца. Эотас учил бы людей смирению, а не этой кровавой заре…
Огонек свечи тревожно вздрагивает. Вайдвен торопливо укрывает его ладонью: страх и неверие людей происходят только от того, что они не знают, какой Эотас на самом деле. Вайдвен носит его в себе, а всё равно — сколько сам сомневался.
Я сожалею о гибели этих людей. Они совершили зло не из жестокости, но ведомые отчаянием и страхом. Пламя трепещет в ладонях Вайдвена, мечется из стороны в сторону, будто терзаемое незримой болью. И вдруг успокаивается — вытягивается золотой каплей огня ввысь. Но те, кто покарал их, отметив моим гербом, служили моей заре.
