========== Однажды сделав выбор ==========
Разве мог кто-нибудь сравниться с ним? Он всегда был убеждён, что это невозможно. «Наш король!» Друзья шутливо кланялись, а он снисходительно взирал на них свысока, и уголки его тонких аккуратных губ слегка вздрагивали в ироничной ухмылке. «Можете подняться, мои вассалы!» — нарочно надменно отвечал он, и вся компания слизеринских аристократов заливалась смехом.
С того момента, как Распределяющая Шляпа сказала своё слово, Люциус стал «королём Слизерина». Старшекурсники хмыкали и закатывали глаза, стараясь не замечать надменного паренька. Какое им дело до него? Вроде, никого не трогает, распоряжаться не пытается, высокопоставленным папашей никого не стращает — его счастье! Малфой-младший рано лишился матери, и это вызывает некоторое сочувствие и снисходительность к его холодности и некоторой отчуждённости. Люциус не из тех, кто шалит и носится на переменах. Он выше этого. Он — наследник величайшего и почтеннейшего рода. Единственный наследник. Не престало ему быть простым сорванцом.
Люциусу всё давалось легко: учёба, квиддич, уважение сокурсников и сокурсниц, благосклонность профессоров. Он был уверен, что всё это благодаря отцу, но принимал данное как должное. Какой смысл отказываться?
С первого курса он начал «коллекционировать» девичьи сердца. Бумажные голуби, сердечки, открытки. Он ничего не выбрасывал, просто аккуратно складывал в коробку не читая. Девочки вздыхали, а сероглазый статный юноша совершенно безразлично проходил мимо, не удостаивая их даже взгляда.
В четырнадцать он принял решение, что как и его предки, станет носить традиционные мантии и длинные волосы. Платиновые пряди были ужасно непослушными. Лезли в глаза, щекотали шею, приходилось, чуть ли не каждые пять минут, эффектным движением головы или руки закидывать их назад. Но он упрямо ждал того момента, когда их можно будет завязать в хвост. А дождавшись, с облегчением стянул их тонкой тесьмой и, удовлетворённо приподняв подбородок, направился на завтрак в Большой зал.
С того момента, как будто что-то поменялось. В свои четырнадцать он выглядел старше. Даже шестикурсницы с его факультета это заметили и завалили парня комплиментами. Люциус принял все их восторги спокойно, как всегда. И кажется, его заметили не только слизеринки.
Но он никого не замечал. Чем были заняты его мысли? Он должен быть лучшим во всём. Малфой-младший не мыслил иначе. У него для этого есть всё: богатство, положение в обществе, ум, таланты. Он погружался в чтение даже во время приёмов пищи, редко общаясь с сокурсниками. Был молчалив, никогда не бросал пустых слов на ветер, но мог долго и пространно рассуждать в гостиной Слизерина о пользе Тёмной магии, и его слушали разинув рты все, с первого по седьмой курс. Было в его речи что-то завораживающее. Малфой мог острить и довольно хлёстко. Мало кто желал с ним в этом соперничать.
В то утро Люциуса всё время что-то отвлекало. Что-то навязчивое. Он то и дело поднимал глаза от своей книги, чтобы бросить немного раздражённый взгляд на стол Гриффиндора. Каждые две минуты компания гриффиндорцев взрывалась смехом и громкими выкриками. Профессор Макгонагалл, нетерпеливо стучала палочкой по преподавательскому столу, и компания утихомиривалась. Но ненадолго.
Этот смех бил по ушам. Люциус начинал злиться. «Да кто это так заливается? Ненормальная что ли?»
Он чуть вытянул шею, выпрямился, чтобы разглядеть за спинами когтевранцев стол Гриффиндора. Вирджиния Харрис. Шестикурсница. Высокая, стройная, красивая девушка с озорными карими глазами и длинными, почти чёрными волосами. Она с азартом рассказывала сокурсникам о вчерашней игре. Им было смешно, потому что все там были, но её видение происходящего забавляло. Вирджиния говорила громко, выразительно. Улыбка не сходила с её лица. Малфой и не заметил, что задержал на ней своё внимание слишком долго. В ней было столько жизни, столько огня. Ему вдруг показалось, что раньше он не видел таких людей. Таких… жизнерадостных.
Вдруг, стая холодных мурашек прошла по спине, и Люциус стремительно отвёл взгляд, осознавая, что она уже некоторое время смотрит в его сторону. «Заметила. Вот кретин!» Дышать стало тяжело. В груди словно образовался увесистый ком. «Всё. Больше туда не смотри. Не смотри!»
Люциус уставился в книгу. Кажется, ещё ни разу чтение не давалось так тяжело. Он ни строчки не понял и не запомнил. Перед ним взгляд внимательных карих глаз, огромных, сияющих, обрамлённых длинными чёрными ресницами. «Люциус, ты спятил?» Он больше не мог усидеть на месте. Намекнув своей свите, что пора убираться, Малфой-младший гордо поднялся со своего места и неспешной, уверенной походкой направился к выходу, притягивая к себе покорные взгляды студенток с первого по шестой курс. Для седьмого он, всё-таки, был не так интересен. Разве что в перспективе…
С того дня у Люциуса сложилось стойкое убеждение, что эта ведьма его приворожила. Без всяких логичных объяснений понимал, что с ним происходят странные метаморфозы, совершенно ему несвойственные. Вдруг почему-то стало жаль, что мисс Харрис не может появляться в поле его зрения так часто, как хотелось бы. А ему хотелось бы?! Только не это! Она же… грязнокровка! А грязнокровка — это табу! Вирджиния — воплощение всего того, что Люциус не мог принять в женщине. Слишком шумная, весёлая, дерзкая, никаких манер. Её даже леди нельзя было назвать. Во время игры в квиддич, она носилась со своей битой по полю и орала, как мужлан! Но этот горящий взгляд что-то поджигал в сердце Люциуса, отчего становилось невыносимо жарко.
Противоречия. Он никогда не испытывал этого — жизнь в противоречиях. Он ненавидел грязнокровок всеми фибрами своей души. Эти низшие создания, недостойные владеть магией, вообще не имеют права на существование! Люциус знает об этом с детства. Его принципы непоколебимы!
Но почему тогда эта колдунья так надёжно впилась в его мысли? Почему такое дикое волнение разливается внутри при виде её? За что?!
Малфой перерывал библиотеку снова и снова, разыскивая противоядие, заклинание от сглаза, порчи или приворота. Он варил одно зелье за другим, пытаясь излечить эту болезнь. Но взгляд карих глаз преследовал его. Люциус не мог не замечать её. В Большом зале, во время матчей.
Он всегда был собран. Держал себя в руках. Был сама дисциплинированность. Никто! Ни одна душа не заметила в нём изменений. А они были… Глубоко. Очень глубоко. И это причиняло боль.
Лишь одно средство помогало. Тьма. Он уходил с головой в изучение Тёмной магии, увлекался ею, и становилось легче. На время.
Вирджиния была чем-то вроде маяка. Она светила где-то далеко, но не для него. Люциус осознавал это слишком ясно, чтобы питать хоть какие-то надежды. Надежды? На что?! На симпатию грязнокровки? Упаси Мерлин!
Он и не замечал, как пролетали месяцы. Как прошёл учебный год.
Лето. Лето было тем спокойным временем, когда Люциус с наслаждением погрузился в изучение отцовской библиотеки. Ему уже пятнадцать. Отец гордится тем, что сын становится взрослым, продолжателем его дела, средоточием традиций и принципов. Юноша с усиленным рвением готовится к тому, чтобы стать достойным наследником великого рода Малфоев, изучая семейную историю и реликвии.
Теперь Малфой-младший присутствует на всех собраниях Пожирателей смерти. Он ловит каждое слово, каждую идею, впитывает их, всем сердцем принимая, что это — правда! Истина! Иначе жить нельзя! Чистокровные — это та сила, что должна править миром.
К концу лета Люциус чувствовал себя здоровым. Он излечился, хвала Салазару! И он снисходительно поглядывал на сокурсников, покачивающихся на соседних сидениях Хогвартс-экспресса, когда гриффиндорцы ворвались в их вагон. Что-то взрывается, и он слышит… её заливистый смех.
Удар. Ещё удар. В висках стучит. Дыхание останавливается. Воздуха не хватает. Ведьма! Люциус вскакивает со своего места и врывается в толпу гриффиндорцев.
— Пошли вон, кретины! — сквозь зубы шипит он, уничтожая противников ледяным взглядом серых глаз. Так уж вышло, что за лето Люциус вытянулся и раздался в плечах. Гриффиндорцы шарахаются, но потом заливаются смехом.
