Серафим устремился к свету. Боль прошла, он был свободен от земных оков и забот. Свет был совсем рядом. Серафим узнал его. И благодать наполнила его душу. Бог обнял своего избранника.

– Ата гамур,бахур щели, ахшав Ата йодеа Кама зэ олэх, ве ма зэ,Ата царих лахзор. зман шелха од до игия.

Радость и покой обволокли Серафима.

– Ты готов, мой мальчик, теперь ты знаешь цену и смысл. И тебе пора обратно, твое время еще не пришло.

* * *

Вспышка исчезла. Серафим снова был в кресле старшего офицера, подключенного к системе «Божественного Взора». Левое плечо ужасно ныло, давая понять степень урона, нанесенного кораблю. Броня накалилась докрасна, но выдержала. Разделавшись с истребителями интервентов, остатки штурмовой эскадры Альянса бросились на оставшиеся без прикрытия ракетоносцы. Но четверка сигарообразных эсминцев не спешила спасать своих дронов. С поставленной задачей они справились. Щиты дредноута были сбиты. Орудия ближнего боя завизжали в смертоносном вращении. Обедненный уран плотным градом застучал по корпусу «Несокрушимого».

Серафим огрызался гигантскими сгустками плазмы, поглощающими все на своем пути.

–Турболазерам: цель – левый. Беглым: огонь.

Очередной яркий всплеск высвобожденной энергии затмил взор. Плазмометы достали верхний эсминец. Боковые сигары резко затормозили и легли на борта. Прогремел залп – практически в упор, но на этот раз боеголовки детонировали до касания с корпусом, окутав броню зеленоватым облаком нано-дезинтеграторов. Эти микроскопические роботы расщепляли все на своем пути, разрушая сами межмолекулярные связи; сработали переборки, отсекая поврежденные отсеки; включились системы пожаротушения. АИИДА сбросила сюда весь запас жидкости, имеющейся на дредноуте, стараясь вымыть эту дрянь из себя. Лучи турболазеров разорвали левую сигару. Два оставшихся эсминца спикировали на «Несокрушимый», обходя по дуге дезинтеграционное облако, осыпая корпус дредноута водородными бомбами.

Но что-то пошло не так: то ли по плану агрессора «Несокрушимый» не должен был пережить бомбометание, как бы то ни было, но слаженность первых маневров исчезла: оказавшись по разные стороны дредноута, сигары, несмотря на свою маневренность и нехватку опыта у канониров патрульной службы, стали легкой добычей ионных излучателей бортовых батарей ШДББ 74-4. А системы противоракетной обороны уничтожили бомбы противника.

–Противник уничтожен. Провожу анализ повреждений и проверку пострадавших. Все данные будут внесены в бортовой журнал.

–Команде отбой, рембригадам занятая повреждениями, – голос Серафима дрожал.

–А сон был в руку, Серафим Бенедиктович, Слава богу, мы были готовы. Я даже не знаю, радоваться вашим снам или пугаться их.

– Гарв. Я, если честно, сам не знаю этого. Установите связь с гражданскими объектами и, по возможности, окажите помощь.

–«Несокрушимый», прием. Это адмирал Хакет, доложите обстановку.

– Вечер добрый, адмирал. Говорит старший офицер корабля патрульной службы Березкин Серафим. По какому праву вы требуете докла…

Договорить он не успел. Фигура военного генерала затмила «Божественный Взор», следом открывались одна за одной директивы, подтверждающие полномочия. Первая вводила военное положение на отдаленной территории, подвергшейся атаке. А вторая говорила о всеобщей мобилизации и формировании народного ополчения до восстановления законной власти.

Как и любое другое судно, находящиеся в зоне действия военного положения, дредноут переходил под командование военных. Все бы ничего, но столь моментальная реакция верховного совета Альянса на эту атаку выглядела подозрительно. Все было согласно букве закона, но обычно ударная группа военного флота входила в систему, блокировала порталы и ретрансляторы, а уж потом в течении нескольких недель принималось решение о необходимости военного положения.

–Ознакомитесь с директивами позже. Я все еще жду доклада, офицер.

– Были атакованы группой из семи сигарообразных кораблей, предположительно эсминцы, сигнатуры не опознаны, приняли бой, имеем повреждения корпуса, потеряли весь запас воды. В ходе атаки получили повреждения Жилая станция и космический курорт Нью-Вегас, степень повреждений устанавливается. Склады с очищенным анаптаниумом в ходе столкновения не пострадали. Противник уничтожен. ШДББ 74-4 «Несокрушимый» сохраняет боеспособность и готов к продолжению выполнения возложенных на него задач.

– Кто руководил боем? И где ваш капитан?

– На момент атаки… Я нес вахту. Боем руководил тоже я.

– Что с капитаном?

– Не могу знать, ваше превосходительство.

Ситуацию спасла АИИДА:

–Автономный Искусственный Интеллект Дредноута, имею доложить следующее: капитан судна Кейдж Уильям Турвольд пал смертью храбрых в момент атаки неприятеля.

–Причина смерти?

–Утонул в бассейне на космическом курорте Нью-Вегас, где проводил увольнительную, полученную в награду за блестящую операцию по предотвращению контрабанды крупной партии анаптаниума. Осколок прошил обшивку, сработали переборки, гравитация исчезла, а он остался в водяном мешке.

– Мда, поганая смерть для астронавта. Серафим, назначаю вас временно исполняющим обязанности капитана ШДББ 74-4 «Несокрушимый». Место гибели противника оцепить до прибытия экспертной комиссии. По итогам работы данной комиссии будет принято решение, по параграфу 78. На данный момент сектор объявляется зоной карантина. Все сообщение будет остановлено.

– Сэр, в зоне карантина порядка восемнадцати тысяч гражданских…

–Сожалею, капитан, помощь придет после заключения СПЕКТРа.

–Цитадель выслала к нам СПЕКТР? Все так плохо?

–Капитан, примите меры по стабилизации положения и недопущению паники. Держитесь, Серафим. Данные со «Взора» – в штаб, для анализа. Адмирал Хакет, конец связи.

Фигура адмирала, заслоняющая половину обзора, исчезла. Серафим, разорвав связь, снова очутился в кресле в рубке старшего вахтенного офицера.

Отключившись от интеркома, он буквально обмяк в кресле. АИИДА тут же с проецировалась в рубку, вновь обретя женские формы.

–Что-то случилось? В момент пробоя я потеряла вас на 0.003 секунды. Вы просто исчезли и вновь появились. Что это было?

–Боюсь, я сам еще толком не понял этого. Но это не столь важно. АИИДА, попробуй расшифровать следующую фразу: «Ани зе ата! Ата зе ани! Анахну беяхад».

– Это иврит. Один из древнейших земных языков и существующий и поныне. А фраза переводится на межгалактический: «Я это ты, ты это я, мы вместе». Странный набор слов, больше похоже…

–Похоже на заклятие.

Дикая пустота невосполнимой потери сжала сердце ледяными тисками. Безнадега тяжелым камнем легла на душу впервые за многие десятилетия службы. Одиночество выжигало душу изнутри. Серафиму дико захотелось вновь утонуть в ее глазах. Он был готов из кожи выпрыгнуть лишь бы снова ощутить под ладонями теплоту и нежность ее кожи. Воспоминания о сладости поцелуев рвали сердце на части. Дикая боль невосполнимой утраты опустошала все внутри, тисками стиснув грудь, не давала продохнуть. Березкин расстегнул китель и ощутил странное жжение на груди. Медальон принцессы Севера все еще был на нем и горел ярким пламенем. Серафим оголил плечо, обнажив страшный узор ужасных шрамов.

– Ани зе ата! Ата зе ани! Анахну беяхад! – крик отчаяния и надежды разорвал тишину рубки. И эхом ему раздался за дверью истерический женский голос, настойчиво требующий пустить ее в рубку, обещая уволить всех к чертовой матери или даже четвертовать с отсеканием гениталий у всего мужского персонала дредноута. Но вахтенный офицер стоял, как спартанец под Фермопилами.

Серафим взял себя в руки. Он щелкнул коммутатором, вызывая старшего по караулу.

–Бенджамин, что творится у входа в дежурку?

–Сераф… Капитан, это какая-то крашеная фурия, прибывшая на VIP- челноке Альянса. Кроет всех матом, ломится к вам.

Березкин повернулся к АИИДА.