Его лимузин стоял незаконно припаркованный у тротуара. Ньюбай, выйдя из автомобиля, снял перед Брэнди шляпу и открыл дверцу.

Свидетель. Ньюбай был свидетелем ее любовных отношений с Роберто. Другой свидетель – консьерж в его отеле. Таким образом, эти двое видели ее входящей в отель. Ох, еще Джерри, охранник в доме дяди Чарлза. Он тоже видел, как она садилась в этот автомобиль. Брэнди прикрыла рукой лицо, вообразив, как они станут давать показания, если встанет вопрос об исключении ее из коллегии адвокатов.

– Все будет хорошо. – Роберто взял ее за руку, подталкивая другой рукой к машине. – Просто ты слишком все усложняешь.

– Я так не считаю, – сказала Брэнди.

Роберто помог ей влезть в салон и последовал за ней.

– Это такой внезапный отъезд. Возможно, я просто излишне труслива.

Он схватил ее за плечи, круто повернув лицом к себе.

– Неправда. Ты не трусиха. Это – пункт номер один из того, что я усвоил о тебе за этот уик-энд. Прошу тебя, сделай такую любезность, впредь никогда не уничижай себя подобным образом.

Она совсем забыла. Во время их уик-энда с потрясающим, совершенно фантастическим, страстным сексом Брэнди убедилась, что она нисколько не отстает от Роберто. Призвав на выручку свои защитные механизмы, она сказала:

– Ну, спасибо тебе. Но ты – вор, ты крадешь драгоценности, а если так, можешь ли ты правильно судить о характере других?

– Во-первых, я не вор, ведь суд еще не вынес мне приговор, – возразил Роберто.

Как его адвокат она должна была это знать.

– Во-вторых, вор должен очень хорошо судить о характере других. – Роберто перегнулся через нее к дверце.

Поежившись от его тепла, его запаха и давления его тела, Брэнди отодвинулась от Роберто.

– Это почти так же важно, – продолжал он, беря ее ремень безопасности, – как уметь удержаться на кончиках пальцев на карнизе, над улицей на высоте пятого этажа. – Роберто застегнул ремень.

Машина тронулась. Брэнди уставилась на него с ужасом и восхищением.

– Держаться на кончиках пальцев на карнизе пятого этажа? Но ты же мог разбиться насмерть! – Она содрогнулась, представив, как этот прекрасный мужчина стремительно падает на тротуар.

При этой мысли в памяти проскочило непроизвольное воспоминание… как Роберто расстегивает рубашку, и под ней обнаруживаются те рифленые мышцы на груди… Стоило ли удивляться его превосходной физической подготовке. Стоять на кончиках пальцев… это требовало упражнений, тренировки.

Перебирая эти, а также все последующие воспоминания, Брэнди озвучила то, что менее всего должна была произносить:

– Погоди. Ты только что признался, что ты занимаешься кражей драгоценностей. Никогда не рассказывай об этом кому-то еще. Никогда!

– Брэнди, дорогая, – сказал Роберто, – ну почему ты держишь меня за глупца? Чем я заслужил такую немилость? Что я такого сделал? – Акцент его был великолепен и полнозвучен как никогда… разве что когда они занимались сексом. Тогда каждое слово, нашептываемое ей в ухо, было насыщено музыкальным колоритом Италии. Каждое движение его тела заставляло Брэнди забыть все – Чикаго, холод, свою мебель, свою легкомысленную мать, своего подонка отца и того сукина сына, который во время помолвки трахался с другой женщиной. Не было ничего лучше того уик-энда… и ничего хуже этого понедельника.

– Я не считаю тебя глупым, – сказала Брэнди. Меньше всего она так о нем думала. – Я считаю тебя аморальным. Почему ты не сказал мне, кто ты?

– А ты как думала, чем я зарабатываю на жизнь?

– Я не знаю. Ты – итальянский граф!

Роберто криво усмехнулся.

– Графский титул не приносит дохода, как принято думать.

– Да, я догадываюсь, это достигается не за счет жалованья, – сказала Брэнди.

А она как думала?

– Ты знала мое имя, – сказал Роберто. – Да, возможно, ты не знала, в чем меня обвиняют, это правда. Но я не видел никакой причины, почему мы должны придавать этому какое-то значение.

Прекрасно. Он был точно такой же, как Алан. Он пытался переложить вину на нее.

– Когда ты разговаривала по телефону с матерью, – продолжал он, – ты упомянула, что собираешься работать у Чарлза Макграта. Тогда я понял, что мы преступили требования закона. Но до этого мы оба ничего не знали.

– Ara. – Он ее не винит. Не винит ни себя, ни ее. Как оригинально! – Но тогда было уже слишком поздно, – сказала Брэнди.

– Совершенно верно.

– Погоди. Это было утром в субботу. – Брэнди очень хорошо помнила, когда она разговаривала с Тиффани, так как сразу после этого Роберто предложил ей остаться на уик-энд. И она вся растаяла перед ним, как мороженое на горячей сливочной помадке.

Роберто улыбнулся. В его живых темных глазах мелькали смешинки, его губы понимающе скривились в ожидании, что она придет к общему выводу.

– Ладно, ущерб уже нанесен, – недовольно призналась Брэнд и. – А честно рассказать мне ты не мог?

– Чтобы ты позвала Макграта и сказала ему, что должна уволиться? Нет уж! И потом… – Роберто наклонился к ней и прошептал: – Мне хотелось с тобой переспать.

Голос его сейчас звучал точно так же, как во время их секса. Брэнди посмотрела на свои руки, лежавшие на коленях, и сцепила их вместе, сминая в пальцах перчатки. Ей нужно было на чем-то сосредоточиться, потому что она уже была «готова». Даже без секса с ним.

– Послушай, – начала Брэнди, – у меня не хватило духу рассказать правду миссис Пеликэн прямо там… – У нее дрожал голос, и она старалась, чтобы он звучал устойчиво, – но я не намерена рисковать. Как только мы вернемся в офис, я сделаю все, как надо. Я готова заявить самоотвод и… взять на себя всю ответственность. – К счастью для ее собственного спокойствия, Брэнди не видела выражения лица Роберто. – Но тогда зачем нам идти знакомиться с судьей? – сказала она.

– Разве тебя это не волнует? – спросил Роберто.

Брэнди повернулась к нему и гневно сверкнула глазами.

– Ну хорошо, хорошо! – Роберто поднял руки, как бы упреждая удар. – Его честь хочет со мной познакомиться. Найт назначен судом по моему делу. Мои установки – быть правдивым, напомнить ему о моей репутации бизнесмена международного класса, со связями в Чикаго, – голос его стал жестче, – и сделать так, чтобы он упростил это идиотское дело.

– Это должно быть нетрудно. Ты ведь такой обаятельный, я – тоже. – Брэнди прорепетировала на нем улыбку южной красавицы. – Мы должны выйти оттуда через полчаса.

– Как ты мог так разговаривать с судьей? – сердито сказала Брэнди, когда они шли по широким коридорам суда к выходу. – Зачем ты все это наговорил ему?

– Судья Найт слишком сенситивный. – Роберто шагал рядом с ней – руки в карманы, воротничок расстегнут, галстук свободно болтается на шее.

– Ты назвал американскую систему правосудия фарсом. Ты сказал, что в ФБР не способны даже ботинки зашнуровать без инструктажа. И не менее успешно объяснил судье, что тебе могли бы предъявить обвинение и посадить в тюрьму еще много лет назад, если бы ЦРУ не было скопищем некомпетентных болванов. – Брэнди даже присвистнула. Она понимала, что слишком увлеклась, но уже не могла остановиться. – Эти несколько часов, проведенные в суде, были самыми позорными часами в моей жизни.

– Но в конечном счете мы по крайней мере остаемся вместе, – сказал Роберто, когда они подходили к двери.

Брэнди сумбурно пыталась просунуть руки в свой «Лондонский туман».

Роберто схватился за воротник, помогая ей попасть в рукава.

– Что будет, когда я им сообщу, что на время следствия ты передан под мое поручительство? Меня уволят, и мне не придется беспокоиться о самоотводе, потому что… – Брэнди повысила голос, – потому что миссис Пеликэн тотчас вышвырнет меня!

Проходившие по коридору люди удивленно смотрели на них.

Роберто равнодушно пожал плечами перед дежурным конвоем, показывая, что не понимает, из-за чего она поднимает шум.

– Послушай. Можешь ты объяснить мне, зачем тебе брать самоотвод, если все складывается наилучшим образом?