Но когда он вошел, Брэнди поняла, что этой ночью она может контролировать все, за исключением… Роберте. В ее тщательно продуманной схеме отмщения он был неизвестным элементом.
При виде нее Роберто резко остановился. Положил руки на бедра и прищурил глаза.
Пират! Он был похож на пирата.
Он двинулся к ней, избавляясь на ходу от своего галстука-бабочки и пиджака, но не грозной походкой, а крадучись. И вид у него был голодный.
Брэнди вдруг показалось, что сейчас она менее всего похожа на соблазнительницу, а скорее напоминает девственницу, которую сейчас изнасилуют.
Но голос его прозвучал довольно мягко.
– Как вам нравятся здешние удобства?
– Ничего очаровательнее я за всю жизнь не встречала. И вид красивый. – Брэнди показала жестом на два гигантских угловых окна. Сквозь них, точно зажженные свечи на торте, мерцали разбросанные огни Чикаго, а за его пределами просматривалось озеро Мичиган, как темное пятно в ледяной ночи.
– Хорошо, – сказал Роберто. Низкий тембр его голоса стал еще ниже. – Мне хочется, чтобы вы почувствовали себя счастливой.
– Я счастлива. – Брэнди грациозно села. – Очень счастлива. Та ванная комната – живое олицетворение декаданса. Я могу прямо сейчас протанцевать соло из «Лебединого озера» от ванной до туалетного столика. – Она заболталась. И это все потому, что сердце ее заколотилось сильнее.
Ведь это то, что она хотела, не правда ли? Не она ли хотела секса с мужчиной, о котором могла мечтать каждая женщина?
Да, конечно. Но она не приняла в расчет, что женщины мечтают об опасных мужчинах. Несомненно, итальянский граф не представлял никакой угрозы. Но сейчас, во мраке ночи, зная, что скоро их тела сольются воедино, Брэнди воспринимала Роберто как опасного.
Вообще он показался ей таким еще на вечере у дяди Чарлза, но собственный гнев мешал ее правильному пониманию. Она вспомнила об этом только сейчас.
Раздираемая беспокойством и быстро возрастающим благоговейным трепетом, она кусала губу, наблюдая, как Роберто расстегивает рубашку.
Он в одежде производил впечатление очень высокого и сильного мужчины, но его костюм скрывал каскад выпирающих мышц на плечах и груди, его великолепно накачанный живот. Этот человек был сложен как греческий бог и тем вызывал у нее удивление. Большинство мужчин, доводивших себя упражнениями до такого совершенства, упивались своим телом – восхищаться женщиной им было недосуг. Внимание же Роберто, напротив, сейчас было целиком сосредоточено на Брэнди. Но ее, не привыкшую находиться в фокусе столь пристального внимания, это пугало. Пугало и… возбуждало.
– По дороге сюда я убеждал себя, что глаза мои меня обманули. Я говорил себе: не может быть, чтобы вы были так великолепны. Но вы… с вашими золотистыми волосами, убранными высоко наверх, в этом красном шелке, ласкающем восхитительную кожу, соблазнительные линии вашего тела… – Роберто улыбнулся, и ямочки, обозначившиеся у него на щеках, стали еще глубже, – и в этих фривольных золотых босоножках вы выглядите как римское пиршество.
– Правда? – сказала Брэнди. Странно, как быстро ее холодные ноги согрелись под солнечными лучами его похвалы.
Роберто вернул ее назад, к тому времени, когда ей было восемнадцать и она училась в колледже. Она только-только познала свою потенциальную сексапильность. Тиффани говорила тогда, что юность – это величайший катализатор полового чувства из всех существующих. Но Брэнди не сразу поняла, как права ее мать. Она убедилась в этом, когда на нее начали бросаться ребята постарше из ее студенческой братии, пытаясь произвести впечатление.
Потом она познакомилась с Аланом и сделала разумный выбор, то есть приняла его предложение. Они встречались четыре года. За это время она сделала для себя сенсационное открытие, что улыбкой можно превратить мужчину в добровольного раба. Но каким-то образом все это в один миг оказалось позади. Осталась лишь прозаичная, почти уставшая от жизни женщина.
Сейчас Роберто своим грудным голосом говорил ей ласковые слова, называя ее восхитительной. И она ему верила.
Вспомнив о своем плане, Брэнди начала действовать. Она сползла с дивана и потянулась. Когда она грациозно изогнула руки над головой, ее грудь едва не выскользнула из лифа.
Порывистый вздох Роберто был для нее что бальзам на душу.
Брэнди отстегнула заколку, державшую волосы, и тряхнула головой. Недавно подкрашенные, посветлевшие пряди рассыпались по плечам.
Роберто, почти не замеченный ею, резким движением опустился на колени рядом с ней.
– Вы – римское празднество, – сказал он. – И это убеждает меня, что я гладиатор-завоеватель. – Теплый густой тембр его голоса внезапно изменился. Теперь в гортанном звуке слышалось отчаяние. Вместе с неутоленным желанием. Захватив голову Брэнди в свои широкие ладони, он удерживал ее для поцелуя. В этом поцелуе были грубое плотское чувство и робкая надежда.
Где он выучился так целоваться? Так ласкать ее губы? И так опытно проникать языком во все закутки ее рта, что у нее усиливалось ощущение тепла между ног?
Когда он отнял свои губы, Брэнди крепче сжала бедра, чтобы сберечь ощущения.
Но он не ушел, а лишь двинулся вверх – поцеловать ей веки, пососать мочку уха и потом легонько ее укусить. Брэнди судорожно вздохнула и в первый миг попыталась воспротивиться.
– Я сделал больно? – пробормотал Роберто. Не дождавшись прямого ответа, он отстранился и пальцем провел вдоль ее нижней губы. – Дорогая, вы должны меня инструктировать. Мне совсем не хочется причинить вам боль. Дразнить, щекотать, заставить громко кричать в экстазе – да, но делать больно? Никогда.
– Нет-нет, мне не больно, – сказала Брэнди.
Однако внезапный переход от восприятия этого как чисто случайной небрежности к осязаемому ощущению заостренного края зубов напомнил, что ей следует быть осторожной. Она совершенно не знала этого мужчину. Роберто был такой большой. Гораздо выше и шире в плечах из всех, кого она могла припомнить. И то, как он сейчас наблюдал за ней, делало его похожим на хищника, охотившегося за своей добычей.
Но все изменилось, когда он сказал:
– Я только хочу довести вас до грани приятного безумия. – И Брэнди поняла, что верит ему. Верит, что этот мужчина будет заботиться о ней – о ее теле и чувствах. Он внушал ей гораздо больше доверия, чем Алан в течение их очень долгого знакомства. И тогда же она ощутила, что Роберто – его голос и акцент, его слова и ласки согревают ее своим теплом и вносят смуту в тело.
Она схватила Роберто за рубашку, притянула к себе и поцеловала. Ей никогда недоставало дерзости – или интереса? – целовать Алана так, как она целовала сейчас Роберто. Играя его языком, она втягивала его себе в рот и трогала своим. Ей нужно было ощущать его вкус. Но она хотела большего. Вторжения его тела в ее. Наконец она отняла губы и спросила:
– Это и есть грань приятного безумия?
Роберто рванул свою рубашку с несколькими оставшимися не расстегнутыми пуговицами. Но на самом деле он их просто вырвал.
Когда пуговицы отскочили на пол, он жестом показал на них и сказал:
– Ты разбудила во мне зверя.
– Я? Разве? – Брэнди стало так приятно от его слов! Она стянула рубашку с его плеч и стала гладить его руки. Везде, где она прикасалась к нему, кожа вспыхивала красным цветом и горела как в лихорадке.
Роберто стряхнул с себя рубашку и обхватил Брэнди за голые плечи.
– Я наслаждаюсь шелком твоей кожи, силой твоих рук, – сказала она. Взглянув на его лицо, грудь и живот, она благоговейно прошептала: – Ты так прекрасен.
– Прекрасен? Я? – Роберто весело усмехнулся в ответ. – Мужчины не бывают прекрасны.
– Ты красив как статуя, как произведение искусства, как… – Брэнди подняла глаза к потолку, – …как звезды в полночном небе. Это гораздо больше, нежели я ожидала… хотя в тебе есть все, чтобы удовлетворить мои запросы.
– Приятно слышать, что у тебя такие ожидания и что я им полностью отвечаю, – сказал Роберто. – Большинство американских женщин не могут сказать, что они хотят. – Итальянский акцент в его голосе был звучный и нежный. – Им не хватает слов или они слишком робки, чтобы их произнести. Этот их недостаток всегда вызывал во мне жалость к ним. Но ты… ты открыто говоришь это мне, и я начинаю сходить с ума от страсти. Ты хочешь сумасшедшего мужчину?
