А вот мне хватает времени и на душ, и на счастливые мгновения безделья в ванной в обнимку с воздушной пеной. К моменту, когда я что-то напеваю себе под нос и сушу феном волосы, меня вновь беспокоит незваный гость. Состроив недовольную гримасу своему отражению в зеркале, кидаю быстрый взгляд на запястье с Носителем и по крошечной камере вижу, что за дверью стоит парень в форме курьера. И в руках он держит букет цветов с бутонами нежно розового цвета…
Мое сердце летит вниз с бешеной скоростью, а включенный фен с грохотом падает в раковину. Пальцы немеют мгновенно, дрожат и не слушаются, но, слава Богу, прибор я отключаю голосовой командой, и сама не замечаю, как оказываюсь возле входной двери, не понимая, почему мне так отчаянно хочется принять эти цветы, и найти послание, которое он наверняка оставил внутри. Черт возьми, это просто жалко. Я всего лишь увидела букет ветвей сакуры, и внутренний триггер сработал незамедлительно. Программа, «включатель» безумных эмоций, коктейль из адреналина потек по венам…
Когда я забираю у курьера цветы и непроизвольно вдыхаю их аромат, вместо того, чтобы выбросить их, предварительно избив этим жутко красивым веником все стены в студии, до меня доходит, что бутоны являются вовсе не цветущей вишней, а пионами.
Боже, это насколько же я бессознательно жду хоть какой-нибудь «весточки» от Макколэя, что принимаю любые розовые цветы за сакуру?
Как бы там ни было, это явно не послание от Мака, и, раскрыв записку, аккуратно вложенную в пергаментный конверт, я с долей разочарования не узнаю подчерк в приложенном письме:
{«Мисс Кэндис Сторм,
Мне стоило больших усилий найти Ваш адрес. Когда я увидел Вас на сцене театра „Хартфорд Стэйдж“ несколько месяцев назад, Ваше лицо показалось мне знакомым. Кабарэ (кабаре) „BLACK CAT“, верно? Я отметил Ваши навыки еще тогда, но хотел бы похвалить Вас, и сказать, что воистину Ваш талант раскрылся лишь в этом потрясающем, новаторском и необычном танце с веревками. Это было настоящим откровением, и от каждого движения исходила настолько мощная и сильная энергия, что признаюсь, я не мог пошевелиться в своем кресле, словно был связан сам. Заставить зрителя, слушателя, наблюдателя испытать то, что чувствует артист, вовлечь его в свою игру, дать проникнуться своим персонажем… это то, что в современной Америке почти невозможно и давно забыто. Но Вам это удалось. Вы не танцуете, а живете на сцене. Не знаю, впечатлите ли Вы меня снова, но я хочу пригласить Вас на кастинг своего нового танцевального шоу. Проект рискованный, но я хочу организовать его так, что он заинтересует общественность и обязательно будет иметь успех и популярность. Буду рад видеть и Вас, мисс Сторм.
И поверьте, Вы первая и последняя, кого я приглашаю лично.
Другого шанса не будет.
Продюсер, сценарист и режиссер Максимиллиан Ван Дайк.» }
После письма следовали контакты, время и дата кастинга. Я несколько раз пробежалась взглядом по строкам, согревающим душу, и каждый раз не верила своим глазам: не все, кто тогда присутствовали в зале, посчитали мой танец отвратительной пляской с порно уклоном… волны, полные тепла и гордости за себя, накрывают каждую клеточку тела, но тут же разбиваются о скалы внутренних страхов и сомнений, что непреодолимым барьером охраняют душу от опрометчивых поступков и новых потрясений.
Желудок будто сковывает льдом, неприятное чувство в животе становится практически болезненным. Любая на моем месте обрадовалась бы подобному предложению, ну а мне хочется немедля разорвать послание неизвестного Максимилиана и послать его к черту со своим шоу. Зачем мне это? Мне сейчас лучше сидеть в тени и не высовываться, затаиться в своем укрытии… слишком много стрел направлено мне в грудь, чтобы вот так взять, и, подняв руки, выйти в мир, и принять участие в каком-то кастинге, в котором все наверняка решено заранее. И, несмотря на то, что письмо и букет Максимилиана внушает доверие, и заверено биометрической печатью, я уже невольно ищу во всем подвох и признаки заговора.
{Я никуда не пойду. Зачем мне это? }
{Другого шанса не будет.}
Невольно я вспоминаю слово Руфуса, и каждое сквозной пулей проходит через сердце, пока я нервно тереблю дрожащими пальцами записку.
{«Но сейчас, я хочу, чтобы ты развивала свой талант и много трудилась, Кэндис. Возможно… именно он делает тебя особенной. С каждым днем, в мире становится все меньше одаренных людей, способных творить, способных пробуждать в других эмоции и заряжать людей своим внутренним светом. Способных вдохновлять… знаешь, какой самый страшный и смертный грех, моя милая? Хоронить свой талант, подаренный Богом. Бездействовать, отказываясь от его подарка…»}
Лихорадочно обдумываю варианты, и еще с большей паникой понимаю, что кастинг сегодня. Выходить из дома нужно ближайший час, ведь в таком мероприятии наверняка учувствуют сотни человек. Полчаса я трачу на то, чтобы убедить себя в том, что мне нужно сидеть дома и не высовываться, и лишь к концу тридцатой минуты своего отчаянья и бесконечных размышлений, понимаю, что опять съела половину ведерка шоколадного мороженого. Чтобы окончательно выбросить мысли о кастинге из своей головы, включаю экран с интересной книгой, но читая, осознаю, что не понимаю ни строчки, словно детектив написан неизвестными мне иероглифами.
Одним нажатием кнопки я выключаю экран, быстро провожу расческой по волосам, подкрашиваю ресницы и брови, и, надев легинсы с простой майкой, кроссовки и бесформенную толстовку, покидаю апартаменты и несусь на кастинг, закрыв лицо капюшоном. Театр, в котором будет проходить прослушивание, находится недалеко, и поэтому я уверена в том, что еще не все потеряно, и возможно, мне удастся занять место в огромной очереди.
Я не думаю. Я даже не понимаю, как ноги сами ведут меня с такой скоростью до места назначения.
Волнение, в тугой ком сжимающее внутренности, просто не дает мне остановиться: мне хочется скорее выступить на кастинге, понять, что ничем это не закончится, убедиться в том, что меня снова высмеют и осудят, и наконец, успокоиться окончательно и навсегда забыть о своих мечтах, большой сцене и признании хотя бы узкого круга людей, которым будут близки мои мысли и чувства.
Хочется просто «добить» свою мечту, уничтожить, вырвать из сердца с корнем, чтобы больше никогда не возвращалась, не травила мне душу, вот и все.
Еще через пять минут я встаю в очередь на получение порядкового номера своего выступления, и до хруста заламываю пальцы, не в силах угомонить нервозность и сообразить, какого черта вообще происходит. И еще постоянно оборачиваюсь, потому что мне кажется, что меня преследуют люди Макколэя или Палача, ну или Джеймса, который наверняка не оставил меня без охраны.
Но пока на горизонте никого нет, кроме толпы представителей низших каст, которые заявились на кастинг в шоу.
{Если бы я только знала, чем закончится этот день… даже в самой извращенной фантазии я не могла представить подобного. Такой исход событий просто невозможно предугадать или предвидеть, потому что моя жизнь давно вышла за рамки обыденности… и это будет не просто выход из зоны комфорта.
Это будет настоящая катастрофа. Самая пугающая и одновременно эротичная катастрофа в моей жизни.}
* * *
Опускаю взгляд на неоновую цифру «77», что красуется на моей руке биометрической печатью. До моего выступления еще очень много времени, и, честно говоря, я несколько раз порывалась сбежать из театрального зала, где сидели все участники, а также члены жюри, среди которых я сразу нашла Максимилиана ван Дайка. Мужчина представлял собой все черты истинного арийца, а точнее, судя по его фамилии – Голландца. Я лишь несколько раз бросила взгляд в его сторону, отметив короткие волосы мужчины, не просто светлого, а платинового цвета и очень высокий рост. Он даже выше Макколэя, хотя мне, итак, приходилось конкретно задирать голову к небу, чтобы обратиться к Карлайлу.
