Штольман нахмурился больше прежнего и обернулся к городовым.

— Евграшин, где Миронова?

— Уехала, Ваше Высокоблагородие, — отчитался подчиненный. — Следил за ней, как было велено, затем усадил в ваш экипаж, и она отправилась домой.

Сыщик кивнул городовому в знак благодарности и вновь посмотрел на девушку тяжелым пронизывающим взглядом.

— Слушай, знаем мы вашего брата. Я судить не берусь – каждый зарабатывает на хлеб, как может. Но из меня дурака делать не надо. Я при исполнении и могу приказать арестовать тебя за препятствие расследованию. Это ясно?

— Да, — она опустила глаза, потому что больше не могла выносить этого взгляда.

— По делу есть что сообщить?

Она обессиленно покачала головой и, глотая слезы, прошептала «нет».

========== Часть 6 ==========

Анна сидела на пеньке в тени шатра гадалки (который, по-видимому, теперь являлся ее домом) и наблюдала, как полицейские методично один за другим обходили все фургоны. Сердце у нее надрывалось, а в голове, пустой и словно оглушенной, кружились одни и те же мысли, гнетущие, безотрадные – Штольман бросил ее, отвернулся, он дальше, чем когда-либо, хотя проходит всего в нескольких шагах от нее, и она даже слышит его голос. Он не верил благородной барышне, с какой стати ему верить цыганке из бродячего цирка. Убежденный скептик и бескомпромиссный реалист, он полагался только на неопровержимые факты.

В четыре часа пополудни уставшие и измученные жарой сыщики забрались в ожидающую их пролетку и отправились назад в город. В тот момент, как их экипаж скрылся из виду, Анна с ужасом обнаружила, что осталась одна. Совсем одна среди толпы незнакомцев. Все бегали, суетились, готовясь к вечернему представлению, и она вдруг осознала, что это теперь ее жизнь. Хотела побывать в цирке – получай!

Домой заявится она не может – ее место там уже занято. Испуг в тот же миг больно кольнул ее в сердце, и она даже побледнела: родители ведь не знают, что рядом с ними самозванка. Эта мысль окончательно привела ее в чувства, сбросив остатки нелепого оцепенения и чайного дурмана. Она ни за что не простит себя, если они пострадают. И чего она вообще раскисла? Она не сдастся, не позволит какой-то мошеннице забрать ее жизнь без боя. Нужно найти дядю! Уж он-то ей поверит. Обязательно. Больше некому.

***

— …Около девяти часов вечера циркачи закончили с шатром и отправились на задний двор ужинать. По словам дрессировщиков Аксеновых, Настасья просидела с ними у костра до полуночи, после чего отправилась спать к себе в фургон, — Антон Андреевич с гордостью закончил читать данные о последних часах жизни жертвы, кропотливо сведенные им в одну таблицу из разрозненных показаний свидетелей, и откинулся на спинку стула.

— Выходит, Аксеновы последние, кто видел ее живой, — заметил Штольман, сидя на своем рабочем месте и постукивая пальцами по крышке стола.

— За исключением убийцы, — поправил Коробейников. — Яков Платоныч, ну, не тянет чета Аксеновых на эту роль. Они милые и доброжелательные люди, и, между прочим, любят животных.

— Антон Андреич, если хотите однажды стать следователем, вы должны руководствоваться уликами, фактами и мотивами, а не этой всей… лирикой, — отчитал Штольман помощника. – Я сейчас был у доктора Милца, он считает смерть наступила в промежутке между полуночью и двумя часами ночи. А это, — он достал из кармана свернутый в несколько раз лист бумаги и развернул, — по словам Александра Францевича, клок накладных волос. Ну, а теперь — кто, по-вашему, «тянет» на эту роль?

— Учитывая новые факты, — Коробейников тяжело вздохнул и с выражением напряженного мыслительного процесса на лице окопался своими записями. — Следует искать убийцу среди мужчин.

— Отчего же?

— Ну, как же – фальшивая борода же.

— На то она и фальшивая, — растолковал Штольман, — что ее можно надеть как мужчине, так и женщине. Вы мне лучше скажите, у кого алиби нет на время смерти.

«Опять эта борода», — с негодованием пробормотал Коробейников себе под нос, усердно раскладывая на столе перед собой исписанные листы из блокнота.

Уточненный временной интервал позволил исключить большую часть труппы – почти все циркачи в это время пировали на поляне на виду друг у друга, тем самым подтверждая показания своих коллег. Среди подозреваемых оставались по-прежнему дрессировщики Аксеновы, которые ушли спать около часа, и никто их больше не видел до утра. Хотя какого-то непосредственного мотива у них не было.

Фокусник Терентьев провел ночь со своей любовницей гимнасткой Нимфодорой, и никто другой не мог подтвердить их слова. И хотя Игнату Николаевичу нечего было делить с убиенной, его Нимфа, по словам товарищей, не раз сцеплялась с жертвой языками. Впрочем, опять же дальше «бабской брехни» дело не заходило.

Конферансье Прохор Кузьмич пил в одиночестве в своем фургоне. В котором часу отключился не помнит. Никто до утра его не видел. Однако говорил о Настасье он с какой-то отеческой любовью и заботился о ней, как и о многих своих подопечных.

Да, и вообще не исключено, что убийца под предлогом, скажем, «по нужде», мог отлучиться с поляны, сделать свое неблагочестивое дело, корыто-то совсем рядом, оттащить ее на пустырь и вернуться, тем самым обеспечивая себе алиби. Глаза-то они заливали так, что родную мать не узнали бы, не то, что уходил кто посреди ночи или нет.

А еще помощница метателя ножей Марго, как заметили неравнодушные наблюдатели, в последнее время часто ссорилась с Настасьей из-за того, что той отдали их очередность выхода (после дрессированных собачек), а в тот вечер пропала из виду около одиннадцати. Правда, по ее словам, она провела полночи в компании господина Миронова. На него же в своем алиби ссылались и сам метатель ножей Митяй, и его собутыльник наездник Никитка, встретившие Миронова в кабаке.

— Да, Анна Викторовна упоминала, что Петр Иванович был ночью в цирке. Однако все же стоит его допросить. – Штольман взглянул на карманные часы и поднялся из-за стола. — Я этим и займусь, а вы закончите с протоколами допросов.

***

— Аннет, это и впрямь ты, — Петр Иванович скорее утверждал, чем спрашивал, будто пытаясь заверить свои изумленные глаза в правдивости этих слов.

— Я, дядя, — она шагнула ближе и обхватила ладонями его руку, в поисках так необходимой ей поддержки.

Получив от Прасковьи анонимную записку, Петр Иванович терялся в догадках и с опаской перебирал в уме свои недавние любовные связи, пока шел по тропинке к беседке в саду. Но даже свойственные ему живое воображение и бурная фантазия не могли подготовить его к такому: девушка в цыганском платье, утверждающая, что она его племянница. Она говорила, как Анна, знала о нем всю подноготную, вплоть до мельчайших деталей сегодняшнего утра, включая тайник для ключа от буфета. Дабы развеять сомнения, он даже вернулся в дом, чтобы побеседовать с возможной лже-Анной. И как бы ему не хотелось это признавать, ее ответы его насторожили.

— Она многое знает, но, как мне показалось, путается в показаниях, — рассказал дядя.

— Остаточные воспоминания. У меня тоже такие есть, но они обрывочные и разрозненные – трудно сказать, к какому периоду они относятся. К тому же я по глупости излила перед ней свою душу, пока она якобы гадала мне. Ох, дядя, как же все вернуть назад, — Анна, горестно простонав, уронила лицо в ладони. — И теперь из-за меня маменька с отцом в опасности.