В поисках брюк Драко распахнул шкаф и, увидев прямо перед собой черные джинсы, в очередной раз испытал некое дежа-вю: в этой реальности они ему очень нравились (хоть он и не говорил об этом никому по одной простой причине — “Малфои не любят ничего маггловского”). К джинсам идеально подошла светло-голубая рубашка с закатанными рукавами и, завязывая шнурки, он ощутил себя таким же безнадежным, как Лонгботтом, потому что все то время, что одевался, Драко бился над решением своей дилеммы, но ничего подходящего так и не находилось. В нем уже начинала подниматься волна раздражения, как вдруг ответ пришел сам собой, так же, как имена его дочерей: Сион-парк! Это же совсем рядом с Лондоном! И если они с Гермионой устроят там пикник, это будет просто замечательно! Малфой улыбнулся.

Придирчиво оглядев свое отражение, Драко довольно ухмыльнулся. Как всегда идеально. Он уже протянул руку к флакону с туалетной водой, как вопрос : “Дорогой, ты готов?”, прозвучавший от двери, заставил его обернуться. Улыбающаяся Нарцисса вошла в комнату, и ему стоило больших трудов, чтобы не закатить глаза в ее присутствии: Я, что, похож на ребенка?!

— Да, мама, — ответил он, как и подобает любящему сыну, и тут же добавил: — А Гермиона? Где она?

Его разобрало любопытство, получилось ли у его матери навести порядок в хаосе, именуемом Гермионой Грейнджер. Крепко, должно быть ей пришлось постараться, потому что сделать из чудовища красавицу не было никакой надежды, как ему казалось. Правда, в прошлом году, на Святочном балу, она выглядела довольно недурно. Хотя, скорее всего, это было просто случайностью.

— Она будет в холле через несколько минут, — загадочно ответила миссис Малфой. — Почему бы тебе не подождать ее внизу?

Драко настороженно посмотрел на мать. Слишком уж невинно прозвучали ее слова. Что такого она сотворила с Гермионой?! Не сводя с нее пытливого взгляда, он медленно произнес:

— Хорошо. Я сейчас спущусь.

Миссис Малфой кивнула и вышла из комнаты. Судя по ее необычному виду, она что-то задумала. Он был уверен в этом. Драко вздохнул и, прихватив куртку, направился к лестнице, ведущей в холл.

Он так увлекся размышлениями, что не сразу услышал, как Гермиона зовет его:

— Драко! Ты внизу?

Малфой встрепенулся и, отложив все свои странные мысли на потом, с нетерпением ответил:

— Да, Грейнджер, внизу! Ты что, хочешь, чтобы я, ожидая тебя, успел встретить достойную старость?

Пора заканчивать эту комедию, — решил он про себя, но удивленный голос Гермионы снова заставил его закатить глаза:

— “Грейнджер”? А я думала, мы договорились называть друг друга по именам, Малфой, — с упреком сказала она, спускаясь по лестнице.

— Как скажешь, Гермиона. Давай уже просто пойдем на эту… — с душераздирающим вздохом отозвался он, но, увидев приближающуюся тоненькую фигурку, замер не окончив начатой фразы: особа, идущая ему навстречу, была для него и знакомой и незнакомой одновременно. Драко поймал себя на том, что, в принципе, никогда толком ее и не рассматривал. Ему сперва показалось, что выглядит она почти так же, как и всегда: густые, пышные локоны упруго подскакивают при каждом шаге, карие глаза светятся каким-то тайным знанием, а осанка ровная, и в то же время, грациозная, но она почему-то вдруг стала такой красивой, что он застыл на месте.

Безусловно, в этом была немалая заслуга его матери. Когда Гермиона поравнялась с ним, он заметил, что ее волосы, пусть и такие же буйные, стали более ухоженными. Неброский макияж выделил яркие карие глаза и красиво очерченные розовые губы. Не то чтобы он рассматривал ее губы, конечно. Но именно это пришло в его голову, когда он увидел совершенно новую для него Гермиону.

Правда, обратив внимание на ее красную тунику и золотых львов, он не удержался от ухмылки. А вот выбранный ею наряд идеально подчеркивал фигуру. Похоже, его мать была гением. Никогда прежде он не задавался вопросом — какие у Грейнджер формы, но ведь если бы он мог видеть их раньше, то оценил бы их по достоинству. Воображение мигом нарисовало такую картину, что ему пришлось спешно отбросить подобные мысли в сторону и, чтобы скрыть секундное замешательство, ехидно хмыкнуть:

— Тебе не кажется, что это… м-м… несколько по-гриффиндорски для члена семьи Малфой?

— Разумеется нет! — фыркнула Гермиона. — Пусть я и Малфой, но я еще и гриффиндорец!

Слова, что так язвительно слетели с ее губ, прозвучали настолько высокомерно и холодно, что у Драко чуть челюсть не отвалилась. Правда, он сдержался и сохранил лицо, но, услышав подобное заявление, подумал: Ну все. Оставаться с моей матерью больше пяти минут я ей больше не позволю.

Нарцисса, наблюдающая за этой сценой из-за плотной портьеры, рассмеялась.

— Что, дорогой мой, съел? — весело спросила она, выходя к ним из тени. Ее лукавый взгляд и звонкий смех, какой появился у матери после разговора с Гермионой, почему-то стал его дико раздражать: никогда раньше она себя так не вела, и только появление в их доме грязнокровки абсолютно непонятным образом изменило и ее тоже.

А миссис Малфой, которая даже не подозревала, какую бурю эмоций вызвал ее смех в душе сына, приобняла невестку за плечи и поинтересовалась:

— Будете прощаться с девочками?

— Конечно! — просияла Грейнджер.

Драко пристально на нее уставился, и внезапно его захлестнуло какое-то новое и вместе с тем непривычное ощущение. Словно теплая волна прошла по груди и мурашками рассыпалась по телу. Так уж сложилось, что, находясь рядом с ним, она очень редко позволяла себе так открыться, и видеть ее такой радостной ему было непривычно. Малфой потряс головой, чтобы избавиться от этого наваждения. Потому что подсознание подсказывало — если он и дальше будет рассуждать на эту тему, то причина, по которой ему нравится смотреть на улыбающуюся Грейнджер, вряд ли его обрадует.

В этот момент в коридоре раздался топот детских ног, и в холл влетела раскрасневшаяся от бега Наоми.

— Мамочка! — протянула она руки к Гермионе. — Какая ты красивая! Правда, папа? Скажи, что она красивая!

Драко настолько растерялся, что не сразу нашелся что сказать. Ожидая его ответа, Гермиона до ушей залилась краской.

— Ты великолепна! — легко слетело с языка Малфоя, и он с удовольствием заметил, как она сперва удивилась, а потом улыбнулась.

Вот идиот! Зачем я это сделал?! Мог бы просто сказать, как Наоми, “красивая”. Но нет же, нужно было выложиться по полной. Я точно безнадежен. От всей души отругав себя, Драко хотел сосредоточиться хоть на чем-нибудь, но тут к нему подошла Эванна и избавила от приступа самобичевания.

— Па! — звонко крикнула она, и Драко, улыбнувшись, подхватил ее на руки. Подбросил ее в воздух и девочка захихикала. А она и в самом деле очаровательна, — сказал себе Малфой и снова поймал себя на мысли, что ему приятно это открытие.

— Вы куда-то уходите? — перевела взгляд с одного родителя на другого Наоми.

— Да, — дружно отозвались Драко с Гермионой и изумленно уставились друг на друга.

— Я пригласил маму на пикник, — пожал плечами Малфой.

У Наоми загорелись глаза:

— И нас с собой возьмете? — взволнованно проговорила она, с надеждой глядя в его лицо.

Вот черт! — подумал Драко: о таком повороте он не подумал. Какое-то время он еще пытался придумать отговорку, но, увидев, что присутствия Нарциссы дети так и не заметили, решение пришло само собой.

— Нет, — твердо возразил Малфой, несмотря на то, что догадывался о том, что сейчас произойдет. Так и есть — на длинных ресницах девочки блеснули слезы, подбородок задрожал и она уже готова была расплакаться, как Драко, предвосхитив протесты Гермионы, быстро добавил:

— Нет, вы не можете пойти с нами только потому, что кое-кто пришел с вами повидаться. И этому человеку будет очень грустно, если вы оставите его в одиночестве.

Ожидая разъяснений, Гермиона, Наоми и Эванна одновременно склонили головы набок. Это выглядело так забавно, что Драко чуть не расхохотался. А миссис Малфой, поняв его замысел, вышла в центр холла и, ласково улыбаясь, поманила внучек к себе: