Мой рот приоткрывается. Джонатан только что встал на защиту моего отца?

      — Я дам тебе еще один шанс, и тебе лучше воспользоваться им, потому что я не даю второго шанса. — он ждет, пока я разожму сжатый кулак, прежде чем снова заговорить. — Ты будешь держаться подальше от дочери Клиффорда. Им нельзя приближаться к нашей семье.

      — Почему?

      — Тебе лучше этого не знать.

      — Это я решу.

      — Тебе не понравится итог, сопляк.

      — Ты хорошо разбираешься в схемах, не так ли, Джонатан? Скажи мне, что произойдет, если я узнаю.

      В гостиной воцаряется тишина, когда он прищуривается.

      — Очень хорошо.

      Он расстегивает пиджак и садится на стул во главе. Он всегда выбирает доминирующие позиции, даже когда сидит.

      — Если ты узнаешь причину, это сломает вас обоих. Ты возненавидишь себя, потом возненавидишь ее, а потом возненавидишь тот день, когда приблизился к ней, заговорил или прикоснулся к ней. Ты будешь заключён в быструю спираль и совершишь что-то безрассудное и импульсивное, и мне придется вытаскивать тебя из этого. Тогда ты должен будешь заплатить свой долг мне, что предоставит мне возможность диктовать твою жизнь. — он скрещивает руки на животе. — Так что, во что бы то ни стало, если ты хочешь быть упрямым и искать причину, тогда вперед. Дай мне шанс, о котором я так тосковал.

      Я хочу назвать его лжецом и сказать, что ничто не разлучит меня с Астрид.

      Что он не может манипулировать нами, чтобы мы расстались.

      Но это Джонатан Кинг.

      Он не лгал, говоря, что хорошо разбирается в схемах. У него есть дар видеть будущее до того, как оно произойдет. Вот почему он заключает так много успешных сделок.

      И все же я отказываюсь ему верить.

      Если он мог предсказывать будущее, то почему не использовал его, чтобы спасти собственного брата?

      Я сижу напротив него, мои плечи напряжены.

      — Расскажи мне.

      — Я знал, что ты будешь настаивать. — его голос падает до шепота, будто он говорит сам с собой. — Упрямство Джеймса. Клянусь.

      Потом он начинает говорить, и с каждым его словом что-то внутри меня, блядь, умирает.

      Джонатан был прав. Я не должен был знать об этом.

Глава 40

Астрид

Я не получала предупреждений, будучи раздавленной тобой.

      Я не могла уснуть.

      Я звонила Леви, но его телефон был выключен. Мрачные мысли бушевали в моей голове на протяжении всей ночи, выходя из-под контроля и ударяя меня в грудь.

      Что, если дядя причинит ему боль?

      Что, если ему понадобится помощь?

      Я, наверное, немного драматичнее, чем обычно, но их позы вчера кричали о драке, не говоря уже о том, что Джонатан Кинг казался устрашающим. Неудивительно, что он отец Эйдена и дядя Леви. Это передаётся по наследству.

      Наступило утро, и я бросилась вниз по лестнице с рюкзаком на плече. Сара зовет меня позавтракать, но я не останавливаюсь.

      Я бегу по нашей подъездной дорожке, когда звук двигателя проникает в мои уши. Я замираю и смотрю на ослепительные огни машины.

      Все останавливается. Мое сердце.

      Мое дыхание.

      Все.

      Меня выдергивают из настоящего и отбрасывают назад во времени.

      Тьма окружает меня, дождь обрушивается на меня, как мстительное существо. Тихие стоны боли наполняют мои чувства, как бульканье мертвых.

      Я лежу на боку, половина моего тела за окном машины. Другая половина на пассажирском сиденье.

      Рыдание застревает у меня в горле, когда я смотрю в сторону. Я знаю, что обнаружу, но это никак не подготовит меня к шоку от того, что должно произойти.

      Кровь покрывает мамину грудь, которая перестала подниматься и опускаться. Ее веки закрыты, будто она спит.

      Только она не спит.

      — Нет... нет... М-мама... нет... пожалуйста, — я пытаюсь подползти к ней, но что-то твердое и холодное царапает мой бок.

      Хныканье продолжается. Я смотрю на себя, ожидая, что это мой голос, но нет.

      Окровавленная рука хватает меня за лодыжку.

      Я вскрикиваю и падаю.

      Я снова в папином доме.

      Мерседес, которого я никогда раньше не видела, остается неподвижным.

      Николь сидит на водительском сиденье и смотрит на меня сверху вниз после того, как чуть не сбила меня.

      Я встаю на нетвердые ноги, мое дыхание вырывается из легких в бешенстве.

      Грудь поднимается и опускается так сильно, будто я вот-вот упаду в обморок или у меня случится сердечный приступ.

      — Смотри, куда идешь, — рычит она, проезжая мимо. — Это еще не конец.

      Я не сосредотачиваюсь на ее словах. Я слышу ее. Вижу ее. Но это похоже на то, словно я не в своей собственной шкуре.

      — Ты в порядке, дорогая?

      Сара подбегает ко мне и осматривает.

      — Я... в порядке.

      Я думаю. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Мерседес выезжает из дома. Он кажется очень знакомым, но где я его видела?

      — Николь меняла машины?

      — Ох, эта. — Сара отряхивает пыль с моей формы, пока я в оцепенении смотрю, куда исчезла машина. — Она старая, всегда стоит в гараже. Мисс Николь хотела внести некоторые изменения в авто, поэтому временно пользуется этой. Эта машина уже много лет не выезжала из гаража, и я удивлена, что она все еще в рабочем состоянии.

      Папа, должно быть, приезжал на ней, когда навещал нас. Вот почему машина показалась мне знакомой.

      — Что-то не так? — спрашивает Сара.

      Я качаю головой, хотя ощущаю, что что-то не так.

      На автопилоте я выхожу на улицу. Я продолжаю смотреть на свою лодыжку, будто эта окровавленная рука вновь заключит меня в свою лапы.

      Это не реально. Этого не может быть.

      Но папа говорил, что был кто-то еще. Вспомню ли я их сейчас? Не в этом ли причина окровавленной руки?

      Я должна поговорить с доктором.

      Поскольку мне восемнадцать, я не нуждаюсь в разрешение отца.

      Волна грусти захлестывает меня, когда я бросаю последний взгляд на дом и папину машину, ожидающую снаружи.

      Вчера он не поехал прямо домой. Он отвез меня к врачу на следующее утро после таблетки и противозачаточного укола. Я пыталась сказать ему, что использовала защиту, но у меня словно язык заплетался.

      В тот момент мне было стыдно больше, чем когда он вошел, увидев меня в объятиях Леви.

      По дороге домой он не сказал ни слова.

      В первую ночь после смерти мамы папа не пришел пожелать мне спокойной ночи. Я ждала, ждала и ждала, но он так и не появился.

      Я была слишком труслива, чтобы пойти и извиниться, потому что, если он откажется от меня на этот раз, не знаю, смогу ли я снова собрать себя воедино.

      Машина Дэна останавливается рядом с машиной Николь.

      Он упирается предплечьем в капот ее машины, а всем телом прислоняется к ее окну.

      Его плечи необычно напряжены, когда он говорит в быстром темпе. Я слишком далеко, чтобы расслышать его слова. Николь смотрит на него дикими глазами и приоткрытыми губами.

      Она выглядит на грани... слез?

      Ее затуманенный взгляд встречается с моим, она поворачивает руль и мчится вперед. Дэн отшатывается, ругаясь.

      Ради любви к Викингам. Николь сегодня пытается кого-то убить на своей машине?

      Я ускоряю шаг в сторону Дэна.

      — Что, черт возьми, все это значит?

      — Николь, как всегда, ведет себя как сука. — он лихорадочно проводит рукой по лицу. Когда он оборачивается, он выглядит менее взволнованным. — Как ты себя чувствуешь? Лучше?