Я думала о папе, о его силе и о том, что я не унаследовала ни грамма от него.

        Я думала о колледже, о своем рисовании и о том, что понятия не имею, куда мне уехать.

        Все это обрушилось на меня. Я не знаю, как с этим справиться, и смогу ли я пройти через это.

        Прошлой ночью, под действием адреналина и страха, я поняла кое-что очень важное.

        Я никогда по-настоящему не контролировала свою жизнь.

        Все это время я плыла, как бесцельный объект без зоны посадки в поле зрения.

        Дверь открывается, и я замираю, затаив дыхание. Я не в настроении ни с кем разговаривать, даже с Сарой.

        Она проверяла меня, но я сказала, что хочу побыть одна.

        Кровать прогибается, когда кто-то садится на край.

        Сильный кедровый запах выдает его еще до того, как он заговорит.

        — Сара сказала, что ты сегодня неважно себя чувствуешь? — спрашивает папа своим обычным спокойным тоном.

        Я издаю утвердительный звук, не меняя положения.

        Слева от меня доносится вздох. Это не раздражение, а скорее смирение, или что-то подобное. Он издает один и тот же звук каждый раз, когда приходит ночью поправить мое одеяло.

        Это единственная привычка папы с тех пор, как я переехала в этот дом.

        Каждую ночь он поправляет мое одеяло, будто я ребенок, и шепчет: «Спокойной ночи Звездочка».

        Я всегда притворялась спящей, а может, он приходит только тогда, когда думает, что я сплю.

        Он делал это религиозно, даже по ночам, когда задерживался на работе допоздна. Единственное время, когда он пропускает свою привычку, — это когда он за границей. Но даже тогда он посылает мне сообщение с пожеланием спокойной ночи.

        Когда он пришёл прошлой ночью, я подавила желание обернуться и заплакать в его объятиях. Я все еще испытываю искушение сделать это сейчас, но останавливаю себя.

        Его «Спокойной Ночи» не отцовские, они обязательны.

        Воспитание папы и аристократическое имя и фамилия это все о манерах и этикете. Уверена, что он и Николь желает «Спокойной Ночи».

        — Это из-за аварии? Тебе снятся кошмары? — спрашивает он. — Я позвоню доктору Эдмондсу.

        Психотерапевт — решение папы от всего.

        — Нет, я просто кое-что потеряла.

        Например, мое достоинство.

        — Посмотри на меня, Астрид.

        Я качаю головой, еще больше погружаясь в себя.

        — Что-то случилось в школе?

        Я могу рассказать ему обо всем. Папа, скорей всего, сообщит в школу, и что тогда? Было темно, а они не настолько глупы, чтобы оставлять улики. Это только вызовет еще больший гнев.

        Проклятье. Не могу поверить, что я так легко от них прячусь.

        Но что дает мне сила, кроме того, что я снова и снова переживаю свой кошмар?

        Я не могу вернуться в те ужасные воспоминания о несчастных случаях. Я просто... не могу.

        — Ты можешь закрыть это дело? — тихо спрашиваю я.

        — Почему? — папа что-то подозревает. — Ты так настаивала на том, чтобы они заплатили за всё.

        — Я просто... это того не стоит. Я, наверное, не вспомню.

        — Посмотри на меня, — повторяет он, и я качаю головой. — Астрид Элизабет Клиффорд, ты уберёшь это одеяло или нет?

        — Я хочу побыть одна.

        В одно мгновение я свернулась калачиком в безопасное одеяло, а в следующее, оно исчезает. Я пытаюсь натянуть одеяло на голову, но папа держит его вне досягаемости.

        Я смотрю на него, и он замирает.

        Ох, ради любви к Викингам! Мое лицо должно быть похоже на горячее месиво.

        — Почему ты плачешь?

        Это один из самых редких случаев, когда папа не в своей стихии. Это даже неловко.

        — Просто, девчачьи вещи, — лгу я.

        — Да. Верно. Конечно, — медленно произносит он. — Хочешь, я приведу Викторию?

        — Нет! — я хватаю одеяло и прячусь под ним. — Ты можешь позвонить в школу и сказать, что я не приду?

        — Конечно. — наступает неловкое молчание, прежде чем теплая рука похлопывает меня по плечу поверх одеяла. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

        И с этими словами он выходит за дверь. Я борюсь с желанием позвать его.

        За те несколько минут, что он был здесь, я не была втянута в этот бесконечный круг мыслей.

        Я закрываю глаза и молюсь о сне.

        К вечеру я чувствую себя немного лучше. Вероятно, это связано с тем, как я провела большую часть дня в постели.

        Я раздражала Сару на кухне.

        Я благодарна Виктории за то, что у нее встреча с женами других лордов, а Николь весь день в школе.

        Это один из тех редких мирных дней.

        Поскольку Сара никого не любит в своем пространстве, она выгоняет меня шоколадным коктейлем и взъерошивает волосы.

        Я отдыхаю у бассейна с альбом в руке. Поджимаю губы и хмурю брови, глядя на то, что рисовала последние тридцать минут.

        Леви.

        Линии это всего лишь рисунок, но это его контур. Это его профиль сбоку и эти безжалостные бледно-голубые глаза.

        Не могу поверить, что он первый настоящий рисунок, который я нарисовала за эти чертовы месяцы. Я уже собираюсь разорвать бумагу, когда раздается знакомый голос.

        — Эй, негодяйка!

        От двери бассейна доносятся шаги Дэна. Я думала, что у него сегодня поздняя тренировка. Должно быть, он сбежал после того, как я написала, что не приду в школу, потому что заболела.

        Лучший друг на свете.

        — Слава Богу! Я умираю от скуки. — я бросаю альбом на стул и вскакиваю. — Тебе лучше быть готовым к марафону Викингов и к тому, что я надеру тебе задницу в бассейне.

        Дэн вздрагивает, останавливаясь недалеко от двери. Мои глаза расширяются, когда другая фигура идет впереди Дэна.

        Его светлые, дьявольские глаза мерцают, а губы кривятся в ухмылке.

        — Я в игре.

Глава 15

Астрид

Я больше не играю в эту игру. Хватит вести меня к шахматной доске.

        Последний человек, которого я ожидала увидеть в своем доме, находится совсем рядом.

        Он одет в свою форму с небрежным, взъерошенным видом и, конечно же, без галстука. Я ненавижу, как глупо он высок и, как тянется у меня вниз живота при виде его.

        Нет, не тянется.

        Это накатывающая волна гнева, готовая расколоть меня.

        — Какого черта ты здесь делаешь? — резко говорю я.

        — Дэниел упоминал, что ты заболела, — небрежно произносит Леви, приближаясь ко мне шагами хищника. — Я пришел пожелать скорейшего выздоровления.

        Скорее, чтобы убедиться, что задел меня по тому, куда хотел.

        — Убирайся.

        Я указываю на дверь, бросая свирепый взгляд на Дэна. Не могу поверить, что он привел дьявола в наш маленький рай без предупреждения.

        Худший лучший друг на свете.

        — Вау. Притормози, Астрид. — Дэн криво улыбается и предлагает Леви извиняющуюся улыбку. — Обычно она не такая, капитан.

        Конечно, Дэн. Обычно я не злюсь на того, кто хочет разрушить мою жизнь.

        Не знаю, хочу ли я дернуть его за волосы или пнуть по яйцам за то, что он привел Леви сюда, будто мы давно не видевшие друг друга друзья.

        Дэн подходит ко мне в несколько шагов, и я толкаю его в бок, заработав стон. Он приглаживает мои волосы и шепчет:

        — Будь милой. От этого зависит моя игра.

        Я хочу сказать ему и его игре, чтобы они отсосали, но я не такая сука. Моя проблема с Леви не имеет ничего общего с Дэном. Я не хочу, чтобы он стал побочным ущербом от той войны, которую мы ведем.