Вопрос, однако, оставляет за собой множество проблем. Когда 29 марта 1922 года во время собрания по случаю лекции П.Н. Милюкова в Берлине был убит В.Д. Набоков, разные представители русской эмиграции отнеслись к этому события неоднозначно. Большую часть эмигрантской общественности охватила некоторая ненависть к ультраправым. Н.В. Савич зафиксировал в дневнике: «…это убийство, сделанное руками оголтелых правых, на руку левым и антирусски настроенным сферам. Практически это покушение сделает невозможным изъятие из обращения большевистских главарей, проживающих за границей, и даст повод для новых гонений на весь эмигрантский лагерь, особенно на монархическое в нем течение. Услужливый дурак опаснее врага»67. Интересно, что на это событие отреагировали и большевистские органы печати. Так, берлинский «Новый мир» за 31 марта 1922 года открылся передовицей «Черносотенные “террористы”». В статье отмечалось: «Убитый В.Д. Набоков был вождем того крыла кадетской партии, которое, по существу, ничем не отличается от монархистов. Это крыло поддерживает Врангеля и его армию…». И далее давалась трактовка событий в Берлине: «Настоящие монархисты убивают почти монархистов и конституционных монархистов. Эмигрантская белогвардейщина дошла до последней черты своего морального и политического падения»68. В данном случае не совсем ясно определение «настоящих» монархистов. Скорее всего, авторы просто вложили стереотипное понимание образа монархиста как человека реакционных взглядов, готового пойти даже на крайние меры, чтобы избавиться от тех сторонников монархической идеи, которые еще не совсем до нее «созрели». Однако верно была передана суть – грань между конституционными и «настоящими» монархистами заметно стиралась.

Здесь стоит сделать некоторое отступление. Конституционно-демократическая партия (кадеты, Партия народной свободы) к этому времени уже значительно трансформировалась с момента революции 1917 года. Появление кадетов в эмиграции, в частности в Берлине, приходится еще на июнь 1920 года с прибытием группы партийных деятелей в составе примерно 30 человек во главе с И.В. Гессеном69. Как отмечает Шелохаев, на изменения в сферах внутри партии (идеология, организация и т.д.) влияло несколько проблем. Во-первых, вынужденная разобщенность по странам эмиграции; во-вторых, иллюзии о падении власти большевиков, которые питали некоторые члены кадетской партии; и, в-третьих, неопределенность в своем будущем70. По мнению Н.И. Канищевой, период с мая 1920 года (т.е. с появления Пражской и Парижской группы партии) до июля 1921 года следует считать периодом «интенсивного организационного устроения» кадетов. Уже позднее, в 1921-1924 гг., в рядах кадетской партии начнутся процессы, которые будут еще больше разделять партию: выделение новых политических групп (в частности, Республиканско-Демократической группы или объединения под руководством П.Н. Милюкова). Своей идеологической эволюцией в сторону правых кадеты показывали, что они разрушали русский либерализм71. Наиболее активными, после появления Парижской группы партии, стали члены Берлинской. Однако политический активизм здесь более всего основывался на действиях И.В. Гессена, А.И. Каминки, но особенно В.Д. Набокова, убийство которого повлекло за собой резкое падение активности действий группы в Германии. Кроме того, близость с правыми делала кадетов ближе к конституционным монархистам. По сути, они и составили крыло конституционалистов. О некотором характере их идеологии писал Б.А. Евреинов. Он отмечал, что как «группировка партийная», конституционалисты «не многочисленны и не влиятельны. Их оттесняют, с одной стороны, более определенные и темпераментные правые соседи, с которыми роднит их общность социального лица, а с другой, большие группы монархических по своему существу, но не говорящих открыто и прямо о своем монархизме»72. Вокруг П.Н. Милюкова формировались левые силы кадетов. Они продолжали стоять на позициях республиканизма с федеральным устройством. Главным положением «новой тактики» П.Н. Милюкова, которая была рассмотрена на парижском совещании в мае-июне 1921 года, являлся отказ от реставраторских тенденций. Это утверждение значительно отдаляло левых кадетов даже от своих однопартийцев. В результате на совещании произошел раскол. Появились внурипартийные группы: старотактики, центристы и новотактики73. Последние оказались в явном меньшинстве по отношению к остальным. Причем интересно, что основной раскол произошел между членами Парижской группы, где были образованы комитеты старотактиков во главе с Н.В. Тесленко и новотактиков во главе с П.Н. Милюковым. Большая часть групп в Белграде, Берлине, Варшаве, Константинополе и Софии придерживалась старой тактики, а в Праге и Гельсингфорсе были лишь отдельные сторонники старотактиков, не оформивших создание партийных «ячеек». Таким образом, старотактики придерживались позиции сохранения партийных рядов. Следует отметить также, что во время Гражданской войны кадетская партия прошла некоторые этапы эволюции: от попытки восстановления организационного и идеологического единства на основе неприятия большевизма и поддержки союзников в 1918 году; всецелой поддержки курса Белого движения в 1918-1919 гг. до перехода всех партийных структур за рубеж в 1920-1921 гг. При этом большую часть времени члены партии в годы войны тратили на внутренние идеологические и организационные споры между однопартийцами, при отдельных малозначимых попытках участвовать в политической деятельности. Согласованности позиций и выступлений во время боевых действий между кадетами также не было. «Единство партии исчезло», – отмечают отечественные специалисты. Разительные противоречия внутри партии по ключевым политическим вопросам стали дополнительными факторами, обусловившими изменение позиций кадетов. Все это в целом привело к расколу партии в 1921-1922 гг.74

Попытки объединения русской правой эмиграции предпринимались в это время достаточно активно. Наиболее удачной следует признать создание Монархического Объединения в Германии. Об обстоятельствах его создания вспоминал А.С. Гершельман. Он рассказывает, что получил приглашение на Учредительное собрание Российского Монархического Объединения в середине февраля 1921 года. Заседание состоялось 26 февраля 1921 года близ Большого Тиргартена (центрального парка города Берлина, к западной части которого примыкает здание Рейхстага с Площадью Республики75) на Бельвюштрассе (Bellevuestraße) 19-22. Само здание зала Вейн Гаусс Рейнгольд до нашего времени не сохранилось, на его месте расположен торговый центр и здания транснациональных корпораций. В пригласительном письме, которое А.С. Гершельман включил в свои воспоминания, от членов объединения, в частности, было сказано следующее: «Если Вы признаете своевременным создание… идейного монархического фронта, который бы объединил всех разделяющих принцип легитимного монархизма независимо от того, являются ли они сторонниками монархии парламентарной, конституционной или самодержавной, – не откажите почтить Вашим присутствием учредительное собрание Российского Монархического Объединения»76. По сообщениям «Последних новостей», присутствовало более 200 человек, среди которых были князь В.М. Волконский, А.А. Римский-Корсаков, В.П. Баранский, А.М. Масленников, генерал В.В. Бискупский, М.А. Таубе, князь О.О. Ливен, Н.А. Ордовский-Танаевский, Н.Н. Воронцов-Вельяминов, Е.А. Ефимовский и др.77 На статью В.Д. Набокова отреагировали и из русской Праги. В еженедельнике (орган эсеров) «Воля России» на слова русского политика и публициста анонимный автор откликнулся статьей «Прозрение слепых», в которой отметил, что «как далеки эти… строки от статей кадетского органа, издававшегося при Деникине в Ростове кадетом Мануйловым, в которых заявлялось о необходимости для России… царя». Монархистов в этой статье ее автор характеризовал не иначе как «недавних спутников “Руля” по интервенции», а также писал об их «презрительном отношении к демократии»78. «Последние Новости» дополняли следующим: «Вообще гг. монархисты зашевелились. Прежде они конспиративно разъезжали по Европе под прикрытием неподходящих учреждений», а на новом этапе они «шумно служат молебны, шумно встречают и провожают претендентов на российский престол», ведут активную политическую работу, создавая ячейки своих организаций. Единственное, что отличало монархические организации – их однородный состав, среди коих «бывшие министры и генералы Врангеля (Пильц, Слащов, Денисов и т.д.) встречаются здесь с деятелями тайной полиции и разведки (Климович, Глобачев, Самохвалов)»79. В свою очередь «Руль» сам так отреагировал на собрания монархистов в столице Веймарской республики: «В недрах совета монархического объединения [совет был управляющей структурой монархического объединения. – В.Ч.] идет глухая борьба между представителями крайне правого абсолютистского течения и левого конституционного крыла этого объединения. После целого ряда совещаний, происходивших в течение последних недель, представители крайне правого фланга сделали ряд уступок левому крылу»80. Здесь следует обратить внимание на то, что между абсолютистами и конституционалистами появилась достаточно острая дискуссия о том, каких позиций должен придерживаться центральный орган периодической печати русской правой общественности, если он будет создан. Как известно, к 1921 году начал свою публикацию правый журнал «Двуглавый Орел», который контролировался сторонниками абсолютистов – Н.Е. Марковым 2-м и его соратниками. В то же время о том, какой орган нужен единой правой общественности, пока лишь ходили различные слухи, которые на тот момент еще не получили своей реализации в издательской работе. В «Руле» сообщали именно об этой дискуссии уже в рамках подготовки к съезду в Рейхенгалле (т.н. «Хозяйственного восстановления России»)81.