Наконец мужчина отвел свой нечитаемый взгляд в сторону.

— Мы сейчас в опасных водах, девочка. У меня нет времени нянчиться с тобой. Если не хочешь, чтобы мы все погибли, не мельтеши под ногами.

Его пристальный взгляд на несколько секунд пригвоздил меня к месту, а затем он отвернулся, чтобы тихонько переговорить с Тинком.

«Опасные воды? Это ж в какие дебри меня занесло?»

Не желая навлечь гнев угрюмого и, вполне возможно, сумасшедшего капитана, я прижалась спиной к закрытой двери и потерла свербящие — словно в них попал песок — глаза. Мои джинсы и рубашка начали высыхать. А когда затвердевший от соли материал стал натирать отмокшую в «солевой ванне» кожу, почувствовала себя склизкой и грязной. Хорошо, что мы возвращались в бухту. Придется потерпеть эту странноватую компанию. А там потрачу немного денег, арендовав машину или такси, и вернусь к своей машине. Надеюсь, учеба и переезд Фиби отвлекут меня, и я быстро забуду эту кошмарную ночь.

Я была слишком уставшей, чтобы адекватно реагировать на происходящее. Поэтому некоторое время просто тупо смотрела, как мужчина нажимал какие-то кнопки и дергал за какие-то рычаги. Наконец, немного собравшись с силами, я сказала:

— Послушайте, я действительно не хочу доставлять вам неприятности.

— Зато я давно убедился, что именно из-за не желающих причинять неприятности женщин ты оказываешься в самой гуще драматических событий.

Я сделала несколько успокаивающих вдохов, чтобы не вспылить, но даже тогда мой ответ прозвучал сквозь стиснутые зубы.

— Я просто хочу домой.

— Ты слишком далеко от дома, — сказал он, как отрезал, и дернул длинный рычаг.

Субмарина резко накренилась, а я, не ожидая подобного, пошатнулась и рухнула на колени. Молниеносное погружение в пучину океана напомнило мне ощущения от свободного падения на американских горках. Мой желудок болезненно сжался.

Я в равной степени была напугана и потрясена происходящим.

Мы погружались с рекордной скоростью. Буквально через несколько мгновений нас поглотили бескрайние глубины темно-синей океанской бездны. Капитан выкрикивал приказы, а Тинк поспешно выполнял их, обходя меня по кругу. В конце концов мне все же удалось восстановить равновесие, но я никак не могла найти в себе силы встать. Субмарина продолжала погружаться, и я боялась, что если поднимусь, то от усталости тут же свалюсь обратно.

Когда капитан повернулся, чтобы стукнуть кулаком по приборной доске, он заметил позади себя мою сгорбившуюся тушку. Досадливо нахмурившись, он одарил меня угрюмым взглядом и ткнул пальцем в какую-то кнопку. Возле меня со свистом распахнулась дверь.

— Отведи ее вниз, — приказал он Тинку.

Робот поднял свою металлическую руку и сжал мою ладонь. Но я не сдвинулась с места.

— Когда я смогу вернуться домой? — потребовала я ответа.

— Утром мы должны прибыть в порт, — ответил капитан и тут же забыл о моем существовании.

Пока Тинк вел меня по темному сырому коридору, вдоль стен густым туманом клубился пар. Я спокойно шла за ним, так как надеялась, что когда он оставит меня одну, смогу позвать на помощь. Тинк — примерно два фута (прим. 61 см) ростом — был сделан из того же золотистого металла, что и протез капитана. Для робота у него было слишком выразительное лицо. Маленькие щелочки над его глазами постоянно дергались, когда он говорил. Вместо пяти пальцев было всего четыре. Руки и ноги были довольно тонкими, но двигался он при этом очень проворно — как заправский танцор.

Больше всего меня впечатлила его хватка. Для такого небольшого создания в нем скрывалась сила десяти человек. Чем глубже мы спускались в подводную лодку, тем сильнее мне хотелось вырваться и убежать отсюда. Но как я ни старалась, сколько бы ни дергалась, так и не смогла высвободить руку. А когда Тинк, толкнув меня в небольшую клетушку, захлопнул за мной дверь, рухнула на пол тряпичной куклой.

* * *

Я кричала. Я умоляла. Я сыпала проклятья. Но от этого не было никакого проку.

Ну, если не считать того, что я до хрипоты сорвала голос.

Через несколько безумных часов я оставила все попытки привлечь чье-либо внимание и, совершенно обессилев, свернулась на кровати калачиком. Если, конечно, то, на чем я лежала, можно было назвать кроватью. Это была прикрепленная к стене деревянная доска с практически бесполезным тонюсеньким одеялом.

Когда я поняла, что криком лишь окончательно сорву голос, то растянулась на деревянной полке и начала строить планы. При первой же возможности я попытаюсь сбежать… Вот только я не имела ни малейшего представления, как это сделать. Я даже не знала, куда меня везут. Но я все равно сбегу!

Я пыталась не заснуть, но едва моя голова коснулась подушки — хоть та и была слишком мягкой и с каким-то затхлым запахом — мое тело тут же отключилось. Большую часть ночи меня то бросало в жар, то трясло от холода. На этой богом забытой субмарине была повышенная влажность, и моя не высохшая до конца одежда лишь усугубляла положение. Когда я спустя неопределенное время проснулась, то чувствовала себя еще более разбитой. Мне казалось, что я всю ночь провела на постели из камня.

В тех местах, где нетесаные доски не были прикрыты одеялом, торчали острые зазубрины, больно царапавшие кожу даже через рубашку. Мое лицо и руки были сплошь покрыты царапинами. Но я не была уверена — из-за досок, или же это были последствия борьбы с океаном.

Неизвестно откуда просачивалась вода… Она постоянно капала. Я долго ломала голову над тем, откуда она берется, пока та не начала пульсировать еще сильнее. Моя фланелевая рубашка и даже лифчик полностью пропитались влагой, хотя казалось, куда уж больше. Возможно, она даже просочилась мне под кожу, так как царившая здесь удушливая жара не помогала избавиться от болезненных судорог, после которых зубы какое-то время отбивали чечетку, а кости в груди — я почти слышала это — стучали друг о друга. Этот звук в свою очередь создавал глухое эхо, усиливающее непрекращающуюся в теле дрожь.

Мне крупно повезет, если в таких условиях я не подхвачу пневмонию. Чего я, черт возьми, никак не могла допустить. Мне нужно будет заботиться о Фиби, и у нас с ней нет медицинских страховок.

Сквозь выпуклое стекло крошечного окошка, за которым простиралась океанская бездна, едва проникал зеленоватый свет. Очевидно, мы находились очень глубоко под водой, потому что я ничего не могла разглядеть сверху. Ни единого солнечного лучика. Стекло выглядело очень толстым, а, следовательно, способным выдержать глубоководное давление. Вот только я не знала, насколько глубоким могло быть погружение.

Я не смогла разглядеть ни рыб, ни рифы, ни что-то присущее океанской стихии.

Только вода. Бесконечная вода. Неисчерпаемые глубины.

Небольшой отдых придал мне сил и уверенности. Я была решительно настроена получить ответы. Например, почему мы до сих пор находимся так глубоко под водой? Зачем меня заперли в этой комнатушке? И почему ничего не объяснили? Я, безусловно, была очень благодарна за свое спасение, но мне хотелось поскорее вернуться домой.

Я подползла к стене и зашипела от неожиданности, когда моя рука соприкоснулась с разгоряченным металлом. Пошарив задубевшими пальцами по горячей поверхности, я, к своему облегчению, нашла выключатель и щелкнула им. Над головой вспыхнул тусклый свет. В недоумении я пару раз моргнула, когда поняла, что его излучал какой-то допотопный газовый фонарь.

Когда мое зрение прояснилось, а пульсация в голове смягчилась до глухого рева, я внимательно осмотрела помещение, в котором находилась. К сожалению, информации было не так уж и много. А увиденное не помогало понять, куда я попала. Но опять же, можно ли было ожидать чего-то большего?

Тут была кровать, вызывавшая во мне такие болезненные воспоминания, что я постаралась побыстрее отгородиться от них. Была старая, проржавевшая раковина. И притулившийся к стене возле нее колченогий стул. Но именно при виде дурно пахнущего ведра в моей — и без того не прекращающей болеть — голове зазвенели тревожные колокольчики. Я в растерянности потерла свои заспанные глаза. Меня охватила паника, а к горлу подкатила желчь, которую я поспешила сглотнуть.