Я закатила глаза.

— Очень мило.

Он игриво толкнул меня локтем.

— Значит, мы оба милашки, да?

Двери лифта открылись, и я шагнула вперед.

— Я милая. Ты... я подумываю о недиагностированном раздвоении личности.

За моей спиной раздался смех Генри, и, услышав этот неотразимый звук, мне пришлось подавить улыбку.

Генри поспешил за мной.

— Думаешь обо мне? Значит я начинаю тебе нравиться.

— Ага, как бородавка. 

Он ухмыльнулся и бросился открывать выходную дверь. Пройдя мимо, я заметила, каким озорством блестят его голубые глаза.

— Это будет весело.

Я нисколько не удивилась, обнаружив, что Генри ездил на серебристом кабриолете Mercedes S-класса. Крыша была опущена, и когда Генри открыл для меня пассажирскую дверцу, мне было немного страшно садиться на девственно чистое сиденье цвета слоновой кости из-за страха испортить его. Погрузившись в роскошный автомобиль, я с восхищением осматривала невероятно сексуальный интерьер.

Генри сел на место водителя и одарил меня такой радостной улыбкой, какая бывает у ребенка на Рождество.

— Готова?

— Неплохая машина.

— Слова говорят «впечатлена», а тон-нет, — заметил он, натягивая ремень безопасности. — Поднять верх? Чтобы ветер не испортил прическу?

— Меня это не волнует. — Я нахмурилась, раздосадованная тем, что он думал, будто я настолько озабочена своей внешностью. — Меня волнует, насколько это странно.

Когда мы остановились в пробке, Генри надел солнцезащитные очки авиаторы.

— Что странного в том, что двое взрослых людей обедают вместе?

— То, что сорок восемь часов назад мы были врагами.

— Так мелодраматично. Мы просто ошибались друг в друге.

— Ты во мне ошибался. Но думаю, я тебя раскусила.

— И именно поэтому мы идем на обед, потому что первое впечатление было не верным. — Он одарил меня сексуальной ухмылкой. — Ты не знаешь обо мне ничего хорошего.

— Кто-нибудь когда-нибудь в твоей жизни говорил тебе «нет»?

— Да, и часто.

— А ты когда-нибудь их слушал?

Генри усмехнулся.

— Редко.

Его смех и вид того, как он с ленивой уверенностью вел эту прекрасную машину, его сильные руки, легко лежащие на руле, эти смехотворно сексуальные солнечные очки — все это подействовало на меня. Значительно. Чувственная дрожь пробежала внизу живота.

Боже мой, я действительно хотела его.

Осознав это, я с шумом выдохнула, привлекая внимание Генри. А затем совершенно внезапно приняла решение.

— Я просто выложу все сейчас на тот случай, если ты собираешься пригласить меня на обед в дурацкий неоправданно дорогой ресторан.

— Ладно. — Он произнес это слово с удивлением и в то же время настороженно.

— Ты мне не особенно нравишься. На самом деле, до сих пор ты был одним из злодеев в моей истории. Я не хочу встречаться с тобой и не верю, что ты хочешь встречаться со мной. Также очень сомневаюсь, что ты чувствуешь себя настолько виноватым, что хочешь изменить мое мнение о себе. Я так не думаю. Я здесь, потому что тебя влечет ко мне. Это нормально, потому что, по-видимому, меня тоже к тебе тянет. Ты сексуальный, и, хоть это и неприятно признавать, я не могу этого отрицать.

Губы Генри дернулись, словно он пытался подавить улыбку.

— Ладно.

— Нас тянет друг к другу, иначе ты не пригласил бы меня на свидание, а я не позволила бы себе сказать «да». И давай начистоту — это никак не связано с рыцарством и свиданиями. Ты хочешь трахнуть меня. И я благосклонно отношусь к этой идее. Так что давай прекратим всю эту чушь и просто сделаем это.

— Господи. — Сильно ударив по тормозам, Генри чуть не врезался в заднюю часть машины, которая остановилась на светофоре. Он посмотрел на меня, и, хотя я не могла видеть его глаз, его лицо выражало недоверие. — Ты согласна на то, чтобы я трахнул тебя? Я правильно расслышал?

Я покраснела.

— Уверена, что ты привык к женщинам с более утонченным поведением, но я прямолинейна. Я не склонна приукрашивать ситуацию, чтобы не оскорбить нежные чувства.

Поток машин двинулся вперед, и Генри ничего не сказал.

На самом деле он молчал некоторое время.

Так долго, что я чувствовала, как мои щеки пылают от унижения.

Я неправильно его поняла. Он действительно хотел лишь загладить свою вину.

Я не в его вкусе.

Боже.

Этот месяц для меня был очень, очень неудачным.

Наконец мы подъехали к пиццерии на Тремонт-стрит. Заглушив мотор, Генри снял темные очки и повернулся ко мне. С серьезным выражением на лице он пристально изучил мое лицо, как будто надеясь найти там ответы.

— Ты права, — произнес он низким, глубоким голосом. — Я хочу тебя. Но не считаю предвкушение ерундой. Мы пообедаем. И ты согласишься пообедать со мной в четверг. А потом согласишься быть моей парой на благотворительном балу у Делейни в эту субботу. После чего мы вернемся в твою квартиру, и я с удовольствием как следует оттрахаю тебя.

На мгновение я лишилась дара речи, потому что его последняя фраза возбудила меня, лишь одни его слова вызвали восхитительное возбуждение глубоко в животе.

Что же тогда сделают со мной остальные части его тела?

Конечно, после секунды или около того физического возбуждения, до меня дошло и остальное.

— Что? — я растерянно покачала головой. — Нет. Нам не нужно вместе обедать или ходить на бал.

— Никаких свиданий и бала, тогда никакого члена для тебя. А ты не хочешь упустить мой член. Он хорош.

Боже, я не хотела смеяться, но его дерзкое обаяние было способно рассмешить даже самого жесткого оппонента. Это божий дар. А также маска, потому что я знала, что за ней скрывался опасный персонаж. Генри Лексингтону нельзя было доверять. Эта мысль отрезвила меня, и Генри нахмурился.

— Что плохого в нескольких свиданиях, Солнышко?

Вред был в нем самом. Я не была наивной девушкой из любовного романа, которая всерьез полагала, что может сдерживать эмоции, не обращая внимания на парня, с которым постоянно занимается сексом.

Джо был прав насчет меня.

Вот почему мероприятие должно было быть одноразовым.

И даже позволив этому случиться в этот единственный раз я стану сомневаться в своем здравомыслии.

— Ладно, обед в четверг, секс в субботу после бала, а потом мы с тобой закончим.

Генри на мгновение задумался, а потом протянул мне руку.

— По рукам.

Я осторожно вложила руку в его ладонь и мне пришлось бороться с дрожью возбуждения, когда большим пальцем Генри коснулся моей кожи.

— Договорились, — выдавила я.

Он поднес мою руку ко рту и прижался к ней губами в нежном поцелуе. Затем отпустил меня, а я просто стояла и смотрела на него, смущенная старомодным жестом.

— А теперь давай поедим.

Поспешив открыть мне дверцу, Генри помог мне выйти из машины. Я удивилась, когда он, продолжая крепко удерживать меня за руку, направился к ресторану.

Мы собирались пообедать в пиццерии?

Я не знала, то ли мне обидеться, то ли вздохнуть с облегчением.

Словно почувствовав мои мысли, Генри улыбнулся мне.

— Я мог бы пригласить тебя в шикарный ресторан, но мне хотелось спокойно пообедать с тобой. А в этом месте, черт возьми, подают лучшую пиццу и мороженое в Бостоне.

С облегчением я последовала за ним внутрь.

— Ты любишь пиццу?

Его брови сошлись на переносице.

— А есть такой человек, который не любит?

— Вполне справедливо.

Мы сели за маленький столик. Я — на красную кожаную банкетку, тянувшуюся во всю длину ресторана, а Генри — напротив меня в черное кованое кресло. Я вдруг поняла, что не знаю, что сказать или сделать теперь, когда мы выставили наше влечение на всеобщее обозрение.

Однако Генри, кажется, в любой ситуации чувствовал себя комфортно.

— Так что же заставило тебя захотеть стать метеорологом?

— Хм... — я в замешательстве уставилась на него. — Мы реально собираемся «узнать друг друга получше»?

— А что еще нам делать? Сидеть здесь и смотреть друг на друга? Я не против, потому что вид потрясающий, но всегда считал, вид становится еще красивее, когда узнаешь детали.