И под конец, держа в руке талисман с семью молотами, приблизившись к Трону почти вплотную, примарх увидел.

И ужас сокрушил его.

Само увиденное, и средства, к которым прибегнул отец, чтобы заставить Вулкана создать это, и истинная цель его воскрешения — все это было в равной мере чудовищным.

Он закрыл глаза от обжигающего света, а когда открыл, находился уже не на Терре.

Он вернулся на Ноктюрн.

Перед ним стоял человек довольно хрупкого телосложения и в странной одежде, напомнившей Вулкану грекана–мирмидонянина со Старой Земли. Длинный коричневый плащ, переброшенный через правое плечо, был сколот на груди круглой бронзовой пряжкой. Талию стягивал толстый пояс с птеругами, а рисунок золотого нагрудника имитировал мужскую мускулатуру. Шлем заменяла серебряная диадема, из–под которой выбивалась грива черных волос. Наручи и наголенники, защищающие конечности, были выполнены в том же стиле, что и нагрудник.

— Ты чужеземец, — сказал Вулкан, одетый как член одного из кланов Ноктюрна.

— Вот так мы встретились, сын. Ты помнишь это? — спросил чужеземец.

Вулкан нахмурился:

— Зачем ты это сделал, отец? Я сотворил нечто… ужасное.

Взгляд чужеземца задержался на талисмане, висевшем на шее сына, потом вернулся к лицу Вулкана.

— Ты помнишь, что я тебе сказал, когда мы сидели здесь вдвоем и смотрели на эти пески?

Перед ними простирались бескрайние просторы Погребальной пустыни, жестокой и неумолимой, но по–своему красивой.

Вулкан не ответил и отвел глаза. Жаркий воздух еще заставлял пустыню вибрировать, несмотря на то что солнце уже опустилось и окрасило пески в огненно-красный цвет.

— Я сказал, что тебе уготована великая судьба, — продолжал чужеземец. — И еще я сказал…

— Что ты нуждаешься в моей помощи сильнее, чем я способен себе представить. — Вулкан с гримасой отвращения на лице покачал головой. — Но это… Как я мог такое создать?

— Ты — земля, мой сын, ее пламя и цельность.

— А как же неукротимое пламя, которое он зажжет, если падет Трон, если падешь ты?

Вулкан ощутил на своем плече сильную руку и услышал горечь в Его словах.

— Оно поглотит Дворец и всю Терру. Тронный мир сгорит.

Вулкан резко повернулся и оказался лицом к лицу с чужеземцем. На его лице отразилась борьба неверия и долга.

— Чтобы все это не досталось моему брату Хорусу?

— Нет, мой сын, — печально ответил Император, Повелитель Человечества, теперь стоявший перед ним. — Чтобы это не досталось Хаосу. И чтобы нанести вражеским силам удар, от которого невозможно оправиться.

— Ради победы в войне ты пожертвуешь Террой?

— Если Терра падет перед Хорусом, она все равно будет утрачена, и пострадает все человечество.

Вулкан опустил взгляд на зажатый в руке талисман и с трудом удержался, чтобы не сломать его, хотя и сознавал, что он устоит даже перед его силой.

— Прости, сын, — сказал Император. — Я должен был скрывать от тебя сущность твоего творения и того, что тебе придется совершить с его помощью по моей воле.

— А эта… Эта способность создать подобную вещь всегда у меня имелась?

— Скажи, сын, почему ты уничтожал свои великолепные работы, а другие изделия отсылал туда, где никто и никогда не мог их найти?

— Я опасался, что ими воспользуются с дурными намерениями и что это причинит большой вред.

— Да, Вулкан, такая способность всегда была с тобой, а я надеялся, что день, когда она мне потребуется, никогда не настанет… Я на многое надеялся, — грустно добавил он. — Твоя смерть, твоя истинная смерть и воскрешение разбудили в тебе этот дар. Появился талисман. К этому привели все твои страдания и страдания твоего легиона.

Вулкан вызывающе взглянул отцу в глаза;

— А если я откажусь?

— Ты не откажешься, потому что до сих пор надеешься, что я одержу победу, Хорус будет остановлен, и война закончится.

Вокруг Императора снова разгорелось сияние, и Вулкан, чтобы не ослепнуть, закрыл глаза. Открыв их, он опять оказался перед Троном, под непреклонным взглядом отца. Понуждающим его. Подгоняющим.

Вулкан сорвал талисман с шеи и протянул к Трону. Открылось небольшое круглое отверстие, и он без дальнейших колебаний вставил туда диск. В момент соединения Вулкан увидел океан огня, поднявшийся, чтобы поглотить башню Гегемона, башню Героев и все другие величественные башни Дворца. Пламя ширилось, и перед его мысленным взором предстали сгорающие дотла Панпасифик, Урш, Ги—Бразилия, Инд и Нордафрик.

Талисман усилит мощь Трона и вызовет катаклизм.

Вулкан моргнул, и талисман исчез, став частью механизма, которую уже невозможно удалить.

Он пошатывался, спускаясь по ступеням, но бессмертная плоть восстанавливалась, вновь наливаясь силой, и у подножия Трона он полностью излечился.

Вулкан покинул своего отца и Трон.

Его взгляд обратился к порталу. Барьер падет — его отец видел это, а Вулкан знал, что находится по ту сторону. Он отошел назад, в тень Врат Вечности, и встал вечным часовым, держа перед собой Урдракул.

— Пусть они приходят…

Эльдрад Ультран расслабился, сидя в своем кресле.

Его личные покои на борту корабля, пусть и довольно скромные, позволяли уединиться. Здесь он носил простое черное одеяние из легкой ткани и мог отдохнуть от доспехов и посоха. Ведьмин клинок был убран в надежное хранилище.

Путешествие отняло у него немало сил и, возможно, какую–то частичку души, но он говорил себе, что дело того стоило. Судьба переписана. Эльдраду очень хотелось рассказать об этом Латсариалу, но смерть этого ясновидца он ощутил задолго до окончания своих странствий.

Поэтому он так никому и не рассказал о том, что сделал. Он не открылся ни одному из провидцев Ультве. Они не оказывали ему никакой помощи, но это все же был его мир–корабль, и пришло время с ним воссоединиться.

Осталось еще немало неопределенностей, повлиять на которые Эльдрад не мог.

Человеку по имени Грамматикус еще предстояло сыграть свою роль, как и Несущему Слово, Нареку. Каждому из них еще надо было отыскать свою цель.

Он сильно устал, и не только из–за возраста. Тем не менее Эльдрад прикрыл глаза и призвал видение. Он смотрел, как раскрывается перед ним будущее, но оставался простым наблюдателем, плывущим по течению судьбы. Он видел окончание войны, видел и следующие десять тысяч лет.

И он плакал.

Стены камеры были холодными на ощупь. В коридоре, за дверью, запертой на замок и засов, слышались голоса. Обитатель камеры понятия не имел, как попал сюда, но чувствовал, что сильно избит и лишился доспехов.

Бой закончился недавно, и он был уверен, что его тюремщики проиграли.

Красный огонек люмена тускло горел над дверью.

В воздухе ощущался запах дыма, где–то далеко еще слышались выстрелы.

Красный свет сменился зеленым. Засовы скользнули в сторону, и дверь открылась. В камеру, пошатываясь, шагнул воин в синих доспехах, с болт–пистолетом в руке. Прогремел выстрел, и воин упал с развороченной грудью.

Металлическая палуба зазвенела от чьих–то шагов. В узком проеме камеры появилась вторая фигура. Узник уже нагнулся за боевым ножом убитого воина. Его болт-пистолет оказался пустым. Но можно было и не беспокоиться.

Второй воин тоже носил броню, но темно–красного цвета. Поток воздуха из корабельных воздухоочистителей покачивал молитвенные свитки.

— Я нашел ещё одного, — произнес он на превосходном колхидском, обращаясь к кому–то невидимому.

Затем снова повернулся к обитателю камеры.

— Ты ведь из Несущих Слово, — одобрительно кивнув, сказал он. — Это хорошо. Мы отправляемся на Терру сражаться рядом с примархом. Таков приказ Лоргара. Хорус наконец направляется к Тронному миру. Как тебя зовут, легионер?

И обитатель камеры улыбнулся, чувствуя в этом определенный замысел, нить судьбы.