Зоя скрупулезно разобрала записи обнаруженных листков, включая зачеркнутый текст, а также тот, что был карандашом нанесен на поля после. Всю эту шифрограмму она дала на понятном современному человеку русском языке. Бегло пробежавшись по тексту, я отметил для себя, что некоторые предложения истолковывал не совсем, верно, сидя над фотографиями у себя дома. К тому же часть слов я не мог разобрать вовсе. Они были представлены Зоей в нужном контексте. Придумывала что ль? Вряд ли.
Выяснилось, что найденные листки являются продолжением описания некоторых различных событий из опубликованных трудов художника.
Стоит оговориться, что начинался творческий путь Василия Верещагина в стенах Императорской Академии художеств, куда он еще совсем юным приехал учиться из родной Ярославской глубинки.
Молодой выпускник Императорской Академии художеств в 1863 году поставил себе цель продолжить обучение живописи в Париже у именитого французского художника Жан–Леон Жерома. Для воплощения своей мечты юному художнику нужны были средства или богатые меценаты, с которыми можно было бы без особого риска пуститься в дальний путь. Ищущий да обрящет! Один из наставников В.В. Верещагина в Академии профессор живописи Лев Феликсович Лагорио летом 1863 года отправился на Кавказ в свиту наместника. Он охотно взял с собой Верещагина, помог ему доехать до Тифлиса, устроил учителем рисования в трех училищах.
Именно в этой поездке В.В. Верещагин вел свой путевой дневник, впоследствии опубликованный вместе с путевыми зарисовками карандашом.
Сама поездка была вовсе не рядовая. Лев Феликсович Лагорио отправился со свитой великого князя Михаила Николаевича (четвёртого и последнего сына императора Николая I), где ему довелось участвовать в «делах против горцев». Целью миссии была доставка в Тифлис важной государственной депеши и последующая работа в посольстве для укрепления межгосударственных связей с приграничными Империи народами. За эти и подобные достижения он был награждён мечами к имевшемуся у него ордену святой Анны третьей степени. В 1864 году Лев Феликсович вернулся в столицу. Судьба его ученика, Василия, сложилась иначе…
Детали той поездки Верещагин тщательно записывал в свой путевой дневник. Кроме того, художник вел карандашные рисунки-записи обо всем интересном увиденном.
Официально опубликованный дневник путешествия рассказывает в подробностях о встреченных народностях на территории Северного Кавказа, их обычаях и верованиях.
Путь художника пролегал через ворота Империи – губернский Ставрополь. На удивление, в дневнике имелось мало сведений о посещении города. А после, при следовании к Тифлису, и вовсе художник перестает описывать увиденное, ограничиваясь пересказом услышанных обычаев и сказаниями своих попутчиков.
Найденные на выставке листы проливают свет на такую странность. Василий Васильевич стал свидетелем случайного разбойного нападения на государственный экипаж с почтой, о чем делает запись в официальном дневнике. В то же время на найденных «нами» вырванных листках, Верещагин рассказывает про интриги Имперского масштаба. Срочное послание, предназначенное подпольному агенту, по шутке судьбы попало к художнику-путешественнику. Решая исправить недоразумение, Василий ищет истинного адресата письма.
В 1863 году В.В. Верещагин прибыл в Тифлис, где, переживая случившееся, работал над своим художественным мастерством. Недолгое время прожив с Русской миссией, он под официальным предлогом отошел от государственных дел и занялся ремеслом живописи. Так гласит справочник.
Найденные листки свидетельствуют об обратном! В своих взглядах Василий Верещагин не поддерживал политику великого князя Михаила Николаевича по силовому решению вопроса на Кавказе. Закончив обучение тайной канцелярией, его в качестве агента влияния отправляют в Европу. А дальше были годы кропотливого труда, путешествие с Русской миссией по горячим точкам мира, отстаивание принципов гуманизма в головах общественности.
Зоя Павловна, повествуя эту историю, периодически отсылалась к другим источникам и показывала копии документов из «Европейской» деятельности художника. Для меня было большим откровением, что подозрения о причастности Верещагина к шпионским играм Империи существовали многие годы. Теперь, имея листы, можно с уверенностью говорить о причинах, подвивших на не простой путь. Выезжая из Петербурга обычным художником, стремясь заработать на границах Империи, он прибывает в Тифлис с твердым намерением бороться с жестокостью построения общества. Агентом влияния Российской Империи он становится не так скоро, через пройденные интриги европейских государств, преследующих свои интересы в регионе.
Что касается находки тайника в картинной раме, выяснилось, такое явление далеко не редкость. Обычно, к подобной практике прибегали не только для сохранения от лишних глаз страниц дневников. Контрабанда запрещенных предметов, либо резидентской почты в правление консервативно настроенного Николая первого представляла сбой весьма доходное предприятие. Крайнее особенно интересно, если вспомнить, как часто Верещагин путешествовал по странам Европы на выставки со своими полотнами. Как вспоминал его сын, порой на транспортировку массивных рам и полотен художника требовалось до четырех железнодорожных платформ.
– Надеюсь, теперь историки не примутся крушить все рамы Верещагина в поисках прочих тайников? – подытожил я рассказ Зои Павловны.
– Нет. Конечно же, нет! – она рассмеялась. – Инструментарий историков и искусствоведов на сегодняшний день богат. Можно пропустить все через рентген. Таким образом, было найдено много интересного, в том числе картины под нанесенными позднее изображениями.
Слушая скрупулёзные подробности Зои Павловны, я старательно накидывал черновики репортажа. Параллельно с письмом велась запись на диктофон. Периодически отвлекался на то, чтобы дойти до сканера и сделать себе копию некоторых исторических документов.
– Какие-то попытки к дальнейшему поиску продолжатся? – не унимался я.
– А что искать-то? – удивилась Зоя. – Дневник опубликован еще сотню лет назад. Дима нашел дополнение к нему. Про то, как Верещагин был не простым художником, проводя межгосударственные миссии, нам и без того давно известно. История закрыта.
– Мы так и не поняли, с какой целью он спрятал эти листы. И он ли это сделал?
– Это мало интересует сообщество искусствоведов. Да и полотна художника не инструмент в подобном. Если интересно, продолжайте сами расследование в желаемом направлении.
– Как по мне, так после моей находки… Диминой находки, вопросов больше, чем ответов, – поправился я вовремя, поймав любопытный взгляд Зои.
В конторе кроме нас никого не было в продолжении всего интервью. Несомненно, Зоя специально подобрала такое место для красивых фотографий на ее рабочем месте. Фото ее довольного лица в журнале придаст значимости в собственных глазах и повысит авторитет среди коллег, которых попросила не мешать нашему диалогу.
– Владислав, давайте начистоту! – она сняла очки и оглянулась.
Вот не нравится мне, когда люди снимают очки и произносят такие дежурные фразы. Вербально, кажется, таким жестом они снимают с себя маску и хотят взаимного жеста от ответчика. С очками маска не снимается, а наоборот, коварно одевается. Страшнее в случае, когда человек, снявший очки, начинает грызть их дужку.
