Он сглотнул, чтобы не выпустить слёзы. Кира прикоснулась к щеке эльфа ослабевшей рукой. Мизинцем и тут же уронила ладонью в землю.
— Прости, что твои приказы больше ничего для меня не значат… — вена линии жизни Скрывающейся почернела.
— Кира… — он притронулся к её лбу своим и открыл губы, без звука произнёс какую-то фразу. Вслух улыбнулся: — Я тебя отпускаю. Ты никогда не будешь рабом. Никому.
— А… На тебе больше нет печати смерти. И значит… ты не следующий правитель. Знаешь, люди очень любят своих детей… независимо от статуса. А теперь… Исчезни!
— НЕТ! — вспышка пронзила всё пространство светом, до того, как Саламандра успела бы договорить возвратное заклинание и вновь воткнуть осколок, вылетевший из тела Сумеречного эльфа со звуком пробки.
Прежде чем кто-то что-то понял и хоть как-то мог бы встряхнуть себя для реакции, глаза Скрывающейся были закрыты. Не понимая, откуда эта сила в нём взялась, Арт почувствовал, как в него влилась потоком сама Жизнь, о которой так мечтал. Он бессознательно и с улыбкой взлетел в воздух и разорвал пространство лунным кристаллом, со спины упала ошмётками чёрная накидка, Сумеречный поджёг свои новые крылья, чтобы больше никогда не думать о том, как стать эльфом, а значит, пойти по тому же пути. А затем исчез в дыре над крышами обоих половин Академии.
Последняя атака на лес в тот год сопроводилась армадой стрел Забвения и криком отчаяния:
— Сестраааа!
— До сих пор дыра в небе над лесом светится не заросшим шрамом. Ты каждый день его видишь по дороге в школу.
— Мама, а дядя и тётя придут на мой день рождения завтра?
— Твой дядя ушёл. И никто не ответил, куда. Когда он разорвал пространство, от него на земле осталась только чёрная накидка. Спроси у своего отца.
— Но он ведь придёт на мой день рождения? А моя тётя?
— Твоей тёти не… твоя тётя летает над лесом по небу и оттуда присматривает за тобой.
— Тогда, когда я буду летать, то встречу её!
— Нет…
— Почему я не могу их увидеть?
— Ну… я покажу тебе их портреты. Правда… — Вэл задумалась.
— Но нам ведь нельзя ходить в тёмную Академию, — отозвалась девочка.
— Так было раньше. Не волнуйся, я проведу тебя. В Академию Аркир меня пропустят.
— Подарок… — Вэл посмотрела на неё. — Я увижу его, по-прежнему наполненный трудной любовью? — девочка двигала руками перед собой, она смогла вспомнить точные слова матери об этой вещи.
— Да, — женщина вздохнула. — Трудной…
— Я правда смогу её впитать?
— «Лучше не надо». — Да, сможешь.
— А этот полуразрушенный волшебный подарок для человека дяди Арта… я смогу его взять себе?
— Он хранится в музее. Послушай, — эльфийка взяла руки дочери. — Завтра, на экскурсии архиваторы Бертень и Баквит расскажут и покажут всё, что будет тебе интересно.
— Тётя Кира такая красивая, я хочу быть как она, — девочка указывала на фотографию двух студенток эльфов, всегда в тайне хранящуюся в их доме. Там была и её мама. Такая юная, такая…
Сердце Вэл опускалось, глядя на эту фотографию каждый раз, но малышке в ней что-то нравилось. Неведомым образом она переняла удивительный зелёный цвет глаз Арта и упрямство Киры. Целительница пошуршала чем-то и достала из-за пояса платья свёрнутый пополам лист.
— Вот, пока посмотри на это. Однажды я заставила твою тётю сделать его, — Вэл усмехнулась.
— Тот самый рисунок! Ты сохранила его! — девочка обняла мать и случайно оторвала контуры рожек от листка, Вэл припроводила глазами осыпавшуюся на пол пыль.
Нечему удивляться. От бумаги почти ничего не осталось. Слишком много лет прошло. Каким-то чудом контуры карандаша ещё можно рассмотреть и то под свечой. Но их в комнате горело много. Она пыталась повторить рисунок, но так же не получилось. Ещё тогда, если в него было вложено столько чувств, то от любви до ненависти и обратно путь оказался огромен.
— Красивый… — только спустя некоторое время проронила девочка, её глаза загорелись той толикой счастья, что однажды была и у Киры. Вэл на мгновение вздрогнула от взгляда дочери. Не может же любовь, пусть даже она бессмертна, передаваться через поколение кому-то другому?
— Да… ложись спать, уже так поздно.
— Расскажи мне ещё что-нибудь о дяде и тёте. Хочу-хочу-хочу!
— Если я расскажу, ты точно не уснёшь. Это время было тяжёлым. Но ты эту историю знаешь лучше меня!
— А я тоже хочу себе Тёмного эльфа! Подари?
— Ни за что, — Вэл рассмеялась. Постепенно, смех женщины превратился в горькие слёзы. Она испуганно оглянулась на дочку, которая уже спала, спрятав рисунок под подушку.
Целительница подошла к окну, почувствовав объятия.
— Как же я люблю тебя, Светлая.
— Не смей показываться в этом тряпье на глаза дочери, — предупредила женщина, перебирая грязно-пшеничные волосы.
— Конечно, она не узнает о нашем прошлом, — он усмехнулся, умело пряча крылья за ошмётками накидки и погладил пальцами порез на её крыле.
— Забудь, не болит. Она знает о Их прошлом.
— Болит глубже, — отметил мужчина. — Ты опять рассказывала?
Эльфы заключили друг друга в объятия в комнате девочки.
— Уходи.
— Не хочу.
— Знаю, если тебя заметят, нас обоих засадят в клетки, где соприкоснуться можно только браслетами.
— Я не твой партнёр, — напомнил эльф. — Когда это закончится?..
— Помнишь, как прошёл пересмотр? А подписание мира между людьми и эльфами?
— Самое смешное, когда все эти пираты подошли к нам вплотную и вместо сигнала к атаке… Такое! Я думал, тот капитанчик от досады сам в себя с пушки пальнёт… Вот смеху-то!.. Они оружие годами готовили, тренировались, а тут мы негаданно, со своим «мир, да соль, да благодать».
Фил проглотил свой смех потише, чтобы не будить дочку.
— Тот мужчина, Алексей кажется, пришёл один. А я надеялась увидеть с ним…
— Ты давно на мужчин разного рода засматриваешься?
— Что? Дуралей. Пусть с отсрочкой, но решение принято. Осталось всего двести лет — и закон между эльфами будет изменён. Потерпишь? — тихо спросила Вэл. — Я не хочу, как они. Из-за этой аферы Севера с Высшими они выстрадали свои собственные чувства всеми самыми жестокими способами. Поэтому больше не приходи, я не хочу тебя удерживать.
— Су-мас-шед-ша-я… а обнимаешь так, будто я у тебя воздух забираю, светлая, — он как всегда смеялся остывшей улыбкой.
— Победили, ТАК это называется, войны нет, и их тоже.
— Но Арт вернулся. Он снёс обе армии как один жестокий ураган. Чуть не с нами вместе. Он был такой злой. Волосы тона на три поседели, глаза не узнать было уже. Но при этом всё лицо в слезах. Не забудешь в кошмарах… Брр.
— Да. После этого были ещё несколько нападений. Настолько слабых, казалось, мы боремся с котятами, выпавшими из лукошка. С уничтожения кристалла все как будто потеряли мотивацию к войне. Стали такие мирные и пушистые, аж тошно.
— Я уверен, Арт сейчас где-то счастлив. Он найдёт, кого любить.
— Ага. Или кто скажет ему «Отмена». Ты своим словам хоть немного веришь, эльф? — она вздохнула на его слабую поддержку. — Когда ты наконец, снимешь эту накидку и уничтожь кинжал Артёма!
— Эээ, — Фил замялся.
— Ну что ещё?
— Может, пойдёшь завтра со мной? Арта и Киру будут показывать.
— Опять военные времена? — она поморщилась.
— Не, — и феникс повторил движение. — Их повседневную жизнь. Те записи, что мы сами успели сделать. Это малышне хотят показать. Чтоб хорошие эльфята выросли.
— Так бы и сказал, что кинолента. Молодцы, что теперь скажешь? Они просто убили тех, кого величают героями! Убили их обоих! Думаешь, Арт сейчас жив?
— Понятия не имею… — эльф обнял сзади за шею. — Так что?
— Приглашаешь меня?
И зарычал глухо.
— Как долго до Светлячков доходит… Да.
— Ну, на «Да» нет и суда.
Вэл улыбнулась.
— Кстати, когда ты отдашь в музей эту фотографию и рисунок? …Мы под трибунал попали на тридцать лет, чтобы сохранить эти вещи, — грозно шептал грязнокрылый.
