— Скажи, стоила жизнь твоего сына того, что он мог занять в какой-то халупе главенствующую должность?

Мужчина не ответил, а просто закричал. Протяжно, отчаянно, искренне — так кричали дети в своём самом раннем возрасте, когда ещё не умели скрывать эмоций. Когда жертва взглянула на своего будущего убийцу, в глазах её были лишь слёзы. Сожаление это было или гнев — не ясно, но кроме них не было больше ничего. Выстрел. Наёмник закрыл глаза и медленно, не двигая ни одной мышцей тела, выдохнул, пока его губы не начали дрожать.

— И всего этого можно было бы избежать, понеси он наказание вовремя. Вот, что значит справедливость, парень. Это кара, что соответствует преступлению, — не оборачиваясь, говорил с маской Ярости палач.

— Эр… Эрика… Эрика… пожалуйста… — едва шевеля пальцем, указывал тот на лестницу, старик кивнул в ответ и пошёл наверх.

Что же он мог увидеть на первом этаже? Чего ожидал? Где-то в глубине души он надеялся на то, что сейчас также увидит полуживую девушку, которая хочет нести закон даже при ранении. Надеялся, что вся та история не закончится так, как ей пришлось закончиться. Прямо с того угла, где находился его стул, на него смотрела она.

Три — в сердце, один — прямо в голову. Стянутая с её лица маска раскрывала всё то, что сделала пуля с черепом: прошив нос насквозь у самого разреза глаз, она буквально вдавила лицо девушки, заставляя глаза раскрыться шире, перекошенная верхняя челюсть прокусывала нижнюю губу до крови, а разрезанный неровными линиями треснутой кости лоб рвал на себе кожу, пытаясь высвободить свежую кровь. «Надеюсь, это было быстро» — попытался соврать себе старик. Он подошёл к ней вплотную.

Как же он мог не боятся тех глаз? Никак. Их невозможно не бояться. Всякий раз, когда он видел мертвого и всякий раз, когда будет видеть. Уильям из Джонсборо медленно опустил веки девушки вниз и поправил челюсть — она стала больше похожа на человека, а он ещё больше думал о том, что ни она, ни парень… никто вообще не заслужил этой участи. Старый охотник снял с её плеча книгу с законами, залитую кровью, и медленно пошёл вниз — в подвал, думая о том, что раньше, когда-то давным-давно, гонца убивали за очень плохую весть.

— Где… где она? — сглатывая кровь, шептал парень.

— Вот, как всё было: двое человек ворвались в здание, пытаясь убить судью, находящегося под стражей, из-за ценной информации с его стороны. Твоя напарница… Эрика пала жертвой неожиданности. Ты добрался до этих подонков слишком поздно — судья был уже мертв. Ты пристрелил одного, когда он стоял перед камерой и, получив ранение от второго, сцепился с ним в схватке. Ты победил. Ты — герой. Меня здесь никогда не было.

— Что з… значит «жертвой неож… жиданности»?

Старик молча положил книгу ему на стол и пошагал к выходу. Он видел, как дрожал раненный судья. Видел, как тот пытался кричать. Понимал, что то было всё, на что он был способен, что даже в лице смерти он сожалел не о собственной кончине, а о том, что подвёл своего напарника. Да, место хорошим людям было явно не в жизни.

Всю дорогу к Изнанке он молчал — просто смотрел то в грязную, то в мощенную землю и старался не думать. Ведь каждый раз, когда он начинал это делать — перед его взглядом всплывали те самые глаза. Сотни глаз. Нет, их нельзя не боятся.

«Нужно бежать. И быстрее», — дверь в отель отворилась почти беззвучно, едва ли разбивая местную тишину. Он призраком поднялся наверх и мертвецки тихо зашёл в номер.

— Собирайся. Мы уходим.

— Как так, Хан? — спросил Джеймс. — Я даже душ не успел принять. Тёплый душ!

Охотник промолчал. Он лишь забрал свой рюкзак, который отдал Джеймсу ещё на мосту в Оклахоме и винтовку. «Жду в машине» — говорил его взгляд. В тот момент с ним трудно было спорить. Он спустился вниз — на ресепшн и застал там полусонного Мафусаила, без устали рассказывающего о всяком уже со стаканом выпивки.

— Уилл! Наконец-то! Ну что, рассказывай! Ты выполнил заказ на этот отель?

— В этот раз нам придётся попрощаться.

— Снова спешка?

— Будем считать, что да. Если хочешь услышать хорошую историю — иди к участку и найди того паренька в красном, что мы видели вчера.

— Что… Что ты натворил, брат? — с опаской спросил его пилигрим.

— Ничего, о чём бы мне стоило вспоминать глубокими ночами. Прощай, друг мой. Надеюсь, мы оба доживём до нашей следующей встречи, — собеседник, казалось, отлично понимал причину спешки, так что вопросов не задавал.

Наёмник забрал своё оружие и плащ и направился к выходу. Спустя несколько десятков минут, он уже оказался в машине. Он точно ненавидел тот город. Ненавидел людей, которые закрывали глаза на то, что им не нравится; ненавидел элиту, которая стала таковой только по праву рождения; ненавидел несправедливость, которая гуляла на тех улицах, невзирая на попытки бороться с ней; ненавидел себя, потому что ему чертовски трудно было приспособиться к тому месту; ненавидел даже мостовых, которые не хотели опускать мост, пока не наступит хотя бы шесть утра. Да, он точно ненавидел тот город. Ненавидел и обещал себе не искать ни одной причины возвращаться.

— Вот ты где, — прокричал нагнавший его Джеймс. — Нихера себе — вот это тачка!.. Пацан, запрыгивай!

Уильям перевёл взгляд на пассажирское сиденье и увидел то, чего он и боялся. В немой тишине, наёмник заглушил мотор.

— У тебя пятнадцать минут, — сказал он Виттиме. — Избавься от него…

========== Глава 8. Без имени ==========

— Что?

Рассветное солнце слабо обжигало зрачок старика, который, опустив брови, пялился на восток. Где-то там была Оклахома — его цель, от которой он отставал всего на несколько дней. От которой он мог и вовсе не отставать, если бы не глупое решение его напарника отправится в Кав. Искусственный канал поблескивал бликами прямо в глаза — его машина уже была развёрнута к мосту. Дул лёгкий ветер, копоша полусухую траву на землях, что были за рекой. Уильям не хотел терять ни секунды, и по его взгляду было понятно: сдаваться в том споре он не собирался.

— Ты прекрасно всё слышал. Избавься от него, — крепче сжав руль до скрипа в перчатках, проговорил он. — Отдай на попечительство, выкинь на улицу, убей — мне плевать. Он с нами не едет.

— Почему?

— Потому что мы не няньки, Джеймс. Этот кусок идиота, который додумался напасть на тебя с перочинным ножиком — не наша забота. Я надеялся, что у тебя хватит ума, чтобы это понять. Или, хотя бы, времени. Ты правда думаешь, что нет ничего необычного в том, что с нами на операциях и в тяжких условиях будет подросток? Повторю: избавься от него, — голос Уильяма во время злобы звучал особенно низко и хрипло.

Мужчина посмотрел на парня, которому было явно страшно сидеть на заднем сиденье одному. Он медлил с ответом, и охотник отлично понимал, что это значит. Чем дольше затягивалась пауза — тем больше понимал. Однако полное осознание пришло в тот момент, когда Виттима, встав по-привычке по стойке смирно, выпрямился и выровнял голову:

— Этого не будет, — уверенно ответил он.

— Повтори.

— Я сказал: этого не будет. Я его не оставлю.

Старик громко выдохнул. «Сколько же прошло с того времени, как я оказался здесь? Два дня? Да, кажется. Это — третий. Или нет? Я пришёл в Стилуотер, напился, вырубился… А сколько пролежал без сознания? Было же утро, когда я проснулся, так ведь? Да, было. Но было ли то первое утро? Голод одолевает. Довольно сильно. Второе? А ещё полтора дня в этом чёртовом городе… Ну, нет… Не буду я терпеть эти слащавые уговоры. Я ведь давал ему время решить проблему. Простую, мать его проблему. Но нет…» Дверь машины со скрипом открылась. Он вышел из авто и молча пошёл в сторону Джеймса, который медленно попятился назад. Открылась задняя дверь. Пацан, на котором, как успел заметить Хантер, была новая одежда, даже не сопротивлялся — он одним рывком вытащил его, держа за плечи кофты и выкинул вперёд себя — к своему напарнику.

— Тогда ты остаешься здесь и выбираешься вместе с ним так, как ты хочешь.