— Не понимаю.

— Люди так работают: либо кто-то из двух делает шаг навстречу, либо расстояние между людьми медленно начинает увеличиваться. Упустишь момент, и того шага, что ты будешь готов сделать через время, уже будет недостаточно — нужно будет сделать много больше. И так всю жизнь — либо пересилишь себя и сделаешь сразу, что должно, либо не преуспеешь уже никогда.

— Это тоже тебе твой человек сказал?

— Нет — это подсказка от опыта, от своих и чужих ошибок — единственная их польза. Учитывай их, бери во внимание, но путь ищи свой. И бей свои шишки — полезно.

— «Учитывай ошибки и опыт» — получается, ты учёл всю мудрость того человека из церкви и стал ещё мудрее него?

— Мудрее Вейлона? Ха. Если бы, пацан, если бы.

Они запрыгнули на станцию и тут же направились к Марии. Мелькающие одинаковые комнатушки и одинаково улыбающиеся лица источали какое-то странное чувство кипящей жизни, потока, что мог либо подхватить и унести, оставив чувство времени позади, либо выкинуть на какой-то маленький островок спокойствия, где уже ждали бы те, кто был на нём всегда.

Рабочий день на станции Берри-ЮКАМ подходил к концу — мужчины и женщины, одетые уже в самую обычную, ничем не выделяющуюся одежду, быстро разбредались по своим станциям (если у них не было жилья прямо «на работе»), не забывая, уходя, отдавать процент от заработка своей госпоже, а та, в свою очередь, навещала и искала тех, кто, по глупости своей, осмелился предположить, что она забудет о них — пропустит сбор дани хотя бы на один день, но этого никогда не случалось — её работа состояла в том, чтобы не забывать.

— Эй, Джилл. Джилл, я тебя вижу! — Мария стояла в дверном проёме одной из комнат, положив руку на бедро. — Давай-давай, ты сегодня весь день была занята.

— Но, Мари, так нечестно! Этот ублюдок не заплатил мне!

— А сидела и молчала до конца дня ты из вежливости ради? — госпожа смотрела свысока и с большим презрением. — Сама знаешь, как это работает: либо ты вежливо его приглашаешь пройтись после всего и приводишь к Тиму и его ребятам, либо находишь Тима и его ребят и показываешь на «ублюдка» быстрее, чем он успеет слинять со станции, ну либо, как ты сейчас, платишь тот же процент, что и все.

— Но он бы просто придушил меня! Я же не!..

— Ты занимала комнату пять часов, — краем глаза она заметила мужчин, смотрящих в её сторону, но ни на йоту не переменилась в лице. — Значит: платишь за пять часов.

В проёме появилась темноволосая заплаканная девушка в повседневной одежде. Она бросила связку гильз, аккуратно нанизанных верёвочку через небольшие отверстия в них, и уже хотела в сердцах быстро уйти, но тут рука госпожи остановила её настолько молниеносно и холодно, что даже Уильяму стало не по себе:

— Ты знаешь, что это — правила, — сказала та, крепко придерживая свою работницу. — Правила одни для всех. Если ты увидишь его здесь или на любой другой станции — дай мне знать. В лучшем случае, получишь свои деньги, в худшем — будешь знать, что эта мразь заплатила куда больше, — глаза ночной бабочки были полны то ли страха, то ли благодарности. — Поняла? Поняла, дорогая моя?! Отлично. А теперь иди и умойся прежде, чем уходить — не позволю своим девочкам шастать от станции к станции с таким лицом.

Девушка кивнула и почти побежала уже в противоположную сторону. «Вот уж правда, — подумал охотник, смотря на строгую, почти воинственную фигуру госпожи Марии, что смотрела вдаль за подопечной, — страшнее оскорблённого мужчины может быть только озлобленная женщина». Лёгким, чрезвычайно воздушным движением закинув прядь волос за плечо, она развернулась к перспективным клиентам и вновь заговорила более высоким и жизнерадостным голосом:

— Знала, что вы вернётесь — от нас так просто не уходят. Простите, мальчики, но у нас на сегодня всё.

— А где мы можем най?..

— А Аврелия ушла ещё минут сорок назад, — она обошла путников и приобняла обоих; Уильяма — за талию, Айви — за плечо. — Приношу извинения от её имени и имени заведения. Неужели так хороша? Вы — первые чужаки, что возвращаются сюда на следующий день.

— А неужели по нам так заметно, что мы не отсюда? — и наёмника, и мальчика интересовал тот вопрос. — Я всё гляжу, и не могу понять — все с оружием, все в куртках, все в тёплой обуви и где-то даже видел чудика в двух шапках, но почти каждый, с кем я говорю…

— Ха-ха-ха, — улыбнулась та. — Великая женская магия — что я ещё могу сказать? На самом деле, всё проще: от вас пахнет по-другому — дождём, сыростью, свежестью, — Айви попытался понюхать своё плечо, — вы щуритесь почти всегда от плохого освещения — живущие здесь давно уже так не делают; ну, и главное — в тот момент, когда я назвала вам цену Аврелии, вы не сделали то, что свойственно всем нам — вы…

— Не торговались, — довершил тот.

— Именно. Но запаха, вообще-то, достаточно — местные пахнут духотой и пылью все, как один. А придя снаружи, спешат умыться, чтобы вновь примерить на себя этот отвратительный запах. Люблю иногда выходить по-ночам на один из постов охраны и просто дышать — сразу чувствую себя такой свободной…

— Живёшь здесь?

— Агась, — ловким пируэтом Мария отпустила обоих и стала перед ними с руками на талии, приподняв подбородок. — Всё моё, пока мои мальчики и девочки ходят по ночным заказам. Заметь: их чистая прибыль — мне они платят только за комнаты, в которых приобретают себе что-то, что ценнее денег — репутацию.

— Стало быть, можно снять у тебя комнату, чтобы переночевать здесь?

— Ух ты. Просто комнату? Без человека, без?.. Так бывает вообще? Ха-ха. Берите любую, но только до утра. Цена будет ниже, чем с эскортом, ясное-дело, но деньги вперёд, — они условились о цене и наёмник тут же заплатил. — Я передам Аврелии утром, где тебя искать.

— А можете!.. — парень окликнул уходящую госпожу. — Та девушка, которую вы прислали… Дайте мне поговорить с ней ещё раз!

— Без проблем, дорогуша, но только через пару дней — её отец опять… — её голос немного затих. — Неважно. Пару дней.

— Она в порядке? — госпожа отдалялась, будто бы не замечая вопроса. — Где я смогу её найти?! Ответьте! — она обернулась в последний раз и, как показалось Хантеру, впервые улыбнулась искреннее.

Охотник уснул в той же комнате, что снимал за день до того, мальчик уснул в соседней. Сон накрыл его настолько быстро, насколько то вообще было возможно. Когда-то он читал, что для того, чтобы заснуть, взрослому человеку требовалось лишь семь минут. В тот день ему явно не потребовалось и двух.

***

Аврелия пришла рано утром и думала, что вовсе не разбудила охотника тем, что резко открыла штору. Волосы, завязанные в хвост, довольно «воздушная» тёмно-зелёная куртка, рабочие, немного поношенные штаны — то была совсем не та девушка, что пришла вчера по велению госпожи. Но главное, конечно, было в её взгляде — лёгкий, непринуждённый, тусклый, но свободный. Тихо засмеявшись, она скинула с себя небольшой рюкзачок, скинула куртку и, упав на диван рядом, прошептала наёмнику в самое ухо:

— С добрым утром, соня. Ты занял мою комнату.

— У меня был веский повод, — ответил тот сонно, — никто, кроме владелицы борделя, не сдал бы мне комнату в полночь.

— И всё же будь добр освободить, как я вернусь, ладно? — тот слабо кивнул, не открывая глаз. — Зачем хоть пришёл? Насчёт Эмметов? Решил вне рабочее время поймать, чтобы сэкономить?

— Я запла…

— Я же шучу, — она толкнула его в плечо, от чего сонливость начала исчезать ещё быстрее. — Не так уж, знаешь, и сложно подойти к бармену и попросить того поспрашивать людей, пока он на ночной смене. Сейчас я схожу к нему, и…

— Подожди, — он взял её за руку, когда та уже собралась вставать. — Калеб. Тридцать лет, белый, жилистый, с длинными тёмными волосами, голубоглазый.

— Я… Знаешь, нет, — Аврелия вновь села на диван. — не припомню никого с таким именем.

— Может прозвучать странно, но говорят, что у него… очень необычный взгляд. Глаза будто бы светятся — очень проницательный, очень… Звериный.