— И ты совсем не?..

— Забыл, да? Мозги — щёлк, — чем дальше, тем более тихо звучал её голос.

«Э. Джонс, — гласила первая надпись — самая глубокая. — белый, черноволосый, спортивный, метр семьдесят, боец арены. Э.Джонс — чёрный, седой, метр девяносто, худой, побирушка из Пил. Э.Джонс, — его глаза поднимались всё выше и выше, пока её пальцы ловко расстёгивали пуговицы, — белый, лысый, полноватый, метр семьдесят, охранник на Шибруке. Э.Джонс — белый, черноволосый, бывший челнок на зелёной линии, мёртв».

— Четверо, — произнёс тот, — неплохо.

— «Неплохо»? Даже не удивишься? У меня почти глаза на лоб полезли, когда я узнала от Луиса о том, что таких людей больше двух. И это только то, что я смогла найти за час.

— Найди ещё — я доплачу.

— Не-а, — Аврелия расстегнула последнюю пуговицу и повела руками по торсу.

— Почему?

— А не хочу!

— То есть разрешаешь себя кусать и давить за дополнительную плату, но не хочешь искать человека?

— А может мне приносит удовольствие, когда меня кусают!

— Но не приносит удовольствие, когда пьешь? К тому же, сама сказала, что мозги отключаются во время процесса.

— Я могу сделать исключение… — она подтянула его к себе за воротник.

Он смотрел в её глаза и понимал: нет, не сможет. Даже если она очень сильно постарается изобразить то самое исключение — то будет ложью. Ей всё ещё было максимум тридцать, а ему — пятьдесят один; от неё пахло частым душем и алкоголем, от него — золой из костра, сыростью лесов и потом; она была в хорошей физической форме, почти идеальной; а он был стар. Но было и несколько «но»: она так же была той, которой было это нужно, и он — тоже; она получила бы от того удовольствие финансовое, он — физическое; она настаивала, а он — не сопротивлялся.

— Да ладно тебе, волчонок, — одним лёгким движением жрица любви плотно прижала наёмника к себе, — твой пацан не прождёт долго, обещаю, — Аврелия получила свои деньги за ещё один час, оставшееся после процесса время осталось ей в виде чаевых.

***

— И ты совсем не видела, что снаружи?! — голос мальчика звучал чуть громче, чем обычно.

— Нет, — ответила она. — А что?..

В заполненном верхнем этаже метро скопилась добрая сотня человек. В основном, мужчины, но и женщины, и работники станции с охраной также были в одном большом пабе, протянувшимся вдоль на несколько сотен метров и имеющего, кроме финансовой, также тактическую выгоду — защиту. Большинство жителей Монреаля, как и всего Нового Мира не расставалось с пушками даже во сне — своя лачуга, отдалённый остров где-то у побережья, старый бункер, о существовании коего уже точно никто не знал — неважно. Однако носить ствол тем, кто проводил большую часть дня полуголым или и вовсе обнажённым, было довольно затруднительно, так что было решено, кроме основной охраны, создать защиту гражданскую — запускать тех, кто мог бы себе позволить такую роскошь, как, хотя бы, пистолет. Итог получился не плачевным, но и явно не тянул на успех — завсегдатаям барной стойки и столов было куда проще умереть, чем держать пушку ровно.

Найти Айви было на досаду трудно — он расположился в квадратной комнатушке, что когда-то была одним из многочисленных магазинчиков, а после была превращена в какое-то подобие частного зала: несколько столиков-бочек по краям узких стен, пара стульев, но всё же блаженная, в сравнении с главным помещением-тоннелем, тишина. В тот момент, когда Уильям вошёл, там было практически пусто — восемь незанятых столов на два занятых, находящихся параллельно по краям стен.

— Как «что»?! — продолжал он. — Там так красиво! Просто невероятно! Мы были в Западной Вергилие, и это просто… Это просто!..

Она рассмеялась в ответ, её смех звучал точно так же, как смех Аврелии или госпожи. Прямо напротив мальчика сидела девочка лет четырнадцати-пятнадцати, одетая в вызывающе расстёгнутую рубашку, рваные чулки и короткие шорты. «Вот, кого прислала Мария…».

Они оба поддерживали беседу очень увлечённо, не обращая внимания на окружающий мир. Айви был повёрнут лицом к внутренней стене, а присланная девочка не знала, кто и зачем стоял в двери. Немного подумав, наёмник присел за столиком сзади и решил подождать.

— Я бы… Зачем вообще сидишь здесь? Это же просто дыра…

— Дыра?

— Ну да — здесь сыро, грязно, всегда опасно, плохо пахнет — что здесь такого?

— Сам как думаешь?

— Не знаю… Вот и спрашиваю! Что, семья? Да ты бы не была здесь, будь ты с семьей! Уильям, подобравший меня пару месяцев назад, не отправил бы меня продавать те… нет — сбывать… пере…

— Торговать. Торговать телом.

— Именно! Что тебя здесь держит? Что может держать?! — уже в этот момент Уильям понял, что искусству притворяться и не говорить на личные темы ей нужно ещё поучится, а ему — как эти сами темы не задевать через больные места.

— Дурак ты, — она встала и пошла прочь.

— Но что? Что я сказал не так? Подожди!.. Уильям?

— Советую тебе остановиться и успокоиться.

— Но я!..

— Людей ты знаешь плохо, их чувства — хуже, в девушках и их сердцах не понимаешь вообще. Сядь, — Айви сел. — Лучшее, что нужно вам обоим — время. Кроме того, что вы оба остудите пыл, у каждого ещё и будут слова, которые, как вы посчитаете, нужно будет сказать при следующей встрече.

— Мы вернёмся?

— Да. Я… Попросил Аврелию, чтобы та узнала о Вороне больше. Когда закончатся те варианты, что она нашла сегодня — вернёмся сюда.

— А если один из… «вариантов» будет правильным?

— Исключено. Человек, желающий спрятаться, не будет вести громкую жизнь. А если и будет — не под своим именем. Если он додумался до десятка подставных лиц — додумался и спрятать настоящее. А теперь пошли — у нас есть четыре новых друга…

***

Вой. Истерический крик сотен голосов, слившихся воедино, заполнял пустые тоннели и расходился далеко за пределы небольшой станции. Арена считалась развлечением и способом заработка исключительно для местных по ряду причин: во-первых, мелкий масштаб — всё проводилось на платформе между двумя тоннелями на станции Принца Артура, так что самое большое количество зрителей — человек пятьдесят без учёта ВИП-мест, коими считалась лестница из станции; во-вторых, расположение — жёлтая линия считалась самой маленькой, а после разрыва с материковой частью метрополитена и вовсе воспринималась, как транзитная, так как почти везде пересекалась с другими линиями метро, кроме двух точек, а на одной из них и была арена — не самое популярное, откровенно говоря, расположение; и в-третьих, мелочность — мало кому из местных хотелось погибать или получать травмы, ведущие к риску мутации, за мизерный процент от выигрыша, а чужакам такая идея и вовсе должна была бы быть чуждой (как и смотреть на простой мордобой, столь частый в Новом мире); в итоге, всё свелось к тому, что большинством бойцов были известные и битые профессионалы со своей аудиторией поклонников, а единственный плюс и повод редким новичкам — то, что на них вряд ли кто-то поставит.

— Первый — боец на арене, — они шли по пустому тоннелю — дрезины не ходили по двум «самостоятельным» станциям да и идти было недалеко. — Будем надеяться, что у него здесь есть гримёрка, комната или что-то вроде того — не хочу драться с ним.

— А если нет? Может, проследуем до его… жилища на другой станции?

— Это что, была умная идея? — он улыбнулся. — Нет, тоже не вариант — он может жить в самом отдалённом месте этого муравейника, а все четверо сосредоточены у юго-востока кольцевой. Значит, либо только эти четверо Джонсов были в борделе, потому что им ближе, либо настоящий Ворон тоже где-то здесь.

— Но Уильям… Драться с тем, кто всю жизнь дрался — это не лучшее решение.

— Ха. «Всю жизнь»… В его случае, это десять-пятнадцать лет слабенького и редкого рукопашного боя. От силы.

— Ты так говоришь, будто ты больше дрался… Да ладно?! Когда ты всё это успеваешь?! Где вообще?.. — всю оставшуюся дорогу Айви сетовал на жизненную несправедливость и засыпал Уильяма вопросами о его распорядке дня.