Дом — куда хочется возвращаться.
Гул авто приятно разбивал утреннюю тишину. Среди голых деревьев и почерневших, сгнивших от постоянных дождей листьев было мало чего приятного глазу: пустые поля, пустые ветви, потрескавшиеся и обветшавшие редкие дома. В воздухе витал запах поздней осени — прекрасный своей свежестью, сулящей скорые перемены, и отвратительный своей сыростью с привкусом влажной земли. Тот запах всегда говорил только об одном: всё умирает, и всё точно умрёт, отдав своё место под жизнь. Пока шины старого, практически раритетного мустанга разгребали под собой слои грязи, Уильям внимательно следил за тем, чтобы двигались они в правильном направлении — он гнал практически точно на восток, взяв лишь немного севернее.
— А далеко до этого самого Картрайта?
Голова его была забита мыслями о грядущих проблемах и уже существующих. Их было много. Даже слишком много. Такой снежный ком препятствий вполне мог бы задавить даже нескольких человек, неготовых, но стоящих на пути. Наёмник себя таковым не считал. Да, он знал, что путь, предстоящий им — это путь не из лёгких в самом прямом, физическом смысле, но всё то меркло перед другими мыслями — о том, что же делать после этого пути.
— Уильям?! — голос прозвучал громче и уверенней.
— Что?
— Как далеко нам ехать? До этого «городка» в смысле?
— Около четырёх тысяч километров, — водитель, посмотрев на своего собеседника, не находил в его глазах понимания. — Два часа от реки Ред до Гатри — это всего двести десять, — позади послышалось скромное «ого». — Но сначала мы направимся не в Картрайт, а в Вашингтон — столицу бывших Соединённых Штатов Америки. Не рассчитывай, что всё будет быстро — я понимаю, что для тебя это мягкая поездка с лёгкими подёргиваниями из стороны в сторону, — съязвил он, минуя очередное препятствие, — но для моих глаз — это пытка. Нужно следить за дорогой всё время, сохранять внимательность, напрягать зрение. Если поначалу всё нормально, то через три часа эта самая внимательность понижается, через шесть — детали картины начинают сливаться, а через восемь и вовсе не будет смысла ехать дальше, так что мы…
— Так научи водить! — тут же подхватил инициативу Парень.
— Нам проще тратить остаток дня на отдых, чем убиваться обоим сразу. Потому что!.. — Айви хотел было что-то возразить, но не успел. — Потому что на следующий день всё равно настанет утро, и всё равно нужно будет вести машину. Я буду в состоянии это сделать. Ты — вряд ли. Без обид или чего-то ещё — ты этого не сможешь просто с непривычки.
Дорога продолжилась. Утреннее солнце уже поднялось достаточно высоко и даже через тучи освещало дорогу достаточно хорошо, чтобы даже малейшую деталь можно было заметить невооружённым зорким глазом. «Ха… — думал про себя охотник. — «Без обид», — с чего бы это я?»
Было примерно три часа дня к тому моменту, когда машина впервые остановилась. Учитывая время года, день уже был куда ближе к закату, нежели к пику. Перед Айви, открывшим глаза от короткого сна, предстало одинокое одноэтажное здание, что то ли было коричневым, то ли стало таковым из-за грязи и пыли. Знай Мальчик обычаи Старого Мира, он сразу же догадался бы, чем служил тот, окружённый редким кладбищем, дом.
— Где мы? — заспанным голосом произнёс тот.
— Только что проехали Спрингфилд, Миссури. Прямо сейчас стоим перед церковью. Вернее, этот сарай когда-то был таковой.
Уильям прошёл мимо самого здания и, зайдя на кладбище, точно и уверенно направился к одной конкретной могиле. На мемориальной табличке, висящей на плите, было выгравировано: «Джоэл Миллер, лучший отец», — достав нож, он начал методично откручивать винты, которыми та самая табличка крепилась к мрамору.
— Мы грабим могилы?
— Нет. В той церквушке находится тайник. Здесь — ключ.
— И что в нём? Еда?
— Лучше — бензин. У нас расход тринадцать на сто, — кивнул водитель в сторону мустанга, — всего шестьдесят литров. Сейчас там почти пусто — меньше десятки. Да, наша канистра даёт нам ещё сорок, но этого мало. Даже для того места, куда мы движемся, — он снял табличку, в небольшой выбоине в мраморной плите лежал ключ; взяв его, он направился к церкви. — В каждом штате у меня есть места, подобные этому — каждое желательно посетить. Парадоксально, но большинство из товаров, находившихся там, я, так или иначе, распродал или использовал — оружие, амуниция, медикаменты, но не топливо.
— Понятно. Погоди… А почему топливо не распродал? Мы же отдали за него!.. Мы же то ружье за него отдали…
Двойная деревянная дверь, поросшая лозой, со скрипом открылась. Перед путниками предстал идеальный, слегка припорошённый пылью порядок — все скамьи были ровно выставлены на своих местах; постамент, с которого должен был вещать проповедник, также находился в целости и сохранности; даже окна были без единой трещины — лишь полностью покрытые с наружной стороны грязью от дождей. Осмотревшись, наёмник неспешно пошёл между скамьями — его интересовала комната за постаментом — «гримёрка».
— В тридцатых годах Япония представила формулу, — начал тот, отвечая на вопрос, — существенно увеличивающую срок годности горючего. Даже несмотря на то, что в то время весь мир массово заполняли альтернативные источники энергии, это было настоящим прорывом для тех стран, что не могли себе позволить электродвигатели, водородные, воздушные или прочие, — “гримёрка» открылась. — Учитывая потребление в США, основные склады с запасами «обновились» довольно быстро, так что Золоту, пришедшему в государственные склады, просто очень повезло. Но именно срок годности топлива давал и даёт мне повод не избавляться от него, — отвечающий отодвинул один из комодов, стоящих в комнате, под ним находился люк, ведущий в подвальное, редкое для таких зданий, помещение. — В Кав-Сити топливо я купил лишь затем, что не планировал пересаживаться на заправленный мустанг — лишь на почти пустой джип. Кстати говоря, тебе не кажется, что ты слишком сильно засыпаешь меня вопросами? Если следовать твоей системе, то ты мне должен уже очень-очень много.
— Вообще-то… — кажется, собеседник опомнился в тот момент. — Да… То есть, система хорошая, но не сейчас — ты же знаешь очень много, а я…
— А ты просто ходячий сборник вопросов, поглощающий информацию, как губка. Нужно думать прежде, чем предлагать.
Замок спал с люка, и охотник медленно пошёл вниз по знакомым ступеням, скомандовав напарнику ожидать. «Помещение» представляло из себя просто пространство в фундаменте — голая земля, бетонные стены и такой же потолок, скрывающийся сверху под деревянным каркасом.
Хантер, ища канистры, всё вспоминал о рассказе Вейлона — тот утверждал, что когда он только-только обустраивал тайник, то нашёл тело в выцветшей рясе, сидящее где-то под церковью. Поначалу это казалось Уильяму смешным — проповедник ведь, в таком случае, должен был попасть в ад, но потом, с возрастом, он осознал одну простую вещь: для кого-то ад проник в жизнь куда раньше, чем та самая жизнь закончилась.
«Рискну предположить, что мальчишку держали где-то взаперти, — вновь обдумывал он шрам в виде четвёрки. — Это бы объясняло, почему он слишком многого не знает, но не считает себя рабом. Не то, чтобы я ему верил насчёт этого — самолюбие у подростков всегда высокое. Быть может, это был какой-нибудь паж, по типу того, что имеет при себе Генрих? Но на востоке? Должно быть, кто-то вёл очень зажиточную жизнь, — взяв канистру, он выдохнул и пошёл обратно наверх — у него было ещё примерно три часа на езду. — Но тогда почему Четвёртый? И почему «наследник»? Нет, Генрих мог и соврать — не стоит учитывать его слова. Но даже так — всё равно нескладно как-то… Может, действительно — просто вырос в какой-то долбанутой семейке? Тогда зачем он этим туристам? Надавил на жалость, пока меня не было? В принципе…»
— Уильям! — раздался крик из люка прямо в лицо поднимающемуся старику, отчего тот пошатнулся и чудом не лишился равновесия. — Я придумал, как сделать систему справедливой! Ха!
