— Замолчи и держи свой рот закрытым всякий раз, когда можешь это. Ты не в праве просить, не в праве требовать, молить или жаловаться — ты рискнул, ты проиграл, — холода в голосе было столько же, сколько у Пацана, но из-за лёгкой улыбки от этого самого холода охотнику становилось жутко. — А раз Гаскойн пнул тебя в шею — значит, мне решать твою судьбу. Принимай, как должное.
Пленный снова закричал. На землю, рядом с ним, упали два грязных куска мяса, подозрительно напоминающие в пыли скрюченных червей. Охотник подошёл к Альвелиону и присмотрелся — пальцы. Парень в последний раз взмахнул ножом и путы, сдерживающие пьяницу, упали на пол.
— А теперь — беги, — освобождённый смотрел на освободителя иступленным болью взглядом. — Беги. Ты тупой, что ли? — Альв достал пушку и выстрелил в воздух. — Беги, говорю! Давай! — старик начал идти в сторону юга. — Быстрее! — ещё выстрел, шаг ускорился. — Быстрее! Да! Вот так! Беги, Уэльс, беги!
Фигура старика сливалась с горизонтом. До тех пор, пока его можно было разглядеть на фоне облысевших деревьев, один наёмник молчал, а второй смеялся. Впрочем, затишье продолжалось даже многим после.
— Да уж, — наконец заговорил парень, пряча пистолет в кобуру, — принёс ты мне проблем.
— Эта проблема существовала и без меня — просто не показывалась.
— Знаю, — Альв, как ни странно, всё ещё немного улыбался, в его карих глазах читалась лёгкость и непринуждённость, — но кто бы знал, что он всё-таки сорвётся? Как думаешь, справедливо ли я поступил?
— А тебя заботит справедливость?
— Нет, — цокнул губами отвечающий и поправил волосы, собранные в длинный хвост. — Просто приятно осознавать, что такая сволочь, как он, будет вынуждена провести оставшиеся годы жизни без оружия в руках.
— Значит, это всё-таки указа…
— Указательные пальцы, да. Умно, не считаешь?
— Я бы пристрелил.
— Слишком просто.
— Достаточно надёжно.
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха… Не будем о методах, ладно? Уверяю тебя: это я ещё его пощадил.
Последующий разговор продолжился в кабинете Генриха — Альвелион, несмотря на предупреждение Уильяма, пошёл за наградой. «В конце-концов, я один остался из тех, кто тебя привёл». Впрочем, сам Генрих был к нему куда более лоялен либо по неизвестным причинам, либо у парня просто была врождённая способность — располагать к себе людей. В любом случае, спорить с требованием выдать награду Кардинал не стал.
Внезапно для всех наёмник заявил, что требует половину награды себе. Да, он отлично осознавал, что это был рисковый шаг, но единственный патрон в его револьвере — последний патрон, подбивал его на риск так сильно, как никогда. Альв лишь рассмеялся с подобного заявления, рассмеялся и Отец. Смех был явно разным. Один — беззаботным и лёгким, второй — надменным и издевательским. Звёзды, конечно же, ушли связному. То ли усмехнувшись, то ли оскалившись, Уилл тут же поспешил покинуть комнату, пытаясь мыслить в оптимистичном ключе, но его остановили, объяснив это тем, что следующая часть разговора коснётся и его тоже.
Заговорили, разумеется, о грядущем дне. Связной, по приказу Отца, должен был отправиться вместе с Хантером. Подобному приказу не обрадовались оба, однако оба его приняли — первому всё равно было некуда податься после того, как его группа сократилась до него одного, а у второго и вовсе отсутствовало право выбора. Дальнейшую беседу Уилл сидел за одним из стульев и безучастно пялился в окно — Генрих говорил, в основном, со своим наёмником, называя его не иначе, как «mi chico», — что бы это не значило. Но вот один из моментов его внимание всё же привлек:
— Скажи, mi chico, как обстоит ситуация с мёртвыми?
— Основная орда скоро пойдёт через Новый Техас. Отряд Билла, вернее, Джереми — после того, как Билл… Неважно. Так вот, они уже повстречали muertos у границ. Запустили этого… как там… «дрона»? — старик кивнул в ответ. — Так вот, он выдал им картинку и… Там не десятки тысяч, Отец. Там больше сотни — огромная толпа, что сметает собою всё.
— Не преувеличиваешь ли ты? Паника — интересная штука, — в ответ парень лишь кинул какую-то фотографию на стол — охотнику не хватало зрения, чтобы увидеть детали на ней. — Increíblemente… Realmente cien mil…
— Наверное, это из-за климата — по всему континенту идут холодные дожди. Говорят, от некоторых из таких даже конечности немеют. Эх, а ведь до нас прохлада только ночью доходит…
— Si, mi chico, si — год этот выдался на ужас холодным…
— Волнуешься, что они проломают Стену?
— Нет. Sin sentido. Но вот времени, что уйдёт у них на то, чтобы пересечь El Muro может хватить, чтобы некоторые системы опор обвалились. Ты же знаешь — они всегда что-то сносят на своём пути. Пожалуй, сообщу о количестве кардиналу Робертсу. Остальное — не моя забота, — голос старика немного затих. — Que con las Sombras?
— Las Sombras están creciendo. — парень внезапно заговорил на полном испанском, изредка запинаясь. — Muchos cruzaron nuestras fronteras hacia el norte… El… El… Они движутся на север, Отец — simplemente se congelarán.
— No seas ingenuo. Si saben que tendrán que enfrentar el frío directamente, pero correrian — sobrevivirán en él. No sabemos algo, chico. No sabemos algo…
Разумеется, Уильям из Джонсборо смолчал на то, что часть беседы от него скрыли — негоже было простому смертному лезть в дела Золота или его подручных. Но, однако, он знал одно: «La sombra» переводилось с испанского никак иначе, как «Тень». На следующее утро мужчины выдвинулись в дорогу. Наёмник сразу предупредил, что лучше прибыть ближе к полудню — на всякий случай. Его не послушали. Двигатель приятно ревел, из пейзажей были всё те же степи, украшенные пылью и низкими голыми деревьями.
— Скажи мне, — начал Хантер, сидя на пассажирском сидении всё того же джипа. — Что такое «Тень»?
— Я думал, ты не понимаешь испанский. И где же ты слышал столь редкое слово?
— Так называлась одна из группировок за Стеной.
— Ты и за Стеной был? — охотник молчал, всё ещё ожидая ответа на свой вопрос. — Ладно-ладно. Тень — это, знаешь… Такая больша-а-а-ая и тёмная штука — есть у всего живого существа…
— Мог бы просто нахер послать и не выделываться.
— Я прикалываюсь, — какое-то время парень молчал. — Тенью называют здесь новый подвид заражённых. «La Sombra», — очень поэтично звучит для англоязычного, да? И, что главное, пишут они его — те, кто говорят на мексиканском испанском, с большой буквы… Веришь или нет, но этот чудовище будет пострашнее всех предыдущих. Страшнее гигантов, крикунов или…
— Я страшнее колоссов… «гигантов» вообще мало что видел — что может быть страшнее двухметрового танка?
— Это существо поражает не своими размерами… Оно говорит, — немного помедлил парень. — Своими ушами слышал. Да, это мычание не назовёшь особо осмысленными предложениями, но оно говорит, — в мыслях наёмника повисла пустота. — Знаешь, шепчет себе так тихо, почти не слышно, будто приманивает: «Помогите», — и повторяет. Медленно… Протяжно, что ли… Ни за что бы не поверил, если бы сам не услышал. А ты что думаешь?.. Эй? Уильям?! Что думаешь, говорю? Веришь мне?
— Нет.
— Вот видишь — и я бы, как я и сказал, не поверил бы, так что зря ты вслушивался и напрягал свой испанский… «Тень».
На часах наёмника было девять часов и одиннадцать минут после полуночи. Он и Альвелион пересекали старый расшатанный мост, оставив машину на другой — «цивилизованной» стороне. Доски неприятно скрипели под ногами, деревья со стороны Оклахомы неприятно трещали от ветра, но солнце всё же светило — яркое, чуть более, чем рассветное, солнце — редкое явление в последние времена. Альв предусмотрительно шёл позади охотника и едва слышно насвистывал знакомую Хантеру мелодию — «Лондонский мост падает». К счастью, оставленный на самого себя отряд не сдвинулся с места — небольшая группка выживших сидела посреди всё того же кладбища, собравшись вокруг палаток. Джанет, стоящая в патруле, издали завидела знакомую фигуру и опустила ружье, выдохнув, наконец, с облегчением. Она выглядела ещё более уставшей, чем за день до этого.
