- Guten Morgen (Доброе утро).

  - Guten Morgen Laura. Wie geht es? (Доброе утро, Лаура. Как дела?)

  - Gut. Danke. Peter schl;ft noch. Soll ich f;r sie Cafe machen? (Хорошо. Спасибо. Петер ещё спит. Мне приготовить вам кофе?)

  - Ja, das ist genau so, was wir jetzt brauchen. Danke (Да, это как раз то, что нам сейчас нужно. Спасибо).

  Усадив, как обычно стесняющуюся Лауру, за стол, мы пили кофе, Лиза без умолку болтала, и от звуков её полного радости голоска отступала наша подавленность. Пришёл Петя, ещё заспанный, и сразу же стал выпрашивать разрешения уйти к своему приятелю на весь день играть. Лаура, узнав, что на сегодня она нам больше не нужна, радостно убежала, видимо, уже имея на воскресенье что-то в виду. Настя осталась с детьми, а я направился принять душ, по дороге зажигая свет, так как за окнами  всё ещё было темно. День, успевший сменить утро, был таким же мрачным.

  Начинало накрапывать. Я залез под горячую струю, с наслаждением смывая усталость, оставшуюся от вечера, потом, спустившись на кухню, уже пустую,  сварил ещё кофе. Настя заглянула в дверь предупредить, что она с детьми отойдёт к соседям, и я остался в доме один.

  И небо стало водой. Начав с редких капель, упавших из матово серого, насколько мог охватить взгляд, пространства не облаков, но неба, ставшего дождём, кто-то, ускоряя темп, всё лил и лил сверху холодные струи, пока не выбрал ритм тоски, заставлявший думать, что дождь будет идти вечно. И дождь шёл.  И казалось, что серое небо давит, потом поднимается выше, но не даст трещины, и не будет солнцу пути к земле. Маурин уже не плакала больше. Она ждала. У неё не получалось ещё две строчки, без которых невозможно было позвать не солнце, но хотя бы один из лучей его.  Маурин сидела в комнате с окнами на север, где лишь на секунду прозрачным стал потолок, чтобы ещё тяжелее опуститься на неё. Но золотом на серебре замёрзли на полу последние упавшие из глаз слёзы, и Маурин вспомнила своё имя. И начала ждать в каменном городе, где всё ещё не оставались на стенах  жёлтые и розовые цвета, хотя люди красили в них свои коричневые дома и радовались, что перестал идти снег.

  - Ты ещё кофе сделал! Я бы тоже выпила чашку. Возьмёшь её? - Настя передала мне Лизу, дремавшую у неё на руках, та поудобней перевернулась, прижалась ко мне и сразу совсем крепко заснула.

  - Она встала в рань несусветную, как обычно, когда нас нет, а Лаура сразу тоже встаёт, вот Лиза и не спит дальше, - сняв куртку, всю покрытую мелкими каплями дождя, Настя села за стол.

  - О, холодный! Я свежий сделаю, а то мне тоже сонно и к тому же холодно. Ты всё время так и сидел здесь?

  - Задумался... Слушай, я отнесу её в кроватку и приду.

  На меня тоже сделай, я ещё чашку выпью. А потом пойду по работе материалы просмотрю, мне завтра опять шефу отчитываться.

  - Так ты даже не отдохнул из-за меня, - она вздохнула.

  - Ну почему из-за тебя? А потом, успею я отдохнуть.

  - Из-за меня. Я тебя на эти шашлыки потащила. Лучше бы отказались...

  - Перестань. Сейчас Лизу уложу и расскажу тебе кое-что. А то смотри, она ворочается, как бы не проснулась.

  - Как же, разбудишь сейчас её! Вот в четыре утра вставать - это любимое дело. Ну ладно, давай иди.

  Я быстро устроил дочку в кроватке, оделся и вернулся на кухню. Кофе для меня уже стоял на столе, Лиза подливала молоко в свою чашку.

  - Сахар положила. Ну, рассказывай.

  Я отпил глоток, закурил и объяснил ей свою идею составить доклад таким образом, чтобы моё личное присутствие в киевском отделении не выглядело необходимым, что впрочем, соответствовало действительности. Я служил в очень крупной фирме, которая в настоящее время расширяясь, открывала новые филиалы в разных странах, и, согласившись заниматься техническим и документальным переводом, причём за небольшую зарплату, оказался втянутым в бесконечные командировки, где плохо перенося самолёт, я постоянно чувствовал себя нездоровым, а потребовать больше денег не умел.

  Впрочем, всем иностранцам, работавшим здесь, платили меньше, чем своим, часто имея при этом в их лице лучших специалистов. В пятницу, вернувшись из Киева, в среду я должен был лететь на два дня в Москву, и перспектива потом опять ехать в Киев никак меня не прельщала.

  Через полчаса я уединился в кабинете, где, разложив на столе свои заметки, попытался сосредоточиться на завтрашнем докладе и провозился с ним до вечера. Вернулся Петя, я немного поиграл с ним, потом сели ужинать. Вечер уже потихоньку уходил в ночь. Уложив детей, мы ещё немного посидели. Я курил, Настя пила чай. Поболтав чуть-чуть ни о чём и, по молчаливому сговору, не касаясь случившегося в субботу, мы отправились спать.

  Три недели пробежали незаметно, полные обычной суеты. Лето кончилось, пусть не календарно, но атмосферно. Мне всё не удавалось договориться об отпуске, хотя чувствовал я себя совсем больным. Был вечер пятницы, я приехал из очередной поездки совершенно разбитый. Несмотря на поздний час, Настя ещё не спала, но ждала меня. Она была явно взволнована.

  - Слушай, вчера приходил полицейский. Комиссар, не в форме. С тобой очень хотел поговорить. Завтра будет звонить.

  - В субботу?