– Где Алексион?

– Пошел помочь купцу Эшмуназару донести папирус. Ему не хватило того, что он приобрел вчера.

– Ты позволил Алексиону идти с финикийцем?! О, горе мне! Мой сын лишился рассудка.

– Что ты, мама, Эшмуназар мой постоянный покупатель, он постоянный клиент монополии. Как ты могла даже такое предположить? Он хорошо заплатил.

– Заплатил?! Беги на берег, лишенный рассудка, беги, несчастный!

Волнение Хион передалось всем. Все побежали на берег – Исаб, Юф-сенб, раб, Хион, девочки.

Долго взволнованные родители бегали взад и вперед по берегу мимо бесчисленных причалов, верфей, складов с товарами, расспрашивая прохожих, матросов, владельцев судов. Мальчика никто не видел. Исаб послал Хархуфа проверить, не вернулся ли Алексион домой, пока они искали его в порту.

Хион села на камень. Архиби и Туйа прижались к ее коленям. Хион гладила шершавыми узловатыми пальцами девочек по плечам. Ее доброе лицо, всегда хранившее выражение терпеливого спокойствия, было печально и скорбно. Она была уверена, что несчастье произошло. Алексион похищен, и вряд ли когда-нибудь они его увидят вновь.

Ожидая возвращения раба, усталый Исаб присел рядом с матерью, и в это время к ним подошел оборванец, каких немало околачивается в гавани, зарабатывая тем, что иной раз нанимаются разгружать корабли. Волосы его были всклокочены, тело грязно и, видимо, давно не видело масла[17]. Из одежды только передник.

– Вы ищете мальчика? – спросил оборванец. – Я видел его.

Все впились глазами в говорившего.

– Он вместе с финикийским купцом поднялся на корабль «Элисса». Корабль уже покинул гавань.

Домой тащились, едва передвигая ноги под тяжестью навалившегося несчастья. У Исаба было растерянное лицо, Хион словно закаменела, Юф-сенб, рыдая, громко причитала, рассказывая прохожим, какое несчастье посетило их дом. Девочки плакали, размазывая грязными кулачками слезы по лицу.

Из-за угла узкой улицы появился Хархуф. Все остановились, затаив дыхание в последней надежде. Напрасной надежде.

Весь вечер в дом Исаба приходили друзья и соседи. Они сочувствовали горю, давали советы, призывали обратиться за помощью к богам, к властям, подать жалобу в царскую канцелярию, ведь гражданин Александрии не может быть рабом. Каждый совет действовал на Исаба благотворно. Он словно воскресал в каждой новой надежде.

Жалоба была красиво и грамотно написана писцом Унамоном.

«…Я страдаю, подвергнувшийся такому несчастью», – записал он слова отца.

Но, сочувствуя и советуя, все друзья знали, что жалобы и просьбы напрасны. Украденный финикийцами человек исчезал навсегда.

Хион просидела весь вечер на низком табурете, сложив на коленях руки. Она молчала, и по ее лицу с плотно сжатыми губами было непонятно, слушает ли она говоривших или думает о чем-то своем. Как истинная египтянка, она верила лишь в силу и помощь богов.

Утром Хион направилась на берег Нила, наняла лодочника, который согласился отвезти женщину вверх против течения реки к храму Исиды. С глубокой древности Исида пользовалась в Египте всеобщим почитанием.

Основоположник династии Птолемеев Птолемей l ввел культ бога Сераписа, пытаясь связать религии двух общин – греков и египтян. Культ Сераписа почитали, но культ Исиды его затмевал. Хион верила, что богиня знает все помыслы и желания и может вмешаться в дела людей в любой момент.

Лодочник остановился рядом со ступенями лестницы, ведущей к храму. Медленно ступая босыми ногами, Хион прошла мимо массивных башнеобразных пилонов из красного гранита, сверху донизу покрытых барельефами. Между пилонами был узкий проход, одновременно как бы соединяющий и разъединяющий мир людей и божественный мир.

Далее шел отрытый двор, окруженный многочисленными гранитными колоннами. В конце двора находился вход в небольшой зал. После яркого блеска солнечных лучей тьма внутри храма казалась почти черной. Но вот глаза женщины привыкли к властвовавшему глубокому полумраку. Сквозь маленькое отверстие в потолке лился мягкий рассеянный свет, освещая барельефы на стенах. Между колоннами неспешно двигались озабоченные верующие, бесшумно скользили бритоголовые жрецы в белых льняных одеждах.

Далее находилось святилище, недоступное для непосвященных. Именно там начинались таинства. Там стояла статуя Исиды. Богиня держала на руках своего сына Гора. Издали Хион видела стройную молодую фигуру богини, полуприкрытую полумраком и курившимися благовонными смолами.

Хион, грузная, старая, медлительная, распростерлась перед статуей богини, заговорила проникновенным шепотом:

– О Исида, владычица всякой земли, рек, ветров, моря. Ты, что распоряжаешься молнией, укрощаешь и вздымаешь волны моря. Ты – старшая дочь Кроноса, жена и сестра царя Осириса, мать царя Гора. Ты положила закон людям, и, что ты положила, никто изменить не в силах. Ты положила, чтобы родители любили детей, ты установила наказание для родителей, не знающих любви. Ты утвердила силу справедливости. Ты сделала справедливость ценнее золота и серебра. Благодаря тебе различают по природе прекрасное и постыдное. Ты налагаешь кару на поступающих несправедливо. Ты милосердна к просителям. Все, что ты решишь, свершается. Ты побеждаешь судьбу. Радуйся, Египет, взрастивший тебя. Не перестану прославлять твое могущество, бессмертная избавительница, носящая много имен. Внемли моим молитвам, Госпожа великого имени, окажи свое милосердие, избавь от печалей. Я хотела порадовать тебя и принесла тебе прекрасную вещь. Прими ее, милосердная.

Хион вынула из сверточка бусы, тяжело подползла на коленях ко входу в святилище, положила подарок. Ярко блеснули красные камни. Отползла назад, зашептала страстно, заливаясь слезами:

– О Исида, отмеченная любовью и милосердием, верни мне, справедливейшая, моего внука. Накажи злодея, укравшего ребенка у матери, лишившего опоры отца, погасившего свет в моих глазах. Измени ветер, заставь корабль вернуться. Верни его, верни, верни![18]

Хион упала на холодные камни пола, сотрясаясь в рыданиях. Полумрак, тишина, таинственность. Сквозь слезы показалось, что статуя шевельнулась. Может быть, Исида хочет ее утешить?

Утром Алексиона выпустили из каюты. Судно давно было в открытом море. Алексион даже не сразу смог понять, в какой стороне осталась Александрия. Свистел, шумел попутный ветер. Лицо обдавало солеными брызгами. Море бурлило. Было страшно смотреть в его зеленоватую глубину, в которой проносились неясные тени. Были ли это морские чудовища, мальчик не знал, но ясно представил себе, как он невзначай падает в волны и бездонная пучина затягивает его.

Видимо, лицо мальчика изменилось от охватившего его страха, и тут он услышал уже знакомый грубый голос:

– За непослушание выброшу за борт.

Это сказал тот огромный матрос, что ударил его. Как оказалось, он был помощником капитана. Звали его Асур. Массивный торс, суровые черты лица, хриплый голос, дыхание с отвратительным запахом прокисшего вина и разлагающегося мяса.

Но, как ни странно, Алексион не проникся к нему ненавистью, а вот Эшмуназара он возненавидел всеми силами души, хотя купец обращался с ребенком достаточно снисходительно. Скорее чтоб сохранить свой товар в целости, чем из личного расположения.

Долгое время Алексион без внутреннего содрогания и слез не мог вспомнить родной город. Но, как назло, все напоминало его. Выцветший шатер бледно-голубого неба. Плеск волн, запах соли, гниющих водорослей и йода. Закрой глаза и мечтай, что ты дома.

Через месяц корабль подошел к Делосу. Это был маленький скалистый остров, поросший скудной травой, с трудом пробивающейся сквозь камни. Но гавань была обширная, со множеством кораблей. С «Элиссы» перекинули мостки на берег. Вновь заспешили по ним грузчики с мешками зерна. Дощатые мостки прогибались, пружинили под шагами носильщиков.