– Но Лазарь Моисеевич, – возражал Мильчаков, – Петя никогда не выступал против партии! Он настоящий, преданный…

– Это ты мне рассказываешь? – возмущаясь, перебивал Каганович. – Тогда зачем ему было признаваться, что он связан с Бухариным? Ежов его и прихлопнул! Скажешь, несправедливо?

Через какое-то время и снова издевательски, под самое утро Каганович звонил с очередной новостью:

– Арестовали Николая Чаплина!.. Почему молчишь, Мильчаков? Что сопишь-то в трубку? Язык проглотил? А ведь я его недавно вызывал, спрашивал, нет ли у него камня за пазухой против партии. И твой Чаплин, бывший вождь Цекамола, клялся мне в верности. А чекистам признался, что он враг советской власти и связан с врагами! Как быть?.. Слушай, товарищ Мильчаков, кстати, ну-ка перечисли мне всех первых секретарей ЦК комсомола. Ты должен их помнить, молодой!

Мильчаков перечислял:

– Цетлин, Рывкин, Шацкин, Смородин, Чаплин.

– Вот так! Вот оно! – с удовольствием крякал Каганович. – И все арестованы, заметь! Все разоблачены! Кроме тебя!

Печальна череда этих еврейских мальчиков, молодых коммунаров. Не только еврейских, конечно. Но справедливости ради, заметим, что среди них было очень много юношей из еврейских семей, из бедноты, из полунищих местечек, где кое-кто поверил, что коммунизм сродни еврейской мечте о Земле Обетованной.

И чем-то схожи судьбы. И расплата за иллюзии оказалась страшной.

Все они, главные комсомольские начальники, буром вошли в революцию, которая потом и сожрала их без остатка.

Никто из них, кроме Петра Смородина, не дожил до сорока.

В 1919 году Ефима Цетлина на посту Первого секретаря ЦК комсомола сменил Оскар Рывкин. Вовсю шла-Гражданская война, которая калечила тела и души. В том же девятнадцатом году комсомолец Александр Косарев явился на призывной пункт Красной армии Троцкого. Ему было 16 лет, но он приписал себе 18, был пойман на подлоге, но от идеи разгромить генерала Юденича не отказался. Поэтому спрятался в вагоне под сиденьем и уехал на фронт.

Что же до Оскара Львовича Рывкина, то, когда он уже заканчивал комсомольскую карьеру, Косарева взяли инструктором Василеостровского райкома в Петрограде, а в декабре он вернулся в Москву и стал заворгом Баумановского райкома.

Рывкина вроде бы послали учиться в Соцакадемию, он сидел на партийной работе, и даже при Ленине увлекался и был ярым сторонником нового вождя, Сталина. После Института красной профессуры Рывкин достиг высшей точки карьеры – возглавил Краснодарский горком партии. Но шел 1937 год, и Рывкина арестовали. Поклонение Сталину не помогло – Рывкина расстреляли.

Он прожил на свете 38 лет.

Следующий лидер, Лазарь Шацкин, возглавил комсомол в сентябре 1921 года. Он пробыл на этом посту очень недолго, поскольку его уже на будущий год предпочли отправить на учебу в Институт красной профессуры.

Щацкин оказался весьма непокорным товарищем.

В 1929 году, будучи уже членом редколлегии «Правды», он тиснул рискованную статью «Долой партийную обывательщину». Лазаря Абрамовича озаботило, что с приходом Сталина в партии воцарилось «молчаливое большинство», которое безо всякой дискуссии поддерживает любую идею, исходящую из Кремля. Александру Косареву, последовательному стороннику Сталина, который только что стал комсомольским генсеком, статья также не понравилась.

Нервничал и вождь.

Шацкина объявили леваком, услали в Ташкент на госплановскую работу. Но это понижение не охладило и не образумило Лазаря Абрамовича. Он сошелся с видным партийным теоретиком по имени Яков Стэн, и они оба стали писать письма, убеждать Косарева, что «молодежь СССР нуждается в интеллектуальной самостоятельности».

– Разве мы ограничиваем молодежь по поводу диспутов, споров? – интересовался Косарев.

– Это диспуты навязаны Цекамолом, – возражали Шацкин и Стэн. – Комсомольцы по сути лишены гражданской свободы.

Выгнав их однажды из кабинета, комсомольский генсек отказался их в дальнейшем принимать.

Тогда они стали писать.

«Каждый комсомолец, – писали Косареву Стэн и Шацкин, – должен на своем опыте проработать серьезно все вопросы и таким путем убедиться в правильности генеральной линии нашей партии».

Но, к сожалению, они писали не только Косареву, которому эти рассуждения были враждебны и опасны, а во все инстанции, рассчитывая на поддержку Бухарина. Косарев понимал, что рано или поздно при таком поведении за «оппортунистов» неизбежно возьмется ЦК партии и НКВД. Он не хотел этого и запланировал просто осудить позицию Стэна и Шацкина на комсомольских собраниях по всей стране.

Но не успел. В 1935 году их арестовали, а спустя два года расстреляли.

Лазарь Шацкин прожил 35 лет.

5 апреля 1922 года вместо Лазаря Шацкина должность первого секретаря ЦК РКСМ занял Петр Смородин.

В это время Косарев находится на подъеме своей карьеры, набирается опыта. Он – первый секретарь Баумановского райкома комсомола Москвы. В декабре его переведут заместителем заведующего организационного отдела Московского горкома.

Смородину на момент назначения было 25 лет.

К этому времени он успел побывать на Гражданке комиссаром полка.

Смородин стал кумиром молодежи, прошедшей Гражданскую войну, – «дан приказ ему на запад, ей в другую сторону».

Петр Иванович руководил комсомолом без видимых приключений, вплоть до 1924 года. Но тут умер Ленин, возникла внутрипартийная дискуссия. На этом фоне, – по мнению Сталина, нового генерального секретаря, – партия остро нуждалась в поддержке комсомола.

А речь шла вот о чем.

10 мая 1924 года нарком просвещения Анатолий Луначарский жаловался наркому внешней торговли Леониду Красину:

«Я считаю чрезвычайно важным достичь благоприятного процентного соотношения пролетариев и не пролетариев в нашей партии. Но я никак не думал, что это будет достигаться одновременным разгромом интеллигентской части партии… Атмосфера, создавшаяся за последнее время в партии, чрезвычайно тягостная… Люди начинают бояться друг друга, боятся высказать какую-нибудь новую свежую мысль, судорожно цепляются за ортодоксию, судорожно стараются заявить о своей политической неблагонадежности, а часто подтвердить ее бешеными нападениями на соседей… Я не знаю, Леонид Борисович, что мы можем предпринять».

А что они могли предпринять?

Красин вскоре умрет. Луначарского отстранят. Ожидаемой поддержки своих идей Сталин от комсомола не получит.

В этой ситуации Сталину ничего не оставалось, как сменить комсомольского лидера.

Поэтому Петра Ивановича, как водится, сняли, направили учиться, взяли в партаппарат. Он добрался до поста второго секретаря Ленинградского обкома. В самый разгар репрессий стал первым секретарем Сталинградского обкома.

При этом Косарев уже давно руководил комсомолом страны.

Настал 1938 год.

Смородин из газет знал, понимал, что Ежов, а потом Берия готовили разгром комсомола. Мечтал вмешаться. Но в июне 1938 года – за полгода до ареста Косарева – Петра Ивановича арестовали как врага народа. Припомнили ему, конечно, и отрыв от линии партии в двадцать четвертом, и неоправданное продвижение друзей – ветеранов Гражданки на руководящие посты, и многое другое. А в чем-то обвинили стандартно: шпион типа всяких там разведок.

Он был расстрелян в феврале 1939 года, почти одновременно с Косаревым.

Смородину было 42 года.

18 июля 1924 года, когда мой дед Александр Косарев учился в Коммунистическом университете, в кабинете Смородина появился следующий руководитель комсомола – Николай Чаплин.

Ему дали осмотреться, и в конце 1925 года, накануне важнейшего и переломного XIV съезда партии, делегатом которого был и Косарев, Николая Павловича Чаплинаи его второго секретаря Александра Мильчакова неожиданно вызвал к себе Сталин.

Не в кремлевский кабинет, а именно домой, в кремлевскую квартиру.