Жемчужина приподняла плечи.

— Я не должна была этого делать, но хотела тебя проучить…

— А Чёрной Бороде ты сдалась, чтобы проучить Барбоссу? — сквозь улыбку поинтересовался кэп.

Она резко вздёрнула подбородок, губы сжались.

— Ему никогда не быть моим капитаном, — быстро выговорила она и тут же осеклась. — Капитаном «Жемчужины», — тихим голосом поправила она.

Джек Воробей тут же скис, а опасения и раздумья вновь накинулись на него с новым пылом. Он заглянул в её глаза, спрашивая себя, так ли уж нужны ему ответы.

— Так это была ты? — голос кэпа прозвучал нейтрально и сдержанно, чтобы не спугнуть её ни холодностью, ни спокойствием.

Жемчужина впервые подняла голову к своему кораблю. Несколько секунд её взгляд взбирался по борту, затем по вантам, брасам всё выше к топу мачты.

— Наверное, — отстранённо отозвалась она.

— И всё видела? — уточнил Джек осторожно, ведь после она могла — должна была — справедливо укорить его за определённую недальновидность и очередной удар известными уже граблями.

Она покачала головой.

— Нет, но, — её изящная рука поднялась к шее, пальцы скользнули от ключицы выше, — чувствовала.

От былого настроя у капитана Воробья не осталось и следа. Он бросил тоскливый взгляд на палубу «Жемчужины», где кипела работа, и понуро поплёлся к фальшборту, держась в нескольких футах от хранительницы. Она внимательно следила за ним, ещё больше повергая в смятение спокойной улыбкой на губах.

Это была её последняя битва, если распутанный клубок мыслей привёл его к правильному выводу. А ведь хитрый план был гениален в своей простоте! И теперь радость, что услаждала его мрачный настрой последние дни, — оказалась напрасной. Спровадил на сушу, подальше от моря и «магии Глубин», о которой говорила Тиа Дальма, и со спокойной душой раздумывал, как быть после, довольный тем, что уберёг её и от магии, и от луны. А она в миг сорвалась в море, чтобы отстоять корабль — снова.

— Тебе вновь пришлось выйти при луне?

Жемчужина перехватила его взгляд. Её брови удивлённо приподнялись, глаза распахнулись, ослепляя Джека отражениями бликов.

— Вот что напугало тебя тогда? — воскликнула она полушёпотом. Воробей передёрнул плечами и выпятил губу, пока его взгляд елозил по линии горизонта. — Потому держал меня взаперти? Чтобы спрятать от луны? — Она смело развернула его, заглядывая в глаза. — Почему же ты просто не спросил? — покачала она головой.

Джек с готовностью открыл рот, чтобы ответить, но отвечать было нечего. По правде, у него и в мыслях не было просто спросить у неё. Ведь в его глазах тогда она была так невинна, проста и наивна, как ребёнок, а ему вряд ли бы пришло в голову идти за советом к ребёнку. Ошибка была в том, что она лишь казалась ребёнком, когда на деле заложенной природой мудрости это не умаляло.

— Знаешь, — отворачиваясь к морю, вздохнула Жемчужина, — каким бы ни был умелым капитан, одному ему с кораблём всё равно не справиться. А мне иногда кажется, что ты всегда один, даже когда есть команда и Гиббс. Ты один сам с собой. — Её изящные плечи дёрнулись в сомнениях. — Я, правда, ещё не знаю, правильно ли это… Дело не в луне, — она слегка повернула голову к Джеку, пронзая его чистым взглядом. — Теперь я человек, как ты. И, похоже, теперь во мне будет звучать другой голос… — Её взгляд померк, губы поджались. — И мне ещё многому надо научиться. Я могу уйти, — спокойным тоном сообщила Жемчужина. Воробей поморщился и приподнял губу. — Если ты прикажешь, я оставлю корабль и сойду на берег, ведь от меня теперь нет пользы. Мне только… — Жемчужина посмотрела на пирата, попыталась вглядеться в его глаза, а затем, сведя брови, в раздумьях проговорила: — Почему-то не хочется, чтобы ты оставался один.

Джек искоса бросил взгляд через плечо на любимый корабль. Теперь она не слышала моря, и море покинуло её глаза. День за днём она теряла связь с кораблём, обращалась в человека, хоть порой вспышки чувств возвращали ей былую силу, которую она старательно пыталась сберечь. Напрасно. Но она будто об этом и не жалела. Или просто не хотела говорить? Ведь о многих вещах, что людей заставляли краснеть и бледнеть, а самого Джека Воробья прятаться за хитрыми взглядами и глупыми улыбочками, она рассуждала излишне просто, даже цинично, принимала всё как данность и будто даже и не думала противиться «руке Судьбы».

— По-твоему, корабль того стоит? — праздным тоном спросил Джек, щурясь от солнца, что выглядывало сквозь лонг-салинг фрегата.

Жемчужина вдохнула ветер.

— Я защищала не корабль. — Воробей едва успел прикусить язык, чтобы не ляпнуть нечто совершенно ему неподходящее: «Как и я» — ну разве не чушь? Жемчужина развернулась вполоборота и склонила голову набок. — Но мне странно слышать такой вопрос от тебя.

Под её проницательным взором, теперь совсем человеческим и оттого ещё более чутким, Джек Воробей нервно фыркнул, пристукнул пальцами по планширу и махнул рукой:

— Не бери в голову. — Он глянул на неё с озорной улыбкой: — Три дня в одиночестве то ещё развлечение.

Хранительница, казалось, понимающе кивнула, но продолжала глядеть на капитана так, что у него в голове и без того спутанные мысли сплетались в змеиный узел. Джек поморщил нос, чесанул подбородок, бросив на Жемчужину быстрый взгляд, затем приосанился, запуская пальцы за ремень, и уткнулся взором в вант-путенсы, что как раз нависали над шхуной точно напротив. Серьёзность, с которой капитан глядел на фрегат, постепенно отвлекла Жемчужину от его физиономии.

— Тебе не кажется, — тут же деловым тоном заговорил кэп, едва она отвела взгляд, — что корабль нужно немного подлатать?

Жемчужина, что ещё не приучилась распознавать в словах иронию, возмущённо взглянула на капитана.

— Очень много. Среди прочего — поставить фок-ванты, укрепить крюйс-стень- и грот-стень-ванты, а ещё фор-салинг. Натянуть фока-штаг. Заменить рулевые тали и настил у нетгедов. Установить насос в трюм и… ещё нужен становой якорь.

Джек Воробей долго буравил её взглядом округлившихся глаз, чуть приоткрыв рот в замешательстве. Затем глянул на грот-марсель и перевёл взгляд на Жемчужину:

— А я на днях услышал про серебряный конвой из Панамы. Какая удача, не находишь? — задорно усмехнулся кэп. Жемчужина кивнула с понимающей улыбкой, и в её глазах блеснул тот же огонёк, что и в карих глазах пирата.

Сделав решительный вдох полной грудью, капитан Воробей направился обратно на свой корабль. Жемчужина проводила его взглядом, а затем украдкой взглянула на компас, который всё это время лежал у неё в кармане и про который Джек Воробей даже не вспомнил.

— Эй, дорогуша! — окликнул кэп с верхней выбленки штормтрапа. — Ты идёшь или предпочитаешь отправиться на шхуне?

***

Пиратская флотилия встречала британские корабли с решительностью и отвагой, которых не только по мнению империи, но и самих пиратов, у них не должно было быть. Редко кто мог себя или другого собрата на честном глазу назвать трусом, если только не хотел драки, но вступление в войну: это уже был вопрос не храбрости или даже чести, а попытки — в чём-то отчаянной — выжить. Подобного единения среди пиратов не помнил никто, и были бы правы те, кто сказал, что первый и последний раз это было на четвёртом совете Братства. Ожидая, пока расползётся утренний туман, многие поглядывали по сторонам, считали палубы и мачты, обменивались с собратьями взглядами с удивлением и восторгом, который затем становился всеобщим воодушевлением. С каждой минутой промедления в их сердцах разгорался огонь, заставляя уверовать, что победа — будет за ними, что Пиратское Братство даст достойный отпор тем, кто возомнил себя хозяевами морей.

А затем из тумана проступили очертания авангарда британской армады.

«Вы все станете пеплом!»

Море услужливо донесло это — не предупреждение, а ультиматум. И предназначался он не сотням людей, что замерли в волнительном ожидании окончания переговоров.

Дерзнуть ему посмел лишь один голос.