— Я уже заметил! Ты всё время пытался выказать, как тебе это нравится. Ни одно собрание не проходило в тишине и спокойствии!

— Ты делал всё, чтобы спровоцировать меня. Сегодня. Поэтому я больше не намерен сдерживаться!

— Это ты ещё терпел, хочешь сказать? — Конг внезапно развернул их и подсадил старшего на стол, отчего Ун задушено пискнул. — Какого чёрта!

— Я обещал, что сделаю всё, что ты захочешь, когда твоё сердце будет моим.

— Не понимаю о чём ты, Нонг’Конгфоб. Немедленно отпусти меня!

— Твоё сегодняшнее поведение, Ун, было весьма вызывающим и красноречивым! Тебе не кажется, что ты должен взять на себя ответственность?

— Я делал то, что должен был, чтобы вывести Пхи’Ди из себя. Всё, как ты и твой отец хотели. Так о какой ответственности ты сейчас говоришь?

— О~, ты прекрасно справился со своей задачей. Вот только, знаешь, я бы предпочёл, чтобы всё что ты делал, было взаправду. Ты можешь продолжать строить из себя недотрогу, прикрываясь невинной мордашкой, но я-то видел, что ты абсолютно точно отдавал отчёт каждому своему действию и даже получал удовольствие, наблюдая результат. Тебе не обдурить меня, Ун! — Конгфоб поцеловал его, глубоко, влажно, напористо, но в то же время невообразимо нежно и бережно, пытаясь удержать с ним зрительный контакт. — Скажи слово, и я тут же остановлюсь, Ун!

— Бесишь! — Артит отпихнул его, но, когда младший не сдвинулся с места, самоуверенно хмыкнул и притянул его обратно, обхватывая ногами за талию. Руки потянулись к футболке младшего, которые он носил так редко, и которая так идеально облепляла его фигуру, и начали тянуть её в разные стороны, не оставляя каких-то полубезумных попыток, прорвать её своими ногтями и оставить хоть пару царапин на безупречной загорелой коже.

— Ты порвёшь мне футболку, Пхи’! — Конгфоб немного отстранился и сразу же вернулся к чувственным губам, ещё сохранившим привкус алкогольного дурмана и сладость клубники.

— Ха? — Артит не успел уловить, что происходит, как вдруг его подняли в воздух, покружили по комнате и прислонили к гладкой стене, после чего он почувствовал, как с его ноги потянули один носок, следом за ним отправился другой, Уна подкинули на руках, будто он был миниатюрной девушкой, и плавно опустили на кровать.

— Не передумал?

— Я тебя сейчас убью! — Ун попытался вывернуться из крепкой хватки, но ему не позволили.

— Хочу быть твёрдо уверен, что ты понимаешь, чем тебе грозит всё происходящее.

— Я весь вечер тебя доводил. — Издевательски протянул Ун, оглаживая пальцами грубый ворот чёрной футболки. — Так что прекрасно осознаю все последствия.

— Ты больше от меня не избавишься! Никогда! Я буду ревновать тебя к каждому столбу, каждому косо брошенному взгляду. Не дам тебе закрываться и уходить от себя самого, примеряя эту дурацкую маску высокомерного ублюдка, с которым мы познакомились на первом собрании.

— Как ты меня назвал? — В голосе парня послышалась угроза, он приподнялся, сжимая так понравившийся ему ворот в кулаках, но его тут же прижали к холодящей ткани постельного белья.

— Назвал тем, кем ты был в тот момент и в каждый последующий раз, когда изображал из себя главу наставников, холодного, неприступного, высокомерного! Если ты не согласен с моими условиями, то давай прекратим всё прямо сейчас.

— А как насчёт моих условий? — Ун притянул отстранившегося было парня.

— Говори. — Конгфоб был явно заинтригован и дерзкий прищур наглых глаз явственно говорил об этом. Этот невозможный парень, даже в заведомо проигрышной ситуации пытался выторговать для себя лучшие условия из возможных.

— Думаешь, я не буду ревновать? Это ты, а не я, Луна факультета и всего университета, так вдобавок ещё и мистер Популярность, за фотографию которого проголосовало больше всех студентов. Я не покорный и тихий щеночек, который будет преданно сидеть перед дверью в ожидании своего хозяина и держать поводок в своих зубах. Я твой старший и этого никто и никогда не изменит, а ты обязан будешь помнить об этом всю свою жизнь, даже если мы когда-нибудь расстанемся. И я не позволю тебе подрывать мой авторитет перед кем-либо!

— Ты будешь ревновать меня?

— С чего это ты так обрадовался?

— Я счастлив! Если ты говоришь о ревности, то значит ты думаешь обо мне. А это значит, что в твоём сердце появилось место и для меня!

— Ты…

— Я… И я согласен на любое твое требование и просьбу. — Он прильнул к чужим губам улыбаясь в нежном поцелуе.

— Я сейчас усну! — Артит оттолкнул младшего, призывая его перевернуться на спину и оседлал его. Юркие пальцы аккуратно подворачивали футболку наверх, продвигаясь медленно, буквально по сантиметру. Каждый появившийся участок кожи нежно оглаживался, сначала руками, потом губами, языком…

— Что ты творишь, Ун! –Запрокинутая голова, сжатые зубы и полное отсутствие каких-либо попыток ему помешать явно доказывали, что Артит делает всё абсолютно правильно.

— Я обещал, что ещё припомню тебе эти ужасные труселя? Кто же знал, что возможность представится так скоро? — Он кокетливо улыбнулся, влажный от его слюны пресс. Руки проникли дальше, подбираясь к грудным мышцам и замирая на них на несколько мгновений, наслаждаясь гладкостью и шелковистостью смуглой кожи, то сжимая, то разжимая пальцы. — Так не честно! Каждый раз смотрю на тебя и бешусь!

— Что именно тебя раздражает, Ун? — Он накрыл своей ладонью, чужую ладонь, потянув её вниз.

— Хочу так же.

— Тебе нравятся мои мускулы?

— Убери эту самодовольную ухмылочку со своего лица! Запрещаю так делать! — Ун с силой провёл пальцем по пересохшим узким губам. Вслед за ним проследовал язык, в последний момент потянувший палец в жаркую глубину, посасывая его.

— Если тебе нравится моё тело, то это ещё один шаг к тому, чтобы получить тебя.

— Если ты не поспешишь, то такого шанса тебе не представится никогда. — Парень оставил полоски от ногтей на его груди и прессе, облизываясь. Конгфоб только усмехнулся от такой явной провокации, накрыл наглые руки и дёрнул за узкие запястья, заставляя старшего опустить весь свой вес на него.

— Как я могу допустить такое! Но нам абсолютно точно не следует никуда спешить! Всё будет очень, очень медленно. Хочу, чтобы ты чувствовал каждое прикосновение, которое будет дальше. — Он неспешно провёл по спине Артита, очерчивая каждый позвонок. Вниз-вверх и снова вниз, останавливаясь на подтянутой попе и сжимая упругую ягодицу сквозь плотную ткань шорт, наслаждаясь такой вседозволенностью.

— От твоего медленно я скорее состарюсь, чем что-то произойдёт, 0062. — Ун отстранился, слез с младшего и отодвинулся к спинке кровати, ища в ней опору.

Конгфоб опёрся на локти и повернулся к расслабленно сидящему Пхи’, который демонстративно прикрыл свои наглые глаза. Негромкий смешок слетел с его губ, и он оттолкнулся от кровати, выгибаясь по-кошачьи.

— Ну раз тебе так хочется спать, Ун. — Футболка была нещадно стянута через голову и с педантичной точностью заняла своё место на спинке стула. Молодое гибкое тело двигалось на небольшом отдалении от кровати, будто какая-то музыка играла неслышно для главного наставника, но задавала ритм каждому движению первокурсника. Смотреть можно, трогать — нет. Пластика младшего заворожила Артита ещё при выполнении им самых разных наказаний, которые сыпались на него как из рога изобилия, но окончательно влюбился в неё он сегодня, когда они вместе оказались на танцполе. Он видел глаза, облизывающие высокого парня с отличной фигурой. На него тоже смотрели, но он явно проигрывал в красоте своему Нонг’у, что с такой уверенностью соблазнял его сейчас. Приватный танец, который он наблюдал сквозь веер опущенных ресниц, где каждое движение было продумано и выверено, манило присоединиться и отдаться победителю. Но он держал себя в руках, накалить атмосферу до предела — вот его цель. Ун хотел дикого и несдержанного Конгфоба, агрессивного и вызывающего, как в той драке, когда он заслонял его своим телом или наносил сильные тяжёлые удары своим противникам, как в первую ночь в этой комнате, как в то утро, когда он укусил его в порыве злой ревности. — Знаешь, мне кажется, ты не очень хочешь, чтобы я вернулся к тебе в кровать…