Он подвинул к себе распечатку.
— Если не ошибаюсь, это «Шиндзя» — «истинная змея». — На лице искусствоведа мелькнуло удивление, — любопытно, чем вызван интерес к ней Аозаки-сан. Я думал, это будет женская маска в стиле ее работ, — Ямамура-сенсей посмотрел на Кокуто. — Это «Они-онна» — маска демоницы.
Девушка-ассистентка принесла поднос с небольшим чайничком в европейском стиле и тремя чашками. Встретившись взглядом с Микией, она зарделась, захлопала пушистыми ресницами и застенчиво улыбнулась, меня же едва удостоила взглядом.
— «Грязные» глаза, зубы, отсутствие ушей — это признаки демоницы, окончательно утратившей человеческие черты и приобретшей в своем безумии иную мудрость, — продолжал тем временем Ямамура-сенсей несколько снисходительным тоном. Он аккуратно разгладил распечатку на своем колене, затем поднял ее и взглянул на расстоянии вытянутых рук.
— Насколько я могу судить по этой фотографии… Это великолепная работа. Сравнимая с лучшими образцами древности, выставленными у нас на втором этаже… Я был бы рад получить ее в свою коллекцию, — он бросил быстрый взгляд на Кокуто, но будто бы передумав, усмехнулся, — разумеется, это не просьба. Но подержать ее в руках и выставить в музее, если согласится Аозаки-сан, я тоже был бы не прочь.
Ямамура-сенсей положил листок обратно на стол.
— Однако… — он отхлебнул кофе, и, отставив чашку, сцепил руки в замок на колене, — думаю, я все же понимаю, что именно заинтересовало Аозаки-сан. Эту маску не найти ни в одном из существующих каталогов, — Ямамура-сенсей выдержал театральную паузу, — следовательно, это или артефакт древности до сегодняшнего времени неизвестный, что маловероятно, или работа очень выдающегося мастера. С которым я сам был бы не прочь потолковать, — он самодовольно усмехнулся и подвинул распечатку Кокуто. — Я мог бы сказать примерное время ее создания, если бы увидел ее в живую, а так я могу только предполагать.
— Пока я располагаю только этой фотографией. Если появится такая возможность, я покажу ее вам, чтобы облегчить поиск, — заверил его Кокуто, но Ямамура-сенсей только вежливо улыбнулся, кажется, он сомневался, что такая возможность действительно появится.
— Я могу назвать вам нескольких мастеров, занимающихся вырезанием масок, но едва ли хоть один из них может похвастаться такой работой. Все они принадлежат более или менее древним мастеровым кланам, возможно, от них вы сможете узнать больше.
Он повернулся к девушке, изо всех сил изображавшую работу на компьютере, но на самом деле украдкой поглядывавшую на нас, и жестом привлек ее внимание.
— У нас должен быть список всех мастеров, что у нас выставлялись в разное время, со всеми адресами. Не думаю, что он так уж велик. Окими-сан… позаботьтесь об этом.
Девушка кивнула и, провернувшись на своем стуле к компьютеру, снова резво застучала по клавишам.
— Однако, — Ямамура снова повернулся к нам, и его губы вновь растянула та же улыбка, что и в начале разговора, — я надеюсь Аозаки-сан оценит мою отзывчивость. Я хочу знать, к каким результатам придет ваше маленькое расследование… Остальное мы обсудим с ней по телефону.
— Да, думаю, вам стоит решить этот вопрос лично с Аозаки-сан, — вежливо улыбнулся Кокуто. — Благодарю вас за помощь.
Ямамура поднялся со своего кресла
— Что ж, теперь прошу меня извинить. Вы можете пройтись по музею или подождать здесь, как вам угодно. Окими-сан предоставит вам список. Рёги-сан, — он поклонился, — мое глубочайшее почтение Вам и Вашему уважаемому отцу.
Я, все это время просидевшая без дела, тоже поднялась и поклонилась, на этот раз решив соблюсти все нормы этикета.
— Рада знакомству, Ямамура-сан.
Ямамура-сан уставился на меня, потом вдруг тоже принялся кланяться сверх всякой необходимости.
— Да… Я тоже очень рад… Если Вы… Ах, впрочем, нет, извините, — он расплылся в своей скользкой улыбке и отвесив последний резкий поклон, попятился к двери. — Был рад вам помочь.
Кокуто, чему-то там себе немало развеселившись, поклонился уходящему мужчине, а затем обернулся к его ассистентке.
— Если вы не возражаете, мы пройдемся по музею, Окими-сан.
Взяв меня за руку, он повлек меня прочь из кабинета.
— Бастет — это египетская богиня с кошачьей головой, — ответил он на заданный мной ранее вопрос. — В Египте кошка почиталась за священное животное, им возводились храмы, воздавались подношения. Считалось, что Бастет покровительствует женщинам, красоте. Ну в этом я с древними египтянами согласен. Недаром красивую девушку сравнивают с кошкой. К тому же кошки очень самостоятельные и независимые, — мы спустились в зал Древнего Египта и остановились перед статуей той самой Бастет. — Ее еще часто изображали в виде женщины с кошачьей головой. Но если Бастет прогневать… тогда она становилась как Сехмет. Женщина-львица, богиня войны… Не удивляйся, я в колледже успел отслушать курс культурологии по древним цивилизациям.
— А… — протянула я, разглядывая статую, — вообще, знаешь, любопытный народ эти египтяне. Есть во всем этом нечто… — я сделала неопределенное движение рукой, помогая себе найти нужное слово, — таинственное, что ли.
— Ага. Таинственные ребята. До сих пор выясняют, как же они пирамиды воздвигли, — согласился Кокуто, с любопытством оглядывая папирусные свитки под стеклом и стилизацию на тему египетской клинописи. — В моем восприятии египетская мифология в одном ряду с германо-скандинавской. Очень мрачная, не сравнится с древними греками и кельтами.
Я двинулась к другому экспонату, потом к следующему, подолгу рассматривая каждый. Во всем этом и правда чувствовалась какая-то непонятная и притягательная древняя сила. Высокие изящные боги с головами птиц и животных, ярко выраженный и величественный культ смерти и смутное обещание телесного бессмертия — жалкая попытка замедлить разложение трупа, уже не человека. Даже в этой абсурдной идее хранилась какая-то тайна. Или великая глупость.
Мы прошли в следующий зал.
Кокуто так и не выпускал мою руку с тех пор, как мы покинули кабинет Ямамуры. Я чувствовала тепло, исходящее от его ладони, и мне казалось, что оно достигает моего сердца. Наверное, мы выглядели, как пара на свидании, как обычная, нормальная парочка. Я чувствовала себя глупо и неловко, но не отнимала руки. Мне по-прежнему казалось эта иллюзия нормальной жизни рано или поздно лопнет, как мыльный пузырь, но я хотела попытаться поверить в нее, как верил Микия, и сделать ее настоящей.
***
— Кокуто-сан и Рёги-сан? — нерешительно позвала нас Окими-сан, помощница искусствоведа. Она отозвала нас в сторону, чтобы не мешать другим посетителям музея, и протянула Кокуто листок. Насколько я смогла разглядеть, фамилий на нем было не так уж много.
— Здесь все, кто когда-либо имел дело с нашим музеем. Наиболее выдающихся художников я поместила сверху, — она заглянула в листок, который Микия держал перед собой и указала наманикюренным пальчиком в начало списка. Судя по взглядам, которые она то и дело бросала на Кокуто, он явно ей очень понравился. — Морияма-сан принадлежит одному из самых древних кланов, они отсчитывают свою историю с эпохи Муромати. Кано-сан хорошо знаком с работами других мастеров и наизусть знает каждого мастера древности… — перечисляя достоинства каждого, Окими-сан указывала на соответствующую фамилию в списке. — Накамура Гэндо-сан, наверное, самый выдающийся мастер из ныне живущих. Его выставка имела колоссальный успех.
Ее глаза восторженно блеснули. Кажется, она и сама была в восторге от той выставки.
— Но, я не знаю, продолжает ли он делать маски, — сказала она приглушенно, будто собираясь рассказать секрет. — Дело в том, что у него погибла жена. Ужасная смерть! Какой-то подонок исполосовал ей все лицо. Это было в новостях в прошлом или позапрошлом месяце, не помните? С тех пор Накамура-сенсей, как говорят, очень изменился. Стал фактически затворником. Не уверена, что вы сможете с ним поговорить, но его адрес я тоже указала. Вот тут, — пальчик ткнул в третью фамилию в списке. — В общем, я бы посоветовала в первую очередь обратиться к этим троим, а если не повезет, то дальше по списку.
