У двери стоял ещё один Словен. Тоже "воплоти". И с безумным блеском в глазах. Претенденту понадобилось всего мгновение, дабы понять, что этим существом, чем бы оно ни являлось, движет лишь одно устремление - уничтожить всякого, вздумавшего посягнуть на оберегаемый им проход. Для того оно и было здесь поставлено.
У мага мелькнула мысль, что Отражение тоже проходит своё испытание и, выдержав его, оно тоже должно что-то получить. Может, займёт его место в реальном мире, и вправду явив "тёмную" сущность? Или просто развеется как дым на ветру? Ведь оно только морок. Но догадывался ли об этом сам Морок?
Откладывать выяснение отношений в долгий ящик привратник не стал. Едва Словен ступил на пустырь, седой взлохмаченный старик в простой свободной рубахе, висящей на нем, как на пугале, бросился на него со звериным воем. Погибать маг не хотел, потому принял бой. С внешним спокойствием и нарастающим смятением внутри.
Каждый пропущенный удар отдавался болью в обоих его телах. Том, что, почти не дыша, сидело на полу тайного дома и том, что было дано для испытания. Точно те же ощущения испытывал и Морок. Если удар претендента достигал цели, то боль привратника становилась болью Словена. В итоге же, каждый его удар становился его же болью.
Ни магии, ни иного, даже самого примитивного оружия им было не дано. Только руки и зубы. Посредством их и предстояло выявить, кто из них двоих достоин приза, а кто падёт бездыханный в пыль на перекрёстке магических дорог.
...Время странно течёт в эту ночь. Старику в погребе кажется, что прошли часы, как он спустился сюда, его воспоминания занимают года, а в действительности минуют лишь минуты. Находясь в состоянии транса, внутренний хронометр Словена продолжал исправно работать. Только-только перевалило за полночь. До рассвета ещё далеко, он всё успеет.
Даже будучи максимально отрешённым, маг не сдержал приступа дрожи, дойдя до этого воспоминания.
Наваждение. Кошмарный сон. Вот что это было. И ничего более. Потом он долго будет убеждать себя в том, и даже поверит в собственную версию. Но забыть пустырь и дверь, стоящую на нём без всякой опоры, не сможет уже никогда. Те воспоминания останутся с ним до конца дней.
...Он никогда прежде не дрался. Грубость, жестокость, насилие - ему были чужды подобные понятия. Словен не считал их проявлениями, достойными образованного человека. Он был мягок и доверчив. Он был слабаком. Но на том пустыре в окружении серебристого тумана слабак-Словен умер после первого пропущенного удара, от которого он, скуля, с разбитым ртом свалился наземь. Рядом, словно передразнивая его, упал привратник.
С утрамбованной до каменного состояния глины поднялся уже Словен-убийца.
Морок-отражение встать не успел. Худое свирепое существо с окровавленной пастью набросилось на него и, ревя от ужаса и боли, принялось вбивать его голову в землю яростными ударами.
Словен несколько раз терял сознание. Ободранная кожа на лице и костяшках пальцев горела, выбитые зубы торчали во рту бритвенными осколками. Перед глазами всё плыло, он сам плыл, словно стоя на плоту посреди шторма. Но каждый раз невероятным злым порывом заставлял себя прийти в чувство раньше противника, чтобы навалиться на него и продолжить избивать, и самому страдать от побоев, прежде чем аналогичную расправу, может даже с большим рвением, начали бы совершать уже над ним. Он бил кулаком, одним и вторым, ещё и ещё.
Окончательно теряя рассудок, Словен вновь рухнул на привратника, сомкнул пальцы на его тощей шее, над которой помещалась кровавая маска более не узнаваемого лица, и стал сдавливать их, что было сил. Задыхаясь и кружась в вихре, бушующем в его сознании, - туман на границе пустыря тоже пришёл в движение, закручиваясь в воронку, - он продолжал давить, давить, давить. Словен рвался и хрипел, выгибая спину. Пытался сбросить с себя убийцу. Но не отпускал. Он умирал. Он душил самого себя собственными руками на безымянной арене, где сцепились в смертельной схватке два зверя в человечьем обличье, являющиеся единым целым. Как оказалось, в этом месте возможно и такое.
И с последним вздохом, с последним проблеском агонизирующей мысли он почувствовал, что враг под ним перестал биться и обмяк.
Дверь, в тени которой они возились в пыли и крови, беззвучно раскрылась. Её тень тоже раскрылась. Темнота уступила место слепящему свету, под которым уже не было тверди.
Поверженный привратник бесследно испарился. Словен же полетел в пустоту. Дарованное ему тело распадалось, освобождая заключённый в нём дух. Он падал. И лучи белизны пронзали его насквозь. Он падал, и он горел в сияющей гиене, без возможности умереть или лишиться чувств.
"Дна" пустоты он достиг, будучи уже архимагом.
Архимаг же раскрыл глаза посреди выгоревшей фигуры в старом доме, сокрытом в лесных дебрях. Он справился. Прежнее существование для него закончилось. Не смертью, а победой над смертью. Его появление живым и в здравом уме встретили возгласы удивления. Друг-архимаг единственный подошёл и придержал искалеченного, но твёрдо смотревшего перед собой Словена за плечи. Как равного.
Вскоре после возвращения он купил себе дом и обзавёлся прислугой. Орден позаботился об его содержании на первое время. Спустя столько лет жизнь Словена возвращалась в привычное русло. Но это только на срок, потребный для восстановления здоровья. Дряблость мышц, седина волос, хрупкость костей, всё это должно было уйти. Его ждала вторая молодость - двадцать, тридцать лет по собственному желанию. Время и его неудержимые изменения на ближайшие пару веков лишились над ним своей предвечной власти.
Но главное было, конечно, в другом.
Он ощущал, как всё ярче разгорается могучий пожар, сменяющий кажущееся теперь таким жалким тление его врождённой искры. Оставалось лишь дождаться, пока его принимающая новые очертания астральная суть придёт к достаточной стабильности.
Однако время вынужденного безделья наскучило скорее.
Наступила очередная осень. Лили нудные дожди, а ветер выл по ночам в каминных трубах. Тогда-то он и решил, что уже вполне окреп, и что пришёл срок испытать себя...
- Пора, - прошептал маг.
Воспоминания, наконец, отпустили его. Дух Словена расстался с телесной оболочкой и отправился в вольный полёт за грань.
