<p>

Долька</p>

   Солнце зашло за лес, и вечерний свет уступил место сумеркам. Первые звёзды высыпали на ещё алеющий у горизонта небосвод. Ветер о чём-то зашептал в облетающих кронах. На краю деревни заголосил петух. И его крик явился тем гимном, что завершал уходящий день.

   Посвежело. Павел поёжился в тонкой спецовке и дёрнул замок на двери в хлев. Места у них спокойные, да бережёного Бог бережёт. Скотина проверена: три коровы с телятами, птицы, кролики. И, конечно, любимая свинка Долька. Десять пудов сала и откормленного мяса. А уж мордашка - так бы и расцеловать. Скоро придёт срок закалывать бедняжку. Даже жалко. Недолго уже осталось.

   В полутьме к ноге прижалась по-стариковски сопящая тень.

   - Сторожи, - велел хозяин, потрепав пса по загривку.

   Павел вдохнул вечерней свежести. Глянул на россыпь звёзд в вышине над головой и пошёл к дому. Семья должно быть уже улеглась. Пора и ему на покой. Всё было хорошо.

   Долька пропала ночью из запертого хлева. Ни пёс, никто в доме не подняли тревоги. Никаких следов взломам похитители также не оставили. Вернее, никаких, кроме одного - если тот можно было считать за такой.

   ...Павел сидел на чурбаке у раскрытой двери в хлев. Мозолистые ладони свисали меж колен. Спина сгорблена. На лице застыла посмертная маска.

   - Маленькая моя... Как же так... Что я за дурак.

   У его ног копошились куры. Здесь же крутился и пёс. Но получив пинок под зад за то, что не усмотрел за хозяйством, с визгом убежал прочь. Чуть ранее заходил Митяй. Говорил что-то про бензин и дрова. Что повредил руку бревном и помочь бы. Он ответил в том смысле, что не до того ему сейчас.

   - С женой что ли нелады? - лез не в своё сосед, не понимая намёков.

   Он, кажется, послал его. Митяй ещё постоял, талдыча о своей супруге, и как она однажды заявила ему... Потом сгинул.

   Подошла жена. Что-то сказала. Павел не слышал. И не слушал. Взгляд его остановился на том, что сжимали ладони.

   Лоскут красной ткани. Красной не только по цвету, но и из-за промочившей его, уже засохшей крови.

   - Ну, что ты убиваешься так, - повторила жена, положив руку ему не плечо. Как разбудил её поутру истошный мужнин вопль, так больше и слова она от него не услышала. Сел и сидит, а на ней и дети, и дом, и скотина. - Что сидеть - надо идти в милицию. В прошлом году в Краповке мэра обокрали. Замок взломали и квартиру обчистили. И не его одного, говорят. Теперь сюда докатилось. Хорошо ещё малым отделались... Вот прям сейчас и пойду!

   Павел встрепенулся. Схватил её за руку.

   - Нет. Никуда не ходи. Я сам... разберусь.

   - Гляди-ка, заговорил, - жена шмыгнула носом, утерев его рукой. - А то я думала - точно свихнулся ты на этой свинье. Как привёз её, так и не отходил ни на шаг. Чуть ли ни жить уже в хлеву стал. Никого не подпускал, замок даже повесил. Чисто с ребятёнком возился. А у самого младенец в люльке - не приласкал ни разу! Так что, может, забрали и забрали - и слава Богу! Может, хоть теперь мозги на место встанут.

   - Уйди, глупая, - рыкнул Павел. - Не доводи до греха.

   Жена посмотрела, как он сидит, точно по голове оглушённый, всё сминая в руках обрывок красной тряпки. Вздохнула и пошла в дом. Мало у неё дел что ли.

   А его, в самом деле, словно по голове чем-то тяжёлым ударили. Мысли в ней бродили бессвязные. И тягостные, как валуны. Падали и падали на душу, так что хотелось то ли завыть, то ли пойти и удавиться.

   - Как же так, - шептал он. - Дверь заперта. Чертовщина...

   Валуны падали, слагаясь в неподъёмные горы.

   - Папа, ты грустишь?

   Оглядевшись, будто только проснувшись, он увидел стоящую рядом дочь. Простенькое уже маловатое платье. На ножках стоптанные туфли. Невысокая, в свои десять она казалась едва не шестилетней. Но взгляд умный, как у взрослой.

   - Зоя... А где Миша?

   - Где-то гуляет. Папа, у тебя украли Дольку, да? Мне мама сказала. - Девочка подошла, позволив отцовой ладони приласкать себя по голове.

   Павел крепко прижал к себе девочку, словно боясь, что и её могут похитить в любой момент.

   - Такая беда. Звать - не звали, а она пришла.

   - Папа, мне больно, - пискнула Зоя, отстраняясь. - Но ты не печалься.

   - Да... - покивал Павел, глядя на неё как-то странно, словно испуганно.

   - Я помогу тебе найти Дольку. Я всегда помогаю маме найти пуговицу или ещё какую вещь, которая вдруг запропастится. Я буду сыщиком.

   Отец кивал, не слушая.

   А она, между прочим, уже начала своё расследование.

   Расследование - какое звучное слово. Им в книге "Чёрный Кот - герой сыска" называли поиск пропавших предметов и другие дел. Все они назывались преступлениями. А расследовал их сыщик. Зоя прочла про него все имевшиеся в книге рассказы и не по одному разу. Она знала, что следовало делать.

   Расследования всегда начинались с опроса свидетелей и сбора улик. Первым делом Зоя выспросила у мамы всё, что ей было известно о случившемся. Мама знала мало. Лишь то, что Дольку украли. Воры как-то залезли в запертый хлев. И не оставили никаких следов, кроме обрывка ткани.

   Что касается улик - они имелись. Пока родители разговаривали, Зоя прошмыгнула в хлев. В опустевшем загоне Дольки, всегда содержавшимся отцом в чистоте, ею был найден и отправлен в карман огрызок морковки. Она также осмотрела все окна в хлеву, замок и железную скобу на двери. Окна оказались целы, в том числе в сеновале наверху. Скоба была прикручена шурупами - захочешь, не оторвёшь. Дужка, на которой висел замок, тоже вбита накрепко. И ни капельки не шаталась.