– Кай, быстрее пакуй картины, и сваливаем уже!

– Меня ведь уже можно отпустить, – недовольно заметила Анна-Мария.

– Чтобы Интерпол стал прочесывать всю округу? Нет уж, дорогая, – спокойно ответил тот мужчина, что держал ее. – Да и куда тебе торопиться? Премьера же все равно сорвана.

От этих слов внутри у Валевской забурлила ярость. Она резко дернулась, но не чтобы сбежать, а просто от злости.

– Н-ненавижу! Все мне испортили!

– Маэль, успокой ее. Мы почти закончили, но она меня бесит, – сказал светловолосый, застегивая сумку.

Маэль уже не мог угрожать Анне-Марии. На ее руке был тот самый браслет, отслеживающий местоположение и пульс, который ей дали сотрудники Интерпола. Удобная штука, когда работаешь с заложниками. Видимо, у них это частая практика. Поэтому Сантана лишь резко схватил Анну-Марию, завел ей руки за спину и чем-то связал их. Потом отвел к стене и грубо встряхнул.

– Какая же ты буйная и шумная! От тебя многовато проблем, не находишь?

Светловолосый и тот, кого звали Кай, с сумками бросились в другой конец переулка, где была припаркована машина. В ней уже кто-то сидел. В переулке остались лишь Маэль и Анна-Мария. Он ее отпустил, и она с легким недоумением посмотрела на него. Внезапно она поняла, что Маэль связал ей руки лентой от платья.

– Я же могу легко освободиться.

– На то и был расчет, – сказал он и отвесил ей легкий поклон. – Приятно было пообщаться, звездочка. Надеюсь, тебе дадут главную роль и ты переломаешь шеи всем, кому хотела.

Улыбнувшись ей одними глазами, Маэль развернулся и быстрыми шагами пошел к машине. Она следила за его внушительной фигурой, пока тот не пропал из поля зрения.

Анна-Мария осталась одна посреди переулка. Премьера была сорвана, ее взял в заложники известный вор, и теперь вся труппа будет над ней потешаться. Отвратительный день!

Тяжело вздохнув, она закрыла лицо руками и сжала губы, пытаясь успокоиться. Воистину, у судьбы искрометный юмор.

– Смысл дружбы в том, чтобы прощать человеку все дерьмо просто за то, что он смешной.

Когда Маэль выдал это оправдание, его друзья посмотрели на него косо. Най нахмурился. Он был привлекательным блондином с аккуратными чертами лица и глазами сочного светло-зеленого цвета, какой бывает у весенней травы. Он был родом из Берлина, поэтому в его характере преобладали сдержанность и почти фанатичный перфекционизм…

– Тогда я предпочту держаться от тебя подальше, – сказал он в шутку. – Мы и так обычно попадаем в дерьмо из-за тебя, а вчера нас почти накрыли.

– Нет никакого «почти», Най. Либо накрыли, либо нет. Сейчас ты что делаешь? Сидишь за столом и пьешь пиво. Ты в тюрьме? В суде? Нет. Ты в нашем штабе. Значит, не накрыли. Значит, я молодец. Люби меня, малыш, – Маэль послал Леманну воздушный поцелуй и подмигнул ему.

Парни сидели в бывшей студии Маэля Сантаны, где он когда-то рисовал. Это было огромное просторное помещение с высокими потолками и большими окнами в пол, которые открывали бы вид на Марсель, не будь они изрядно заляпаны. Кирпичные стены хозяин покрасил где-то в белый, где-то в серый цвета, а на массивных балках, упирающихся в потолок, снизу были приклеены какие-то бумажки и схемы. Мебели было немного. Справа притулилась скромная кухня, но вместо посуды и еды кухонные шкафы были забиты разным оборудованием. У противоположной стены стояло два старых кожаных дивана, над которыми висела массивная люстра, словно украденная из Лувра, а под ней лежал пушистый белый ковер из овчины. Напротив диванов был внушительных размеров камин с потертой побелкой и даже позолотой, очерненный в некоторых местах золой. По всем углам валялись книги, бумаги, забытые полотна с какой-то мазней и тюбики с красками. В центре помещения стоял большой и круглый, как у короля Артура, стол, заваленный бумагами, которые сдвинули вбок, чтобы поставить пепельницу и стаканы. Над столом висела одинокая лампочка.

За столом сидели трое. Они играли в карты, курили и пили французский эль. Блондин Найлим Леманн, осторожный и прагматичный, был правой рукой главы группировки. Рядом с ним сидел Кайле Нордан, наполовину британец, человек спокойный и местами даже флегматичный. Сразу бросался в глаза его странный цвет волос – одна сторона светлая, другая темная, словно кто-то провел черту четко посередине. Брови были такими же разноцветными. Обычно он занимался планированием операций для группы и устанавливал оборудование.

Главным в группе был харизматичный испанец Маэльен Сантана – высокий, крепкий, смуглый, с темно-каштановыми волосами и густыми бровями. У него было выразительное лицо с запоминающимися чертами и яркие серые глаза. О том, как он может в последний момент улизнуть или украсть то, что украсть невозможно, ходили легенды. Настоящий волк.

– Без разницы, – парировал Кайле. – Главное, что картины у нас, и они готовы к аукциону.

– Золотые слова, амиго! – ухмыльнулся Маэль, и парни чокнулись стаканами.

– Если бы не та принцесса, нас бы накрыли, – сказал Най, хлебнув пива. – Эта королева лебедей, которую ты подцепил в гримерной.

– Не было бы ее, взяли бы другую, – ответил Кайле. – Там полно девчонок в пачках было. И зачем им эти дурацкие юбки?

Маэль наморщил лоб и задумался.

– Она известная. Я уверен, что видел ее где-то. Лицо знакомое. Думаю, мы подцепили вчера не просто девочку. Вы помните ее имя?

Кайле и Най отрицательно помотали головами.

– Какое-то двойное. Или даже библейское… – пробормотал Сантана.

В памяти всплыл ее образ – злые голубые глаза, лиловое платье, блестящие темные волосы. Похоже, она обладала воистину лютым нравом, раз хотела переломать шеи своим коллегам. Отчего-то Сантана даже улыбнулся при этой мысли.

– Какая разница, Маэль, – отмахнулся Най. – Тебе все равно с девушками не везет. Их терпения хватает максимум на неделю. Наша работа поглощает все твое внимание. Забудь о ней.

Леманн сделал ход, побив козырного валета Кайле королем. Парни продолжали игру, а Маэль все пытался вспомнить имя девушки. В конце концов ему это надоело, и он присоединился к игре.

Ближе к вечеру у них кончилось пиво. Марсель погружался в сумерки, персиковое небо окрасилось фиолетовыми разводами. На улицах зажглись фонари, в воздухе пахло теплым вечером и выпечкой. Но оживленный город не засыпал, вечер был наполнен шумом машин, людскими голосами и музыкой, которая звучала из заведений. Франция жила второй жизнью – ночной.

В студии горел свет. Най и Кайле развалились на диване у камина, вытянув ноги. Огонь в нем потрескивал, языки пламени вылизывали дрова. Парни тихо переговаривались о чем-то, иногда посмеиваясь. Маэль накинул красную спортивную куртку, на голову натянул капюшон серой толстовки. На нем сегодня были очки в толстой черной оправе, контактными линзами без особой надобности он пользоваться не любил.

– Кому что? – спросил он, направляясь к входной двери.

По итогам раунда в «камень-ножницы-бумага» за едой сегодня шел Сантана. Довольные Най и Кайле повернулись к нему.

– Возьми пончиков из пекарни за углом, – сказал Леманн.

– Точно, и к ним пива, – добавил Нордан.

Маэльен кивнул, надел кроссовки и покинул студию.

Откровенно говоря, ему нравилось жить обычной жизнью. Маэль, как и все, любил ходить в булочную за круассанами, гулять по Марселю, вдыхая цветочный аромат из лавок флористов, и обедать в местных ресторанах. По вечерам он рисовал, слушал музыку и пил вино на балконе, любуясь на городские огни, а еще иногда посещал с друзьями выставки, ходил в кино и бывал в клубах. Он с удовольствием проводил выходные с семьей в Валенсии, ужинал у них в воскресенье и дарил своей шестилетней сестре подарки.

Сантана любил жизнь и умел ею наслаждаться. Свое второе «я», опасное и наглое, он выпускал только на работе, в ходе операций. Он, главарь «Лобоса», эдакий король всех воров и мошенников, объявленный в розыск Интерполом, в обычной жизни играл роль простого жителя Марселя, совершенно законопослушного и мирного. Это было одновременно и маской, и его внутренним стремлением.