– Да, и последнее: никогда, запомни, никогда не рассказывай брату о нашем уговоре!

– Но почему? – мальчик замер в недоумении.

– Потому что он не должен думать, что слабее! – отец, развернувшись вполоборота, перешел на повышенный тон: – Не должен знать, что о нем заботятся, что его оберегают! Это может сломать его и… Я тебе этого не прощу, – последнюю фразу он произнес с такой черствостью и тревогой, что ребенка охватил пронзительный озноб страха. Тот судорожно начал было повторять:

– Я, я не скажу, пап.

Но отец, словно не замечая, добавил:

– Мы с мамой тебе этого не простим.

С последней фразой он скрылся в дверном проеме так же стремительно, как и появился. Алексей же, едва не рыдая, продолжал ещё несколько минут повторять куда-то в пустоту заверения о своём молчании. Какими бы мотивами ни руководствовался отец в той беседе и какими бы негуманными ни выглядели его методы, но добиться своего ему всё же удалось. Дети росли буквально не разлей вода, всячески поддерживая друг друга и помогая во всех вызовах сурового, динамично меняющегося мира.

Отца они больше не видели и лишь позже узнали, что в тот же вечер родительский космолет на бешеной скорости влетел в энергетическую станцию на окраинах города. Последующий яркий взрыв ознаменовал конец отцовских душевных терзаний и вместе с ними целой эпохи самой завидной бессмертной пары современности.

Есть события, которые определяют всю дальнейшую жизнь. Для Алексея таковым стала та мимолетная встреча с отцом и данное ему обещание. Несмотря на юный возраст, не было ни дня, чтобы он забыл о той клятве, и всю свою жизнь, словно одержимый, делал всё возможное для защиты Владимира. Они росли бок о бок, поднимались вместе по карьерной лестнице, вместе находили себя в политике. Алексей так и не завел семью, ведь для этого у него была ещё целая вечность, которой не было у его седеющего брата. Когда Алексея избрали в совет легатов, казалось, что Владимир наконец окажется в безопасности и сможет спокойно дожить свой век, но рок судьбы оказался коварным. Столь глупый непредвиденный поворот судьбы вызывал неприкрытую слепую ярость у обычно сдержанного Алексея: его сердце буквально вырывалось из груди, отбивая ритмичную канонаду в сто двадцать ударов. Едва ли не каждую минуту он с раздраженностью спрашивал у своего помощника, есть ли какая-то информация, но, получив очередной отрицательный ответ, взвинчивал себя ещё сильнее. Проворачивая кулон в руках, он снова и снова перебирал варианты своих действий. Где он совершил ошибку? Как допустил произошедшее? Видел бы его отец. А если бы узнала мать? Уж лучше отец. Разбитый взгляд матери слепого презрения он попросту не пережил бы.

– Есть информация! – голос генерала Дмитрия Попова оборвал замкнутую череду самоанализа.

– Говори! – тут же выкрикнул Рогов, вплотную приблизившись к подчиненному.

– Корабль Владимира Рогова прибыл на базу «Долина-3» близ Айхала. Сейчас он на совещании с личным составом. Я попрошу связать его с нами, как только будет возможность.

– Да! – с неприкрытой радостью выкрикнул Рогов. – Ух! – переведя дух и явно забыв о привычной ему сдержанности, Алексей схватил двумя руками за плечи подчиненного и радостно встряхнул его несколько раз. – Ну и денек, – постепенно приходя в себя, он продолжал комментировать нахлынувшие на него эмоции. С легкой непринужденной улыбкой он наконец свернул кулон и вновь убрал его в нагрудный карман, с облегчением опускаясь в свое кресло.

– Так, отлично, отлично. Как Володя закончит, соедини нас. А пока что переключи на главу московского гарнизона, надо мобилизовать силы гвардии.

На корабле вновь закипела жизнь, словно проснувшись от царившей там траурной спячки, десятки помощников вновь засуетились, доводя все поручения и распоряжения легата до своих адресатов.

Сектор А7, Квадр «Вирджиния», база ВМС «Норфолк». Ещё совсем недавно этот военный объект упоминался лишь в сводках военных расходов и местах распределения новоиспеченных летчиков. Сейчас же именно к нему было приковано внимание всех мировых СМИ. За внушительными воротами у контрольно-пропускного пункта скопились сотни журналистов крупнейших информационных изданий. Из толпы звучали выкрики, вопросы: «Что произошло?», «Почему Цитадель?», «Чей приказ?», – но все они встречали один и тот же ответ подкованных военных атташе:

– Коллеги, у нас нет информации. Как только появится, мы обязательно вам сообщим.

В сотне метров вглубь комплекса непосредственно в штабе у огромного панорамного окна стоял подтянутый седовласый генерал Гаретт, причитая о свалившемся на его базу недуге в виде толп зевак и журналистов:

– Какого черта здесь происходит? Как они узнали?

Генерал раздраженно адресовал вопросы своим помощникам, даже не удостаивая их взглядом, мрачной тенью преграждая собой лучи солнца, пробивавшиеся сквозь окно.

– Я серьезно, какого черта? Прошло не больше двух часов, а они уже здесь! У нас завелся крот? Или сдал кто-то из Цитадели?

– Сэр, есть только слухи, никаких подтверждений, – один из ассистентов нерешительно начал отвечать. – Говорят, в совете раскол и легаты сейчас активно копают под Генри Бейкера. Что, мол, это он отдал приказ и все погибшие на его совести. В «серой зоне» Нью-Йорка начались массовые беспорядки из-за гибели Джонатана Вуда.

– В «серой зоне» из-за Вуда? – удивился Гаретт. – Что за бред? «Серой зоне» плевать на легатов и законную власть. Вуд их никогда не жаловал, разве что облавы устраивал в разы меньше предшественников. Но уж явно этого мало, для того чтобы бунтовать из-за него.

– Сэр, как я говорил, информация сейчас крайне обрывиста и разрознена. Нам надо больше времени, – главный пресс-атташе поникшим тоном отчитался начальнику.

– Ладно, – заключил генерал. – В течение получаса с этой базы вылетит больше сотни истребителей, направляясь прямиком в открытый космос. И эта толпа зевак явно такое событие не пропустит. Поэтому собирайте их всех в пресс-холле и расскажите о том, что личный состав базы поднят по тревоге в связи с инцидентом в Цитадели легатов. Дальнейшая информация – через час. Всё ясно?

– Так точно! – в одночасье хором подтвердили подчиненные.

– Тогда вперед, свободны! – Гаретт в очередной раз с недовольством фыркнул на присутствующих и тут же вышел из помещения, направившись непосредственно к взлетным полосам. Между тем на базе уже вовсю кипела подготовка к предстоящей операции. Сотни истребителей проходили предполетный осмотр, наспех заправлялись горючим и снаряжались боеприпасами. Группы инженеров, грузчиков, ремонтных бригад и летчиков, словно муравьи, носились по взлетным полосам, образуя единый механизм, готовый в считаные минуты выпустить на взлет десятки многоцелевых космолетов. На этом фоне весьма контрастно смотрелось некое затишье у двух истребителей 1308 и 1727. В окружении шести вооруженных солдат с шевронами военной полиции летчик Томас Уорен пытался всячески выгородить друга Ромаса перед лицом свалившегося на их головы военного разбирательства:

– Какого черта! – Томас перешел на крик. – Вы не можете отстранить Ромаса от полетов из-за неисправной автоматики!

– Сэр, у нас приказ, – без малейших эмоций монотонно ответил офицер военной полиции. – Система не зафиксировала сбоев в работе судна, поэтому приказано отстранить сержанта Ромаса от полетов до завершения расследования.

– Какого ещё расследования? – Том не унимался. – Для таких случаев в связке всегда два истребителя на случай таких сбоев!

– Но сбоя не было, сэр.

– Так, может, сам залезешь в кабину и поучишь нас, как летать? – пилот продолжал прикрикивать на военного, но Ромас тут же поспешил успокоить друга:

– Том, Том, всё нормально. Правда, не лезь в это.

– Это безумие, – обреченно пробормотал Томас.

– Сэр, я ничего не решаю. Просто выполняю приказ, – офицер военной полиции кивком дал указание подчиненным сопроводить Ромаса на базу. Тот же, в свою очередь, одобрительно кивнул другу в знак благодарности за всё, что он пытался для него сделать.