С Зинулей он прожил ни много, ни мало, а двадцать лет. Детей совместных не было у них, хотя она у него вторая по счету жена. От первой у деда Василия сын Яшка, а вот Зинуля отбила его, увела из семьи. Сама бесплодная, да и ладно. Дед Василий не больно-то любил детей, она вначале ему была и за жену, и за любовницу, и за дочь. Многое доверял ей, много ее баловал. Мать его, Анастасия Петровна, царство ей небесное, всегда говорила ему: «Зачем, мол, ты, Василий ее так наряжаешь? Ходят слухи, что она от тебя хвостом крутит налево и направо». Как возразить мамуле, что он и не рад тому, что она так ярко наряжается, что мужики на нее, как на мед, липнут.

– Да я то, что ее наряжаю, она сама одевается. Разве я виноват, что, если она что не наденет на себя, то ей все к лицу – подлецу.

От мужиков отмахивался: мол, лучше торт есть в обществе, чем сухарь в гордом одиночестве. Зинуля была шустрой, верткой, хорошей хозяйкой. Она везде все успевала: и по дому, и по хозяйству, и на сторону сбегать, и посюсюкать с дедом Василием. Стерва, она и есть стерва. Но любил дед Василий свою Зинулю до беспамятства.

Напьется, бывало, а слезы текут по щекам. Мол, если Зинуля бросит его, не жить ему. Зачем ему жизнь нужна без нее? Зинуля знала все слабые стороны своего хозяина, умела сгладить вовремя острые углы, а потому все ей сходило с рук.

На этот раз дед Василий поставил себя четкую задачу: выследить и пресечь их похождения. Решил не напиваться, а представился пьяным и будто бы спящим, а сам решил проследить, как Зинуля побежит на свидание к Ваньке в соседний огород.

Выпил рюмку-две и сам завалился спать на кровать, даже прихрапывать стал для вида.

Зинуля шмыг в огород и исчезла, нет ее минут тридцать.

Дед Василий – во двор, завернул к баньке, и там какой-то шорох ему послышался. Он подкрался, заглянул в замочную скважину, и увидел, что Ванька с Зинулей нагие на полке упражняются. Вскипела буйная кровь в жилах Василия, комок подкатил к горлу, глаза налилась кровью. Хвать он топор, что стоял недалече, и в баню ринулся, сорвав дверь с петель, словно бешеный зверь, вот они, голубчики, как на ладони перед ним обнаженные милуются, да целуются. Не подрассчитал немного, одним махом и порешил обоих. Сам дед Василий богатырского роста, сажень в плечах, кулак, что кувалда. Обмякли тела, кровь потекла по полку, по лавке. Ну, он и еще раз стукнул обухом по голове Ваньке и Зинуле. Подпер дверь в баню, а сам собрал в рюкзак необходимые вещи, взял ружье и собаку-лайку, да и айда в лес, отсидеться до лучших времен.

Дед Василий поселился в лесу, в охотничьем доме. Жить в лесу ему было не привыкать: он с детства любил тайгу, собирать ягоды, грибы, ходить на медведя. Ну, в общем, здесь он свой человек. Он, видно, на самом деле устал от мирской жизни. Не мешало бы собраться ему с мыслями. Стояло лето, лес был в нарядном убранстве. «Ничего, проживу», – успокаивал себя дед Василий.

Перед глазами стояла его Зинуля, молодая, цветущая и улыбалась. Сердце снова заколотилось от волнения и обиды. Он вспомнил Ваньку-соседа.

– «Вот стерва!» – он никогда не забудет, какими “масляными глазками” Зинуля смотрела на Ваньку. Василий был счастлив своей местью. Но тут на него нахлынула другая волна несчастья: ему теперь надо будет скитаться по тайге. Он лишился и крова, и того благополучия, что имел. В душе его поселился страх от невозможности обрести снова покой.

Василий представил соседей, которые нашли трупы его жены и соседа Ваньки в бане. Как они перемывают ему кости и поминают лихом.

Дед Василий уже почти год прятался от властей в лесу. Даже одичал от такой жизни. Внешне напоминал лешего из сказки: черная с проседью борода ниже пояса, волосы ниже плеч. Глазки маленькие, хитренькие смотрят из-под густых бровей. Не приведи Господи встретить такого человека, в образе лешего, среди белого дня, мало не покажется. Такими дяденьками только пугать малых детей, чтобы слушались взрослых. Мол, придет леший с мешком, посадит в него и унесет в лес, только его и видели.

Зима выдалась суровая, собака-лайка захворала, пришлось зарезать и, конечно, со слезами на глазах съесть. За это он себя не уважал – съесть лучшего друга. Он плёл из ветвей деревьев корчаги, ловил рыбу. Порой улов был хороший. Но того, кто знает и любит лес, он кормит. Вернее, ноги волка кормят. Бывало, до трех суток не спал дед, выслеживал добычу, то зайца, то косулю убьет, но возраст брал свое. Одиночество оказалось не для него, чтобы вот так поселиться навечно в лесу, до конца дней своих. Он разрабатывал план, как выбраться к людям, но страх оказаться в тюрьме под старость лет был сильнее, возвращение к людям не предвещало ничего хорошего.

И вот дед Василий заприметил большую поляну, расположенную недалеко от берега реки. По всей видимости, здесь часто бывают люди: примятая трава, костер недавно жгли. Он тщательно обследовал поляну и убедился, что люди скоро сюда снова придут, уж очень обжитое место. Василий стал следить за этой поляной, поселился недалеко от нее. Долго ждать не пришлось: через несколько дней на лодках приплыли странные люди, человек тринадцать, развели костер. Все в черных балахонах, с какими-то не ведомыми для него знаками на одежде. Среди них старший – мужчина лет шестидесяти, с седой бородой. О чем-то мирно беседовали.

Дед Василий затих и внимательно присмотрелся к ним. Похоже, что какая-то секта. По всей видимости, такие люди тоже не в ладах с властями, вид их одежд какой-то сатанинский. Мурашки пробежали по его коже при мысли о сатанизме, возникшей у него.

– Будь что будет: семь смертей не бывать, а одной не миновать. Выйду к ним, – решил дед Василий.

Неожиданно для себя он оказался среди странных людей, словно вырос из-под земли.

После разговора со старцем Иннокентием, дед Василий понял, что жизнь его должна измениться кардинальным образом. Старец Иннокентий – высокий худощавый старик, с небольшой остренькой бородкой был настроен к нему дружелюбно. Назвал деда Василия посланником с того Света, воскресшим и явившим себя людям.

– Сегодня он явил себя, и это добрый знак с того Света, поэтому он желанный гость на сегодняшней вечерне.

Его отвели к лодкам, накормили. Через некоторое время, посовещавшись, сектанты, пригласили деда Василия к общему столу у костра. Старец Иннокентий вынес решение, принять деда Василия в орден, для этого он должен пройти обряд посвящения в Святые. Для обряда ему нужно будет накопить силы, побыть наедине с самим собой в специальном помещении и исполнить обет молчания. Старец хмыкнул, потер бородку и продолжил разговор. Обряд Посвящения его в Святые должен произойти ровно через тринадцать дней и тринадцать ночей, а именно 6 июня 1999 года – этот день отмечен особым знаком, и сам Всевышний направил Отца Василия к людям донести до них Слово Господина нашего.

У Василия снова мурашки по телу побежал от таких слов и выступил пот.

– Значит, он будет одним из Мудрейших, и его слово на Совете станет одним из решающих. Ему-то есть, что сказать людям! «Отсидка» длительностью в 13 суток необходима, чтобы на него снизошло озарение и тогда в облике Святого он сможет предстать перед ними.

– Это все же лучше, чем тюрьма, – подумал дед Василий. – Святой так Святой! Возможно, Господь сжалился над ним и ниспослал этих неведомых доселе и непонятных ему людей с их верой. Это его спасение!

Да, он готов держать обет молчания как угодно долго. Он от природы молчун – это ему и не испытание вовсе. Василий устал от одиночества в тайге, от самого себя, устал от такого мытарства. Господь наградил его богатырским здоровьем и никак не прибирает. Видно, не пробил его последний час. Сегодня было знамение, как они выразились, и он явился людям. Страдал, видно, он сильно за последнее время и заслужил такого от Господа благословения. Это утешило, и с такими мыслями он спустился в келью, расположенную в земле.