— Вполне.

— Что ж, в таком случае встречаемся ровно через неделю, в этом кабинете, — сказал Богомолов, но тут же спохватился. — Хотя нет, встретимся здесь. — Он быстро написал на листке адрес, дал им прочитать. — Запомнили? — Аккуратно сжег бумажку и продолжил: — В десять утра, по этому адресу. Я должен увидеть паспортного формата фотографии всех членов операции… назовем ее…

— «Восточный поход», — предложил Воронов.

— Слишком претенциозно, — с сомнением покачал головой Богомолов.

— Можно просто — «Горный воздух», — улыбнулся Савелий. — Вроде бы и связь есть, как-никак, а Чечня — горная страна, с другой стороны, не особо понятно постороннему человеку.

— А что, мне нравится, — кивнул Богомолов и повторил: — Операция «Горный воздух». Определенно нравится! А тебе как, майор? — он повернулся к Воронову.

— Обеими руками «за».

— Вот и ладно. Итак, повторяю: ровно через неделю, в десять утра я должен увидеть фотографии всех членов операции «Горный воздух», а также уточненный план операции. Все ясно?

— Так точно!

— Вопросы, просьбы?

— Вопросов вроде нет, — переглянувшись с Вороновым, сказал Савелий. — А вот просьба одна есть.

— Слушаю.

— Транспорт желательно бы попроще.

— «Жигули» и два мобильных телефона, а также пять миллионов рублей на текущие расходы ждут вас у Михаила Никифоровича, — улыбнулся Богомолов. — На этот раз я ничего не забыл?

— Предусмотрели даже больше, чем мы ожидали получить, — признался Савелий.

Богомолов с довольным видом вновь улыбнулся и легко поднялся с кресла.

— Что ж, желаю удачи!

Они обменялись рукопожатиями.

А в это время человек, которому вынесли смертный приговор, ничего не подозревая, предавался земным радостям и упивался своей сомнительной славой.

Мушмакаев был невысокого, можно даже сказать, маленького роста. И, как многие низкорослые мужчины, страдал комплексом Наполеона. Он всегда был ниже всех. В детстве — самым маленьким среди своих сверстников, за что получил обидное прозвище Муха. Видя, как он переживает, учителя пытались успокоить его, уверяя, что пройдет три-четыре года и он догонит в росте своих одноклассников, но с каждым годом эта надежда все меркла и меркла, пока со* всем не исчезла. Муха стал злобным, нетерпи-* мым и мстительным. Словно чувствуя его тяжелую ауру, сверстники избегали его и старались не приглашать на всякие домашние праздники и дни рождения.

Это не могло не отразиться на его характере. Он обладал извращенной, избирательной памятью: помнил каждую нанесенную ему обиду, косой взгляд, грубость в свой адрес, но тут же забывал о любой приятной вещи или добром слове, принимая это как должное. Муха презирал своих сверстников и при всяком удобном случае бегал за старшими ребятами, которые гнали его от себя и издевались. Именно тогда он научился терпеть боль, и каждый раз, сцепившись с кемнибудь из старших и, конечно же, жестоко получая от него, зачастую оказываясь на земле с разбитым носом, он упрямо вставал и опять кидался на противника, опять получал, вставал и бросался вперед. В конце концов парень, едва ли не вдвое здоровее него, махал рукой и отступал, делая вид, что не хочет больше связываться с «мелюзгой».

К седьмому классу Муха сколотил небольшую кодлу и стал наводить страх на всю округу, избивая любого, кто подвернется под руку. Он не щадил ни женщин, ни стариков, ни детей. Подонки не трогали только взрослых мужчин, которые вполне могли дать отпор. Просуществовала банда чуть больше полугода, пока один пятнадцатилетний паренек не скончался от их побоев. Состоялся суд, им дали от трех до пяти лет в колонии для несовершеннолетних. Из всех своих бывших приятелей Муха единственный отбыл срок полностью. В колонии он не захотел даже притворяться, что встал на путь исправления: нарушал режим, затевал драки, пререкался с администрацией. Его художества не оставались без внимания: своевольный парень постоянно сидел в карцере.

На волю он вышел законченным негодяем. Однако снова садиться ему не хотелось, так что на некоторое время он приутих и даже устроился на работу. Но это было лишь временное затишье, рано или поздно обязательно произошел бы внутренний взрыв, который наверняка вновь отправил бы его за колючую проволоку. На его счастье, в Чечне начались волнения, а вскоре его дальний родственник стал президентом «Независимой Республики Ичкерия». Эльсан ничего не понимал в политике, но мгновенно сообразил, что при возникшем хаосе он может легко воплотить свои давнишние мечты. Муха примкнул к тем, кто поднял зеленое знамя Ислама против неверных, то есть против русских, с которыми у Мушмакаева были счеты еще с того времени, когда он сидел в «русской» колонии для несовершеннолетних.

Его жестокость, нетерпимое отношение к слабым, зависть к сильным и здоровым помогли ему быстро вскарабкаться вверх и возглавить отряд боевиков, который он назвал «Горные волки». Этот отряд прославился жестокостью и кровожадностью. Ни один из попавших в плен к «Горным волкам» русских не остался в живых. Их не просто убивали; сначала их мучили, пытали, еще живым отрезали уши, носы, половые органы, выкалывали глаза… Постепенно это превратилось в некое ритуальное действо, от которого они получали удовольствие, как от сильных наркотиков или от секса.

Для Мухи начались счастливые времена: его мечты осуществились! Он стал героем благодаря, тому, за что раньше его отправили в колонию. Его имя произносили пусть не с уважение, зато со страхом.

Кроме того. Муха сразу же понял, что на войне модою делать огромные деньги, торгуя захваченным у русских оружием, а также грабежами. Но на всякую силу найдется еще большая сила. Именно поэтому Эльсан старался как можно реже принимать личное участие в «боевых» операциях, предпочитая зарабатывать на торговле оружием. В первые же дни войны Мушмакаеву и его головорезам удалось захватить военный склад, существовавший еще с советских времен. Жестоко расправившись с немногочисленной охраной, они ворвались внутрь и застыли от удивления; добыча оказалась настолько внушительной, что они сумели полностью загрузить автоматами, пулеметами, гранатометами и боеприпасами два мощных военных «Урала». Но все равно оружия осталось так много, словно они ничего не взяли, и, чтобы русские не могли им воспользоваться, Мушмакаев приказал взорвать склад.

Первый шаг на поприще оружейного бизнеса принес Эльсану, после расчета с остальными боевиками, около ста тысяч долларов, и это ему очень понравилось. Настолько, что он задумался всерьез. Именно тогда Мушмакаев и стал подыскивать надежного человека, который взял бы на себя основную часть работы — поиск покупателя.

Тщательно перебрав несколько десятков кандидатур, Муха остановился на своем приятеле, с которым был знаком еще со времен юношеских «забав». Этот парень за то же давнее убийство получил второй по тяжести после Мушмакаева срок — четыре года. Он был на пару лет старше, но учился в параллельном классе, поскольку дважды оставался на второй год. Он был на голову выше Эльсана, однако, как ни странно, уважал и побаивался своего вспыльчивого приятеля, зная его мстительный характер. Звали его Ваха, а благодаря фамилии Лом-Алиев к нему чуть ли не с первого класса приклеилась кличка Лом, которая удивительно ему подходила, — он был тощим и высоким.

Когда Лома посадили, родители, не в силах вынести осуждающие взгляды соседей, переехали к родственникам в Дагестан, в небольшой приграничный поселок. Отсидев половину срока, Лом освободился «за примерное поведение» и поехал к родителям.

Встретились приятели через несколько лет совершенно случайно, когда Мушмакаев, жаждущий славы, жестоко прошелся со своей бандой по мирным дагестанским городкам Кизляру, Хасавъюрту, оставляя после себя разрушения и смерть. Возвращаясь с отрядом в Чечню, он остановился на ночлег в одном из приграничных поселков, где и встретил старого приятеля. Попраздновав встречу едва ли не до рассвета. Муха предложил старому проверенному бойцу стать его заместителем, примкнув к отряду. Но, к своему изумлению, получил категорический отказ. Однако, услышав объяснения, Эльсан даже пьяно прослезился от умиления: оказалось, Лом уже несколько лет женат, но год назад его жена повредила себе позвоночник, нечаянно свалившись со стога сена. Лом безумно ее любил и не мог надолго оставить.