– Подождите, – я замялся. – Вы и тот парень. Вы все еще вместе? Вы так и не сказали.

– Нет. – Он коснулся моего плеча и встал, собираясь уходить. – И никогда не были. Он не мог – он женат. Или был женат. Потом снова женился.

И тогда я начал складывать головоломку своими силами.

Потому что история движется по кругу, особенно моя жизнь, если Леандр любил моего отца. Я вспомнил составленный им список. «№ 74. Что бы ни случилось, помните: это не ваша вина, и вы, вероятнее всего, никак не могли этого предотвратить». Я смотрел, как Леандр поднимается по холму к дому, а потом закрыл лицо руками.

Я запер дверь. Я придвинул к ней кресло. Я лег в постель в одиночестве и, проснувшись, нашел Шарлотту Холмс, свернувшуюся на моем полу в маленький темный шар.

– Ватсон, – сонно сказала она, поднимая голову с ковра, – ты постоянно получал сообщения. Поэтому я выбросила твой телефон из окна.

Окно стояло открытым. В него задувал холодный ветер. К моей чести – к моей величайшей чести – я не стал заворачивать ее в одеяла, или кричать, или требовать ответа, или поливать комнату бензином.

По крайней мере мы находились на первом этаже.

Спокойно, как только мог, я встал, перешагнул через нее и вытащил мой телефон из куста роз.

– Восемь сообщений, – сказал я. – От моего отца. О Леандре.

– О. – Холмс села, потирая руки. – Ты бы не мог закрыть его? Подмораживает.

Я со щелчком закрыл окно.

– Очевидно, твой дядя был вчера вне зоны доступа. Что было бы не так уж страшно, если бы мой отец не получал от него электронные письма каждый вечер в течение последних четырех месяцев. Он хочет, чтобы мы проверили, все ли с ним в порядке.

Я пытался, но без успеха, не вспоминать несчастного голоса Леандра. Мой отец. Постоянно в мятом костюме. Вполне удовлетворен сам собой. Мой отец, который вел беспорядочную жизнь в двух странах, безнадежные затеи, изрядное количество мистических ужастиков, которые он писал от руки, а потом читал их мне, как в театре, по телефону, на разные голоса. Как кто-нибудь мог влюбиться в него таким образом – настоящая тайна.

Взгляд Холмс скользнул по мне оценивающе:

– Ты видел его последним.

– Я?

– Леандра. Его не было за ужином. И тебя тоже.

Я схватил два куска хлеба на кухне и пошел к себе, не в силах сидеть в комнате, полной испытующих взглядов.

– Да, меня не было.

– Нет, вы двое… – Она взглянула на мои руки. – Кололи дрова? В самом деле, Ватсон?

– Это была отдушина, – объяснил я.

Она дрожала, и я стянул покрывало с кровати и накинул ей на плечи.

– О, извини, – сказала она, отбросив его. – Я забыла, что, если мы не говорим о твоих чувствах каждые несколько часов, ты превращаешься в хипстера-лесоруба. И не важно, что чувствую я.

– Да, по факту, это действительно не важно. Это же легче легкого – разговаривать с тобой, пока ты прячешься от меня весь день, играя на скрипке неизвестно где, запирая свою дверь и притворяясь, что тебя там нет. Я просто чудо чувствительности в сравнении с тобой. Это же ты подобрала ключ и отодвинула кресло, чтобы поспать у меня на полу.

– Я этого не делала, – сказала она. – Я забралась через окно.

Кресло и в самом деле подпирало дверную ручку.

– Зачем? Ты можешь сказать мне хотя бы, для чего ты забралась ко мне ночью?

– Хотела видеть тебя. Но не хотела с тобой говорить, поэтому дождалась, пока ты уснешь. – Она словно объясняла что-то идиоту. – Что в этом такого трудного для понимания?

– Ладно тебе, чокнутая, – сказал я, но в моем голосе послышалось напряжение.

Она говорила беспечно, но ее глаза полнились чем-то, слишком похожим на боль, и я ненавидел себя за то, что был ее причиной. Я причинял ее прямо сейчас, просто стоя там.

– Пойдем поищем твоего дядю. Возможно, он любезничает с садовником или учит соседских белок петь.

Его не было в саду. Его не было в кухне, и в холле, и в комнате, которую все, к моему ужасу, называли биллиардной из-за стола для пула.

Холодный мраморный пол холодил мои ступни, и я быстро шагал за Холмс, которая завернулась в длинный волочащийся халат пыльного цвета.

– Он мог отъехать по делу в Истберн, – предположил я, когда мы подошли к прихожей.

Холмс со вздохом указала на землю под окном.

– Конечно, не мог. Ночью шел дождь, а свежих следов шин нет. Можем спросить моего отца. Выйти из дома можно разными путями, а Леандр, должно быть, спешил. Мы не знаем всего, что он выяснил, пока был здесь. – И она пустилась дальше, на этот раз вверх по лестнице, к кабинету своего отца.

– Всего? Ты подслушивала? – спросил я, стараясь успеть за ней.

– Конечно, подслушивала. Что еще делать в этом несчастном доме?

– Ты не избегала меня? А разнюхивала?

Она подумала.

– Я могла делать и то и другое.

– А, не важно. Продолжай.

– Могу сказать, что Леандр собирал информацию, чтобы поддерживать ту личину, которую он носил в Германии. У каких картелей какие связи, малооплачиваемые художники известны своими подделками на стороне, кто был связным с другими городами, и какими. Особенно пристально он отслеживал двух фальсификаторов – Гретхен, и кого-то по имени Натаниель. – Она нахмурилась. – Хотя, может, это его дружок? Или оба? Вышло бы очаровательно.

– Холмс. Леандр? Исчезновение?

– Да. Ну, я постоянно слышала это имя через отдушину, но без контекста, так что не поняла, кем он приходился моему дяде.

– Через отдушину?

Холмс свернула за угол.

– Вентиляционная отдушина ведет из моего чулана в кабинет моего отца.

Это заставило меня вспомнить ее сверхъестественную скрипку, слышную повсюду – звук, идущий ниоткуда. Должно быть, он поднимался через пыльный воздух, когда Холмс играла в чулане. Я представил ее в гнезде из одежды, на полу, с головой, откинутой к стене, и закрытыми глазами, играющей сонату.

– И все же это не дает нам ничего такого, что нам сейчас нужно знать. Значит, мой отец.

– Холмс, – сказал я, не желая иметь дела с ее родителями без нужды. – Подожди. Он не оставил тебе записку? Ты проверяла мобильник? Он мог всё объяснить.

Нахмурившись, Холмс выудила телефон из кармана халата:

– Есть новое сообщение, – заметила она. – Пять минут назад. Незнакомый номер.

Мы остановились посреди коридора, и она включила запись.

– Лотти, со мной все в порядке, – с наигранной бодростью произнес голос Леандра, – скоро увидимся.

Она взглянула на телефон, не веря своим ушам. Потом включила запись снова: «Лотти, со мной все в порядке. Скоро увидимся».

– Это не его номер, – сказал я, глядя на экран. – Чей же?

Холмс немедленно нажала на кнопку «Ответить».

«Этот номер не обслуживается». Она попробовала еще раз. И еще раз.

Потом щелкнула по сообщению. «Лотти, со мной…» – не дав ему договорить, Холмс убрала телефон. Я слышал тихий голос в ее кармане.

– Он не называет меня так, – проговорила она. – Никогда. Мне надо увидеть отца.

В коридоре, который вел к его кабинету, портреты сердито смотрели на нас со стен. Я хотел спросить, не подслушала ли она что-нибудь еще, но тут дверь в конце коридора открылась.

– Лотти, – сказал Алистер, встав в проходе, – что ты тут делаешь?

– Ты не видел дядю Леандра? – спросила она, сплетая руки. – Он хотел взять Джейми и меня с собой в город.

Я не понимал, как можно солгать Холмсу. У меня это никогда не получалось. А вы бы справились?

По испепеляющему взгляду, который Алистер бросил на дочь, я понял, что и у вас бы не вышло.

– Он уехал ночью. Одному из его контактов в Германии стало подозрительно его долгое отсутствие. – Он рассеянно махнул рукой. – Конечно, он сказал, что тебя любит, желает тебе всего хорошего и так далее.

Послышался шорох, и отец Холмс перекрыл дверь рукой.

– Мама? – спросила Холмс, пытаясь его обойти. – Она здесь? Я думала, она в своей комнате.

– Не надо, – ответил Алистер. – Она очень плохо себя чувствует.