Я неуклюже встала, опираясь на его плечо.

Несмотря на жаркую погоду, одет лорд Кеннет был безупречно. И лишь расстегнутые пуговицы воротничка выдавали ненормальность обстановки.

– Ой, – было единственным, что я могла произнести, опираясь на правую ногу.

Кажется, я потянула её при падении.

– Так я и знал, – вздохнул лорд Кеннет, подхватывая меня на руки.

Мальчики, да и я сама, застыли в изумлении. В то время как их дядя с полуулыбкой сказал:

– Учитесь, юные господа, даму никогда не следует оставлять в беде.

Томас и Эшер закивали, будто услышали из уст дядюшки очень важные слова. Это было так забавно, что я с трудом подавила улыбку, чтобы не обидеть мальчуганов. И тут лорд Кеннет посмотрел на меня. Прямо в глаза. Так, что у меня невольно перехватило дыхание.

– Вы готовы? – тихо спросил он меня.

Не зная, как ответить, я кивнула. И мы двинулись к замку.

В последующие дни суета в Кеннет Кастл продолжалась. Мне было искренне жаль Джона, падающего на ходу, и я решила, что постараюсь внести свой вклад в его дело. Правда, с моей стороны вклад состоял в том, чтобы следить за тем, ест ли хоть что-нибудь сам Джон, и находить его, заснувшим в разных, неподходящих для сна, комнатах замка.

Но за свои труды я была вознаграждена. По вечерам, когда рабочие уезжали, и мы с Джоном снова оставались вдвоем, он рассказывал мне о замке, о своем детстве в нем и еще о сотне других интересных мелочей.

– А в замке был колодец? – спросила я как бы невзначай, когда в один из таких вечеров мы с Джоном сидели в общей гостиной.

– Конечно, – ответил Джон, – он и сейчас есть. Во дворе, недалеко от церкви.

Нет, Джон не понимал меня. Просто читая дневник Гвендолин, я нашла в нем упоминание о неком колодце, где могли прятаться от неё её подопечные. Особенное мальчишеское место… И это, вряд ли, был тот каменный колодец, что видела я во дворе. Скорее, какая-то аллегория. Но странно, что Джон не слышал о ней. Я знаю, что должна отдать ему дневник. Особенно теперь, когда мне стало известно, что он законный наследник замка и, следовательно, всего, что в нем находится. Только отчего-то я не могу. Не сейчас…

– Аниа, ты в порядке? – спросил меня Джон.

И я вышла из своего оцепенения.

– У тебя тут…, – он слегка коснулся пальцем уголка своей губы справа и засмеялся, когда я поднесла руку к левому уголку.

– Давай я тебе помогу…

Тут Джон придвинулся ко мне на диване и прикоснулся пальцем к моим губам.

– Вот тут…крем от пирожного, – пояснил он, – и немного здесь…

Его палец коснулся моей нижней губы.

Мне стало неловко и немного жарко в сильно натопленной камином комнате. Джон тем временем так и остался сидеть там, куда придвинулся.

– Как поживает леди Джулия? – как бы невзначай спросил он меня.

– Болтает безумолку и мешает мне работать, – пошутила я, вернувшись в привычное русло и вмиг расслабившись.

– Надо будет навестить старушку, – задумчиво произнес Джон.

И на следующее утро он действительно заглянул ко мне в мастерскую. Только совсем не ради леди Джулии.

– Аниа! Ты должна мне помочь!

Я сняла очки и вопросительно посмотрела на Джона.

– В замок привезли осветительную аппаратуру…

– Я не буду её разгружать, – предупредила я, намереваясь вернуться к работе.

Джон усмехнулся и пояснил, что вместе с аппаратурой в замок заехала еще и семейная пара-туристы.

– Так откажи им.

– Это не в дружелюбных традициях Кеннетов.

Невольно, я закатила глаза. Тоже мне дружелюбный лорд нашелся.

– В России есть поговорка: нельзя залезть на елку, не ободрав при этом брюк, – заметила я.

Джон нахмурился:

– А зачем лезть на елку?

Ну что мне с него взять?

– Хорошо, объясни мне, при чем тут я, твой грузовик с аппаратурой и туристы, приехавшие в замок?

– Ты можешь провести им экскурсию?

Меня слегка пошатнуло.

– Что?

– Экскурсию. Аниа, пожалуйста!

Джон смотрел на меня, как рыжий котик из детского мультфильма, и я не смогла сказать «нет», хоть мне и показалось, что леди Джулия на портрете коварно ухмыльнулась.

Кеннет Кастл датирован…примерно…тысяча двести…тридцатым годом. Изначально это был один из замков кольца Эдуарда, я не помнила, какого по счету?! И пропустила этот коварный факт. Типичный замок …тех лет постройки. Четыре башни. Высокая стена. Ров. Ворота…

Экскурсии ужаснее, стены Кеннет Кастл не слышали.

Супружеская пара, путешествующая в свой отпуск по побережью и имевшая несчастье заглянуть к нам в замок, взирала на меня с нескрываемым недоумением в глазах.

Я провела их по внутреннему двору. Постаралась вспомнить хоть что-то из тех интересных фактов, которыми всё время развлекал меня Джон, но всё было тщетно. В итоге, заметив, что женщина продрогла, я пригласила экскурсантов внутрь и, проведя в общую комнату, предложила им по чашке чая.

– Я должна принести свои извинения, – призналась я, – в замке я работаю реставратором, и никогда раньше не водила экскурсий.

При слове «реставратор» экскурсанты немного оживились. Меня начали спрашивать о внутреннем убранстве замка, понадеявшись, что я могу заниматься чем-то интересным, но я снова разочаровала туристов.

– Я работаю над картиной. Один из портретов семейной галереи. Если хотите, я могу показать его вам.

Пара согласилась. Хотя, полагаю, больше из вежливости, чем из интереса. Надеюсь, Джон не будет против.

Я провела гостей в свою мастерскую. Там, наполовину очищенная от лака, красовалась леди Джулия.

– Это леди Джулия Кеннет, – представила её я, – портрет работы неизвестного художника. Датирован 1865 годом. До меня прошел примерно три реставрации. Это можно определить по структуре рельефа красочной живописи, а так же по тональности пасты.

И я стала рассказывать дальше, и дальше. Про свою работу над портретом леди Джулии. Про особенности реставрационной работы. И даже не заметила, как перешла на наиболее интересные и курьезные случаи реставрации в своей практике.

– В Ростовском этнографическом музее нам отдали на реставрацию картину «Барин». В свое время она принадлежала частной коллекции, и хозяева пробовали свои способы реставрации. Так к моменту её возвращения в музей картина оказалась наклеена на кусок линолеума… И для её реставрации нам пришлось отпаривать линолеум с помощью утюга…

Мои экскурсанты удивились, даже ужаснулись, а я промолчала о том, что утюг – это еще не все приемы русской реставрационной школы, где подчас дается сложное задание, но забывается про должное финансирование.

– Расскажете о вашей любимой работе? – раздался вопрос.

Я вздрогнула и увидела Джона: он стоял, прислонившись к дверному косяку, кажется, уже давно и внимательно слушал то, что я здесь несу. На его губах играла легкая полуулыбка. Будто он говорил: «И ты упрекаешь меня в чрезмерной увлеченности замком!» Но, между тем, Джон всё понимал. Я видела это по его глазам. Да, похоже, мы два сапога пара…

– Одна из наиболее запомнившихся работ была в Рязани. Мы реставрировали ряд икон, датированных двенадцатым веком. Такая реставрация – не мой профиль: иконопись с её особенностями требует других навыков. Но один человек, которого я очень уважала, пригласил меня в свою группу. По его мнению, реставратор должен знать больше, того, чему обучался по специализации. И я поехала. Реставрация заняла почти год. Но результат в конце был ошеломительным.

Я замолчала, подбирая слова. Мой учитель, Игорь Мишин, реставрировал икону Божьей Матери, отданную храму из частной коллекции. А если говорить правду, икона лежала на чердаке одного сельского дома, куда она, видимо, попала во время коммунистических гонений на религию. Хозяева долгое время даже не знали о её существовании. Затем чудом нашли и снесли в местный храм за ненадобностью самим. Благо, перед этим они не подумали о высокой цене иконы. Хотя есть вариант, что передача была осознанной. Этого аспекта я исключить не могла. Так или иначе, лик был вычернен. Краска почти везде полопалась. Местами встала буграми. Как я уже говорила, мы потратили на реставрацию почти год. Время, в течение которого икона не только приняла свежий вид, но даже больше…