Он лежал и наблюдал, как она резала овощи, обильно поливала майонезом и перемешивала, готовила бутерброды с сыром и колбасой, прикрывая сверху помидорами и зеленью. Вкусно, но без чая не в кайф.

   -Ладно, схожу, - Зоя взяла чайник и вышла.

   Петр прислушивался, громких звуков не было, так, бормотание. Вскоре вернулась.

   - Как приняли?

   - С Алиской столкнулась у калитки, она поднималась на крыльцо, Ленка опять разоралась. Делаю, что должно, остальное по барабану.

   - Целеустремленная ты моя, дверь закрой, Алиса уже делала попытку прорваться.

   Ему нравилось смотреть, как она аппетитно ела. Не спеша, с удовольствием, даже лимон не смог бы стереть с ее лица блаженство. Точные движения, как у дирижера: вот разрезала помидор на тонкие полукружья, вот густо присыпала мелким укропом, помнит, что у него зубов почти не осталось.

   Жена ела урывками, во время обеда все больше стояла у плиты, разогревала, раскладывала по тарелкам, что-то совала в рот. Все второпях, спешила, то к телевизору, то на крыльцо, то еще куда-то. Хотела похудеть, поэтому не садилась вместе с ними за стол и, кусочничая, переедала.

   Зоя успевала наслаждаться и подкладывать что повкуснее на его тарелку.

   - От тебя пойду к Максиму, - сказала она, покончив с желейным пирожным, - он в лёжку из-за погоды, потом к Сан Санычу. Все по плану, Коцо подождет.

   - Вот как? Можно так просто уйти с работы и ничего?

   Она повела плечом, огладила грудь, живот:

   - Ревнуешь?

   Он перестал есть и внимательно следил за ее ртом, легко понимал, потому что она старалась, выразительно двигала красивыми губами: верхняя - тонкая, изящно выполнена и нижняя - полная, создана для поцелуя.

   - С чего бы, ревновала ты, замуж за меня хотела. Не сбежал, ходил бы ветвистым, - он засмеялся, чтобы снять напряжение.

   Об этом не говорили раньше, а теперь можно, больным все можно. На больных не обижаются.

   Обтерла губы, жест опрощал, а ведь умеет по-царски держаться, вскинула голову, надменный взгляд из-под опущенных ресниц уперся ему в живот, но от этого не стал менее царственным.

   - С чего взял? - прищурилась, будто смотрела на мелкий предмет, - Да, хотела поначалу, а потом нет.

   - Это почему?

   - По плану, - улыбнулась и тут же стала серьезной, - Я тогда решила зарабатывать, пока молодая, квартиру хотела купить. С тобой бы не смогла. И, ты знаешь, купила. А замуж выйду, как захочу, еще не вечер.

   Выйти замуж не получилось ни разу, даже забеременела, родила сына, даже заявления подали в ЗАГС, но жених сбежал. Оставил записку: "Не ищи", - так спешил, что не подписался. Пыталась искать, строила планы мщения, но больше его не видела.

   "Зоя не для нервных, не для таких как ты, Петр. Ее царственная простота пугает. Ты струсил, я бы женился", - мечтал Ефим. Жена умерла давно, Петр ее видел однажды, запомнилась улыбка: хорошая, добрая, но внешностью не подходила Ефиму. Он в молодости был красив, на фотографии в их штабе мужественное лицо воин, вся грудь в орденах и медалях. Любил красавицу, спал с ней, а женился на девственнице. Конечно, жалел, но сейчас не струсил бы, смелый стал, терять уже нечего, - этим старость хороша.

   Зоя липнет к Сан Санычу. Есть еще Коцо, для нее молод, но кто его знает. Мысли тревожили, он опять вернулся в прошлое:

   - Сейчас отнекиваешься, а тогда непрочь была меня захомутать.

   - Захомутать не могла? Ошибаешься, легко, опыт был, стреляла без промаха. Передумала, еще до Ленкиного залета. Я вами дергала, как хотела. Вы у меня на ниточке висели, - она растопырила пальцы - сардельки, изображая, как это было.

   Так наглядно, что поверил, похолодел, неужели не без ее помощи жена встречалась с этим уродом - подводником? Она могла. Бросило в жар, но нет, хватит того, что ее демонизирует вся партячейка, и он засмеялся.

   Она легко перенесла телеса на диван, скинула кроссовки и легла к стенке, диван перекосился, Петр не удержался, упал на нее. Погладила его по спине, осторожно высвободилась, они обнялись и замерли, как когда-то много лет назад, уставшие и удовлетворенные. Захрапела, он легонько похлопал ее по животу. "А, что?" - открыла глаза, бессмысленный взгляд, - устает на работе, дома бесконечный ремонт, партийные дела, жаль ее. Встрепенулась, ой, Коцо ждет, без меня не уйдет, перелезла, не забыла погладить и чмокнуть в нос.

   Не врет, на работу, для блядок другая одежда, обычно кожаная куртка, под ней нарядная кофта, юбка и остроносые сапоги. Носы загибаются как когти, ими пользовались электрики, чтобы взбираться на деревянные столбы вкручивать лампочки под металлическими тарелками - абажурами. У него тоже были такие, когда в восемнадцать лет ездил в тайгу за Тюменью, добытчиком, как называл сосед - охотник, - за кедровыми шишками. Но с когтями возиться быстро надоело, без них удобно с ветки на ветку прыгать. Допрыгался, свалился, благо, на землю, но ушибся головой, потерял сознание. Друг растерялся, побежал за помощью, чуть не заблудился в тайге, наткнулся на мужчину. Это был местный шаман, других врачей сроду не было. Шаман помог подняться, привел к себе, чем-то горьким напоил, Петр сквозь сон слышал бубен и монотонный голос.