Все-таки верно говорят: от счастья человек дуреет. Видимо, беды и даны человеку для того, чтобы он хоть как-то развивался. Горе наделяет его способностью мыслить, душевные потрясения открывают мудрые истины и обогащают опытом. И все же только счастье поднимает человека над толпой, делает его по-настоящему красивым, свободным, дарит ему невесомый полет. Впрочем, что есть счастье, и можно ли вообще называть кого-либо из живущих счастливым? Это все равно что сражающегося воина величать победителем, в то время как он еще не закончил своего решающего поединка. Счастья нет, а есть извечное томление, и есть люди, которым до бесстыдства везет, вот везет - и все тут. Он, может, дурак дураком, а вот поди ж ты. Так что же он счастлив? Справедливее сказать, удачлив. Вот и мне, грешному, удача улыбнулась, и я воспарил.

Потом Зина несколько раз была у меня, и я щедро ее отблагодарил. Что еще нужно одинокой женщине? Все они только этого и ждут. Ну, ты меня понял, друг "Самсунг": видеозаписями любовных утех ты напичкан до отказа. Скажу только без ложной скромности: герой-любовник - это мое амплуа. Тут у меня все данные, и любое твое эротическое шоу - ночной абордаж незатейливых видеопиратов - детский лепет на лужайке по сравнению с моим благоприобретенным опытом. У меня даже однажды, в период особенно крутого финансового пике, от отчаяния родилась мысль продать этот свой супердар, нормально реализовать его в условиях современного всепроникающего рынка. Представь себе, я позвонил в одну пикантную фирму, печатавшую краткий призыв в общегосударственном информационно-рекламном еженедельнике. Благо, в наше постсоветское времечко свободы слова и разгула средств массовой информации дешевый еженедельник этот доставляется в каждый почтовый ящик Киева абсолютно бесплатно. В противном случае в моих дырявых карманах не нашлось бы мелочи даже на подобную газетенку.

"Сказочный отдых для элитных господ! Досуг с мужчинами", - липко обещала фирма. Печатался телефон, и в скобках значилось: "Круглосуточно". Я позвонил. Честно признаюсь, как только поднял трубку, испытал какое-то непонятное волнение, и это меня удивило и разозлило: ведь мне казалось, я абсолютно раскованный и уверенный мэн. В конце концов набрал номер из чисто профессионального азарта, так сказать, роль на преодоление. Разговор привожу почти дословно: так он мне врезался.

- Алло, добрый день.

- Добрый, - констатировал голос в трубке. Низкий, нагловатый, но, как я сразу отметил, исключительно настороженный.

- Скажите, пожалуйста, что входит в ваш сервис?

- Все входит. А вас, собственно, что интересует?

- Ну... Наилучшим образом отдохнуть.

- Пожалуйста! У нас мужчины для женщин, мужчины - для мужчин. Аллё! Куда вы пропали?

- Да нет, я думаю...

- А-а, понятно. Ну, так что? Вам какого, с признаками интеллекта или главное, чтобы мускулатура была впечатляющая?

- А гарантия? - спросил я, сам не понимая о чем, растерявшись от такого напора секс-диспетчера.

Его тон приобретал все более деловые нотки:

- Вы имеете в виду ВИЧ-инфицированных?

- М-да.

- Ну, у нас очень чистоплотные ребята. Все свои, все друг друга знают.

- А возраст?

- Не моложе восемнадцати.

- Дорого?

- Пятьдесят долларов за два часа.

Наступила короткая пауза. Я почувствовал, что волнение уходит и мною овладевает какое-то кошачье любопытство.

- А на работу к вам можно устроиться?

- Сколько вам лет?

- Двадцать восемь, - решил я чуть скинуть годочки.

- Как вы выглядите?

У меня зачесались лодыжки, будто они вымазаны мелом, как у раба, изнывающего под солнцем на одном из громкоголосых невольничьих рынков в центре острова Делос. Я неуверенно ответил:

- Н-н-нормально.

- Что значит "нормально"?

- Ну, спортивное телосложение... Торс накачанный такой.

- Нас интересует, как выглядит то, что ниже торса.

- Ну как... Вполне...

- Нужно показаться: у нас отбор на конкурсной основе.

- То есть нужно будет раздеться?

- Непременно. Предстать в рабочем состоянии.

- Ничего себе... вы что же, будете измерять, что ли?

- Естественно.

- А конкурсная комиссия у вас большая?

- Нас двое. Два директора.

- В чем еще заключается ваш конкурс, к чему я должен быть готов?

Этот странный диалог начинал раззадоривать меня, зато голос в трубке звучал все недоверчивее, отвечал с неохотой и даже с раздражением:

- Прежде всего смотрим на рост. Не ниже ста восьмидесяти, ну, в крайнем случае сто семьдесят пять, это предел.

- У меня сто восемьдесят пять, - поспешил вставить я, демонстрируя ликование по поводу увеличения моих шансов.

Но это никак не оживило моего собеседника. Он процедил в самый микрофон:

- Язык чтобы был подвешен: женщины не всегда сразу начинают с интима.

- Понимаю, - еще более загорелся я. - Главное - радость человеческого общения. Очевидно, в рамках конкурса будет прежде всего такое как бы общение? - Я уже просто издевался. Вошел в роль и получал невероятный кайф. Поиграть для меня - все равно что рыбе с мелководья нырнуть в достойный водоем, родная стихия. - Будем считать, что первый тур я уже прошел. А позвольте узнать, ваш второй директор тоже мужчина?

- Тоже.

- Ну и чудненько, ну и чудненько! Когда мы встретимся?

- Можно завтра. - в голосе секс-директора, мне на радость, зазвучала наконец растерянность. - Кстати, ваша ориентация?

- Как у всех, - безмятежно ответил я. - А вы что-то заподозрили?

- Ладно, выясним, - мрачно буркнул директор. - Звоните завтра в девять.

- И сразу конкурс, - не отставал я. - Сразу будете выяснять? Ой, а как? А где?

- Мы назначим - где и когда.

- А справки нужны какие-нибудь?

- Возможно. Потом. Справку о здоровье.

- То есть если подойду по внешним данным?

- Да.

- А сколько платят?

- Вы будете довольны.

- Ну а все же?

- Для начала - тридцать долларов за два часа, потом - пятьдесят. До свиданья.

Я не отставал:

- Ой, я очень хочу подойти вам... по внешним данным. Я подойду, я подойду... Именно вам... Сугубо по внешним.

- Все, до завтра, звони...

- Ой, не бросайте трубочку! Мы так сроднились!

И тут он сорвался - не вынесла душа поэта:

- Слушай, ты, придурок! Я вот сейчас достану тебя и засуну тебе твою трубку в задницу! Ишак ты недотраханный!

Он бросил трубку, а я вволю нахохотался. Впрочем, потом стало так тошно на душе. И почему-то подумал о Наташке, доцюле своей. Так всегда: начнут коготки душу скрести - сразу Натка моя перед глазами. И голосок ее слышу: "Папацька, длатуй".

Пролетело лето. Осень настала - холодно стало. Три летних месяца я провел как муравей, потерявший свой муравейник. Бегал, суетился, хватался за все подряд - ничего не заработал и ничего не приобрел. Видимо, у моей Тамарки появился "спонсор": в августе она укатила с Наташкой в Крым. И я не смог раздобыть хотя бы сотню баксов, чтобы дать им на дорожку. А это значило, что Наташку я теперь не увижу по меньшей мере полгода. Такой приговор мне будет вынесен как отцу, цитирую, "не желающему позаботиться хотя бы о здоровье своей бедной доченьки".

К началу сентября я вдруг почувствовал себя старым, уставшим и никому не нужным. А тут еще, как на грех, грянул день рождения. Воскресенье, в доме ни хлебной корочки, позвать никого не могу, и самому пойти некуда. Зина в экспедиции в Ивано-Франковске.

Позвонила мама из Нижнего Тагила:

- Здравствуй, сынок! Поздравляю! Как ты? Ты не голодаешь? Почему не пишешь?

- Мамочка, я написал большое письмо, ты жди, сейчас письма знаешь как идут?

- Ой, сыночек, как бы свидеться-то?

- Мам, как ты? Как ноги?

- Ой, да ходют пока. Ты чё там ешь-то?

- Мам, наговорим много. Целую! Береги себя.

- И ты, ты - береги...

И слышу, плачет. Повесил трубку, а то ведь так и будет плакать, молчать и плакать.