– Что это за кусок антиквариата? – спросила Полина, вытерев со лба пот.

– Мамина ваза, всё просто. – Промченко неуверенно переминался с ноги на ногу. – Зачем ты её сюда притащила?

– Она тебе нравится? Много хороших воспоминаний?

– Ну, она симпатичная, но мне, в принципе, насрать, – слова друга вызвали улыбку на губах женщины.

– Нечего, тогда, ей пыль собирать в твоём доме. Давай, уделай этот хлам, – Полина ткнула пальцем Феде в грудь.

– И чем это поможет? – Промченко поднёс ружьё к лицу, прицеливаясь, но, не решаясь нажать на курок.

– Научит выбрасывать балласт и плыть вперёд. Я думала, если честно, эти привычки и страхи к нам от родителей не передались. Но они, кажется, сильны и в нас, – Полина присела на бетонный столбец, подтянув одну ногу к себе и уперев её в подбородок. – Как так вышло, что мы стали корпоративными крысами и позволили «дяде» нами командовать?

– Так же, как и всё остальное – мы постарели. Не в лучшем смысле этого слова, – Федя вскинул ружья и зажмурил один глаз. – Но в одном ты права – нахер эту вазу.

Вслед за громким взрывом, вырвавшаяся из дула дробь раскрошила хрусталь на десятки осколков.

– Ю-ху! Красавчик! – Полина захлопала в ладоши.

– Так-с, хватит нам прохлаждаться. Пора за работу. Мы же что-то менять хотим? – Фёдор взял коробочку с патронами. Внутри осталось еще девять экземпляров. – Это я забираю, понадобится еще.

– Зануда, – Полина прошмыгнула внутрь квартиры, скинув на ходу ботинки. – Зануда и жмот.

– Такой вот у тебя друг. Дурной же у тебя вкус, – Федя бросал свои слова из кухни, откуда вернулся с чашкой горячего кофе, что протянул подруге.

– Спасибо, – женщина обхватила кружку ладонями, согреваясь её теплом.

– Какие планы? Посидишь еще, или дом зовёт? – Промченко вновь провалился в любимое кресло.

– Пора-пора, Игорь заберёт меня. Так что, оставляю тебя наедине с твоей работой. Не слишком уж увлекайся виртуальными развлечениями, хорошо? – Полина недвусмысленно вкинула правую бровь на этих словах.

– Сейчас будет не до этого. Послезавтра лететь к боссу с отчётом – нужно изобразить видимость преданности любимой работе.

– И отсутствие левых проектов, – добавила женщина, что вызвало улыбку на лице Феди.

– Думаешь, это возможно?

– Нет. Думаю, он уже в курсе, что ты левачишь за его счёт. Так что, рекомендую тебе заняться приготовлением лапши, что ты будешь ему вешать на уши.

– Выкручусь как-нибудь, – Промченко лениво махнул рукой.

– Поосторожнее с ним. Виктор Робертович – это акула, что может тебя запросто сожрать.

– Подавится, – Федя встал с кресла и направился к дверям лифта вместе с подругой.

Нажав на кнопку, друзья ждали, пока кабина поднимется на их этаж.

– Не бросай начатое, – голос Полины вдруг зазвучал необычайно серьёзно, – эта штука, – она кивнула головой в сторону кабинета, – то, что тебе нужно именно сейчас.

Двери лифта распахнулись и женщина зашла внутрь, предварительно заключив Промченко в крепкие объятья и чмокнув в щёку.

– И подумай над тем, что я сегодня говорила. Может, нам и правда стоит бросить всё и рискнуть всем?

Створки захлопнулись, оставив Полину без ответа. Но и она, и Федя знали, какой ответ был правильным.

***

Хладный металл пистолета идеально лёг в руку, отчего кровь в жилах, казалось, остыла и замерла на месте. Мужчина зарядил оружие и отошёл от шкафчика. Вся техника была отключена и единственным источником звука в квартире были его собственные шаги – шлепки босых ног по полу.

Мрак и лёгкое свечение неона на стенах, полосами порезавшего их на части, словно соломку. Перед глазами возникают образы – такой же зимней ночью, придя домой, он застал квартиру родителей без единой души в ней – только холодные тела.

На кровати лежала его мама: было видно, что она позволила себя застрелить – всё было добровольно. Лишь перед самим выстрелом, что пришёлся прямо в сердце – Промченко старший был отличным стрелком – она сощурила глаза и приоткрыла в страхе рот. В таком виде её обнаружил сын, решивший навестить их поздним вечером, заехав по дороге с работы.

Смертное изваяние матери застыло тут, a в паре метров от неё, сидя на стуле за столом перед бокалом разбавленного соком виски, окаменел в века и отец. Голова слилась с мрамором столешницы, a правая рука беспомощно повисла под тяжестью пистолета. Густая как смоль кровь тихонько стекала на пол.

Промченко левой рукой ухватил стул и потащил его на то самое место. Перекинув ногу, он занял схожее положение и задумался, вращая рукой с пистолетом. Из кармана халата он достал телефон. Парой нажатий он вдохнул в него жизнь и открыл галерею. Перед ним возникла старая фотография Вики, которую он скачал из сети. Фёдор поставил устройство перед собой, оперев на стакан.

– Дорогая моя, что ж это за жизнь у нас такая будет? Ни единого касания и поцелуя. Ни запаха твоих духов и нежной кожи, – слеза прокатилась по его щеке. – Может, следует всё упростить и ускорить то, что и так в любом случае неизбежно?

Рука с пистолетом приблизилась к виску. Касание металла заставило Промченко вздрогнуть и чуть ли не подпрыгнуть на месте. В панике он оторвал орудие от головы и положил на стол. Пальцы, будто бы по своей собственной, отдельной воле, открыли диктофон и запустили его.

«Сначала я обрадовался, подумав, что получил доступ к возможности оцифровать душу и перенести жизнь с одного носителя – тела – на другой. Но это ложь, я знаю. Программа породит лишь новую версию человека, альтернативу предыдущей – мёртвые мертвы и это изменить нельзя.

С одной сторону, можно сказать, что смерти больше нет – но это лишь для других. Тех, кого мы всегда видим со стороны и те, кого готовы принять в любом виде, соглашаясь на самый дикий самообман.

A вот у меня альтернативной версии не будет – меня воссоздадут, но не воскресят. Поэтому, я боюсь умереть… это единственное, в чём я уверен. Пока что…».

Пистолет вскоре занял привычное место, уснув на неопределённый срок.

Пол квартиры был усеян проводами, что вились будто змеи, уходя к проекторам и камерам, раскиданным по углам комнат. Всё жилище Фёдора превратилось в техническую лабораторию единственного эксперимента.

Мужчина сидел в кресле за вычислительными машинами, окружённый канатами кабелей. Ночной неон просвечивал через жалюзи, раскрасив апартаменты алыми полосами. Промченко, словно дирижёр, управлял десятками процессов. Первоначальная задача окончательно пропала из его головы, оставшись на попечение простенькой нейросети. Сам Фёдор в это время проектировал цифровое кладбище, утонув в работе с головой.

На одном из экранов мелькали профили неизвестных мужчине людей, объединённых одной общей чертой – все они были мертвы. Полина отправила ему базу паролей и личных данных, после чего дело оставалось за малым – размножить успех, связанный с проекцией Виктории на несколько людей сразу.

Фёдор оторвался от экрана и ухмыльнулся, прищурив глаза. Он развёл руки в стороны, похрустев суставами, и схватился за шлем. Он был новым и отличался от предыдущего, что лежал рядом с ним. Вместо сплошной пластины, что закрывала голову и демонстрировала изображение, была прозрачная линза. Как только Промченко закрепил его, она включила интерфейс. Камеры начали тщательно изучать комнату. Обработке подвергался каждый сантиметр помещения.

Мужчина выскочил из кресла и вытянулся во весь рост. Он заметно исхудал за прошедшую неделю. Футболка и брюки обвисли на нём. На руках еще сильнее проступили жилы, что казались иссиня-чёрными в сумраке комнаты. Покрутив головой, Фёдор повернулся к рабочему месту и начал перебрасывать окна задач в сторону. Будь Промченко ограничен старым софтом, они бы просто закрылись, прекратив работу, но сейчас они появлялись цветными плашками в комнате вокруг него. Линза выводила всё изображение перед глазами мужчины.