— Еще один шаг — и тебе будет очень больно! — проговорил первый.

— Больно! Больно! Больно-о-о!

— Я только хотел открыть сейф и показать вам деньги, драгоценности! — Бахметьев в испуге застыл.

— Садись в кресло! — приказал первый.

— Кресло! Кресло! Кресло-о-о! — повторил другой, и это было так жутко, что Петр Ефтимьевич рухнул в то самое кресло для гостей, которое простреливалось.

— Прошу вас! — Он снова всхлипнул.

— Сейчас мы вместе выпьем за всех вами убиенных! За упокой!

— Упокой! Упокой! Упокой-ой-ой! Один из людей в черном отвинтил пробку у бутылки виски и стал разливать по фужерам, стоящим на столе. Последний протянул Бахметьеву.

— Я не буду это пить! — взвизгнул Петр Ефтимьевич.

— Тогда это! — Ему пододвинули второй фужер.

— Это! Это! Это-о-о!

Петр Ефтимьевич смотрел то на один, то из другой фужер, не зная, какой взять, и прекрасно понимая, что, если он не возьмет ни тот ни другой, это может приблизить его конец: вряд ли они пришли с ним шутки шутить!

— А мо-о-жко мне взять тре-е-тий? — заикаясь, попросил он.

— Конечно, ко это будет ваш последний выбор!

— Выбор! Выбор! Выбор-ор-ор!

— Тогда… — Петр Ефтимьевич задумался, вспоминая интонации, с которыми предлагались фужеры. — Тогда второй! — решился он наконец и хотел встать, чтобы взять фужер, но первый незнакомец опередил его, протянув наполненный фужер. — А вы? Оба балахона усмехнулись.

— За упокой!

— Упокой! Упокой! Упокой-ой-ой! Они залпом опорожнили бокалы, пришлось выпить и Бахметьеву.

— Тобою убиенных и твой! — добавил первый балахон и ему вторил второй:

— Твой! Твой! Твой-ой-ой! И неожиданно оба они расхохотались, а потом сдернули с себя капюшоны. Петру Ефтимьевичу показалось, что у него двоится в глазах: перед ним стояли двое мужчин, как две капли воды похожих друг на друга. В мозгу вдруг пронеслось: если они решили открыть свои лица, значит, ему пришел конец. Живот пронзило острой болью и только тут до него дошло, что его отравили.

— Помогите! — попытался было крикнуть он, но изо рта вырвался лишь сдавленный хрип: горло очень быстро воспалилось и опухло.

— Ты хотел знать, кто прислал смерть? — спросил тот, что стоял перед ним.

— Да! — с трудом прошептал Петр Ефтимьевич. Перед ним в одну секунду пронеслись многочисленные образы, в смерти которых так или иначе был виноват он, Пятый член Великого Магистрата.

— Тебе привет от Рассказова Аркадия Сергеевича! — ответил тот, что стоял слева.

Петр Ефтимьевич дернул совсем отяжелевшей головой. Перед его взором предстали огненные кони, запряженные в светящиеся голубым сани. Посередине стоял Рассказов; ехидно улыбаясь, он махал ему рукой, приглашая присоединиться.

— Я так и знал! — непослушными губами прошептал Петр Ефтимьевич, затем медленно повалился из кресла на великолепной работы ковер.

Последнее, что увидел в жизни Петр Ефтимьевич, были атрибуты и символы Великого Магистра, которым он все-таки стал, но об этом так уже никогда и не узнает: ровно двадцать пять минут назад Великий Магистр подписал свое отречение и назначение преемником Пятого цлена Великого Магистрата, после чего почти мгновенно умер, словно это было единственным, что поддерживало в нем жизненный огонь.

Остекленевший взгляд новоиспеченного Великого Магистра остановился на портрете уже бывшего Великого Магистра, которого он и пережил-то всего лишь на двадцать пять минут…

— Ну, Джерри, ловко же ты сыпанул ему яду. Я даже не заметил! — восхищенно проговорил Барри.

— А, ерунда! — отмахнулся тот. — Мне больше всего понравилось, как он боялся взять не тот фужер!

— Да, это была симфония чувств! — усмехнулся Барри. — Ладно, давай протрем свои бокалы и поставим их на место.

— И посадим этого чудика в кресло! — напомнил Джерри.

— Надо поторапливаться: я еще хочу в сейф заглянуть!

— Может, не стоит? — нахмурился Джерри. — Мне как-то не по себе. Помоги-ка!

— Да что это с тобой? С каких это пор ты стал таким пугливым? — усмехнулся Барри, вместе с братом усаживая Петра Ефтимьевича. — Вот так! — Он салфеткой взял фужер, из которого пил покойник, и опрокинул его на стол: треснул тонкий хрусталь, отвалился небольшой кусочек.

— Это не испуг, Барри, это нехорошее предчувствие!

— Да брось ты, братишка! — не обращая на него внимания, Барри внимательно осматривал стены. — Или тебя смущают те пятеро, которых нам пришлось засунуть в подвал?

— Причем здесь те трупы? Меня подташнивает!

— Ага, и на солененькое тянет! — Барри рассмеялся, продолжая свой осмотр.

Он заглянул за картины, за стенные шкафы, тщательно проверил все книги, но никакого сейфа и в помине не было.

— Похоже, его здесь и вовсе нет! — бросил Джерри. — Пошли отсюда!

— Его вдруг передернуло.

— Не может быть! — задумчиво проговорил Барри и вдруг вспомнил невольное движение Петра Ефтимьевича к стене, когда тот заговорил о деньгах. — Странно! — Он подошел ближе и радостно воскликнул: — Я так и знал! Сейф тут! Тут, родимый! Замаскирован обивкой. — Он быстро и уверенно на что-то нажал: — Есть!

Часть стены отодвинулась в сторону, там действительно оказался сейф с мощной дверкой.

— Не спеши, может сработать сигнализация! — воскликнул Джерри.

— Вряд ли, — буркнул Барри, но все-таки еще раз все осмотрел. — Нет, при такой охране ему это совершенно ни к чему, — уверенно сказал он, достал из кармана какой-то приборчик, приставил чуть ниже замка и нажал кнопку.

На индикаторе замелькали цифры, через несколько минут высветилось восьмизначное число: 29041977.

— Сечешь? — ухмыльнулся Барри.

— Ты о чем?

— О цифрах!

— И что?

— Двадцать девятое апреля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года! — Барри горделиво надул грудь.

— А, вспомнил! В этот день родилась его внучка Наташа, из-за которой мы хотели заставить его помучиться! — Джерри глубоко вздохнул: план с похищением внучки ему был совсем не по душе, и он был рад, когда Рассказов изменил приказание.

— Наконец-то! Ну н кретин же был покойный: даты рождения — это первое, что обычно проверяют взломщики в качестве шифра.

— Да уж теперь-то Петру Ефтимьевичу все равно, — вздохнул Джерри.

— Слушай, бери быстрее и валим отсюда!

— Сей момент! — Барри стал торжественно открывать дверку, не заметив мизерного отверстия прямо на уровне лица. Стоило только стронуть дверцу с места, как ему в лицо со змеиным шипением ударил какой-то газ. Он обхватил руками обожженное горло, упал на колени и повалился на спину.

— Что с тобой, братишка? — испуганно вскричал Джерри, бросаясь на помощь.

К счастью, именно то обстоятельство, что он сразу же наклонился, и спасло ему жизнь, но долго оставаться в этой комнате все равно было нельзя.

— Ты был прав, братишка, со своими предчувствиями, — прошептал посиневшими губами Барри. — Я умираю!

— Нет, ты не умрешь! — воскликнул тот. — Я отнесу тебя к врачу.

— Нет, родной, все кончено. Хватай то, что в сейфе, и быстрее уматывай отсюда! — Лицо его стало белым как полотно.

— Но… — Джерри всхлипнул.

— Уматывай! — собрав все силы, выкрикнул Барри. Голова его резко дернулась и глухо стукнулась об пол, но боли он уже не почувствовал.

Со стороны это выглядело как кадр из фильма ужасов: на полу лежал мертвый Барри, а Джерри — его зеркальное отражение склонился над братом. СМЕРТЬ и ЖИЗНЬ — неразлучные спутницы, вечные странницы…

Приложив к лицу носовой платок, Джерри быстро встал, заглянул в сейф. Первое, что он увидел, был черный «дипломат». Внутри лежали ка-

— кие-то документы. Разбираться было некогда, и, побросав в чемоданчик все деньги, что лежали в сейфе, и маленькие сафьяновые коробочки с драгоценностями, он закрыл сейф, спутал цифры, вернул назад стену. На все про все понадобились какие-то секунды, после чего Джерри склонился к братишке, вынул из его карманов документы, оружие и электронный дешифратор, потом вытащил из-за пояса нож.