Нет-нет! Стоп! Вопрос надо ставить по-другому. Это что-то должно связывать Принц-Мэнор с домом в тупике Прядильщиков. Раз здесь и там защита одинаковая, то… А что, то? Мало ли, может у Снейпа есть друг – Мастер Чар и вся эта защита была подарком на день рождения параноику-зельевару?
Гарри медленно спустился по лестнице и остановился. Итак, второй и третий этажи западного крыла были для него недоступны. Можно, конечно, было попробовать зайти туда из анфилад второго этажа, но едва ли человек, наложивший такую защиту, допустил бы столь глупую ошибку. Проверить, конечно, нужно, но… Эх! Как же ему надоели эти со всех сторон на него посыпавшиеся тайны! Мало ему расследования убийства Эла, нового Темного Лорда, мошенничеств Министерства и Аврората, так теперь еще и Снейп загадок подкидывает!
Интересно, имеет ли смысл идти в восточное крыло или оно также закрыто? Больше всего Гарри сейчас хотелось плюнуть на все и отправиться в так понравившуюся ему утром ванную комнату. Налить в бассейн горячей воды, добавить в нее масла с ароматом лаванды или насыпать морской соли и забыть обо всех-всех проблемах.
Но все же не даром молодой человек был аврором. Может, он и не очень хорошо умел анализировать факты, но уж упрямства ему было не занимать. Раз уж он начал исследовать дом, то как минимум должен удостовериться в том, что побывал везде, где мог.
На всякий случай все же дойдя до западного конца анфилады второго этажа, гриффиндорец убедился в том, что проход во флигель защищен так же хорошо, как и западная лестница, и отправился в другую часть дома.
К его удивлению, проход в восточное крыло был открыт. Осторожно, как будто опасаясь встретить кого-то враждебного, молодой человек прошел в широкую галерею. Должно быть раньше, по ее стенам висели портреты, однако, сейчас ни одного из них здесь не осталось. А кстати, ведь и в самом деле: ни в одном помещении Принц-Мэнора не было картин. И только сейчас Гарри понял, что это также странно. Уж фамильная галерея Принцев-то тут быть должна!
По бокам галереи были двери, но аврор их пока проигнорировал, сосредоточив все свое внимание на единственной двери в ее дальнем конце. Он сам не мог бы сказать почему, но его охватило какое-то странное волнение. И уже открывая ту дверь аврор был уверен, что найдет за ней что-то необычное, важное.
Однако к его разочарованию помещение, в котором молодой человек оказался, ничем не отличалось от уже виденных им сегодня пустых комнат. Разве что тем, что мебели в ней не было вообще никакой. Да стены были обтянуты необычной нежно-голубой тканью. Гарри посмотрел на потолок и не сдержал восхищенного возгласа. Такого красивого плафона в обрамлении не менее впечатляющей лепнины не было больше ни в одном помещении Принц-Мэнора. Да что там! Такого он даже в Хогвартсе не видел.
На потолке было изображено море. Ярко-лазоревые волны нежно обнимали серые камни скал, вздымавшихся в прозрачно-голубое небо. Игривые белые барашки еле уловимой лаской скользили по кое-где выглядывающим из воды утесам, а там, где в море выдавалась скала повыше, тысячи брызг целовали ее подножье. Море и скалы… И солнце, яркое, не по-английски щедрое, как будто бы тоже влюбленное в этот пейзаж - от этого зрелища у Гарри перехватило дыхание. В свои двадцать четыре года он никогда не был в других странах, но сейчас понял, что в место, подобное этому, отправится обязательно. Наверное, это где-то на Средиземноморье.
Молодой человек еще долго мог бы простоять в этой комнате, любуясь видом скалистой бухты, если бы не незнакомый женский голос, позвавший:
– Северус?
Гарри быстро огляделся и только тут заметил, что в комнате была еще одна дверь, обитая тем же материалом, что и стены, а потому практически незаметная. Голос явно прозвучал оттуда. Гриффиндорец подошел к двери, негромко в нее постучал и, не дождавшись ответа, осторожно приоткрыл.
– Мэм? Здравствуйте, я … – начал он говорить, прежде, чем понял, что и в этой комнате никого не было. Нет, не правда. На дальней ее стене висели две большие картины – портреты двух молодых девушек. Обе они были черноволосы и черноглазы, обеим было лет по шестнадцать, но на этом их сходство и заканчивалось. Девушка на левом портрете была необыкновенно хороша собой: нежная оливкового цвета кожа, выразительные большие глаза, крупные чувственные губы и маленький изящный носик. А еще – аристократически ровная спина, уверенная поза и прямой изучающий взгляд.
– Вы кто? – спросила она, и Гарри понял, что это ее голос он только что слышал.
– Гарри. Гарри Поттер, мэм. Я живу тут с профессором Снейпом. То есть…
– Вы – любовник Северуса?
– Нет! Я его бывший ученик. А сейчас профессор помогает мне с одним зельем и…
– Ну и зря. Северус хороший человек, особенно учитывая, какими ублюдками были его отец и дед.
– Мама! – вмешалась в разговор девушка со второго портрета. Гарри перевел взгляд на нее и мысленно охнул. Ее изображение он однажды уже видел – в той газете, что показывала ему Гермиона в конце шестого курса. Да-да! Это некрасивое лицо с длинным носом ни с чем нельзя было спутать. Портрет, несомненно, принадлежал Эйлин Принц, матери Снейпа.
– Что «мама»? Твой муж был законченным мерзавцем, и если ты после всего, что он с тобой делал продолжаешь его защищать, то это говорит только о том, что ты полная дура… Простите, мистер Поттер, не хотела вас смущать. Семейные разборки – единственное, что нам с Эйлин остается в этом пустом доме, - красавица смущенно улыбнулась и на ее щеках появились трогательные ямочки. Удивительно было осознавать, что столь нежное, хрупкое существо только что так резко говорила со своей… дочерью. Это что же, получается, она – бабушка Снейпа?! – Знаете, Северус так редко бывает здесь… Может быть, вы смогли бы хоть иногда навещать бедных девушек и рассказывать, что происходит в мире?
– Даже не знаю, – Гарри отчего-то вдруг сделалось очень неловко. Само по себе его знакомство с портретами матери и бабушки Снейпа было чем-то… неуместным. Наверняка ведь эти две женщины были для зельевара самыми близкими людьми, раз уж во всем доме остались только их портреты. И сейчас, общаясь с ними, он невольно вторгался в личную жизнь Снейпа. Почти как тогда, на пятом курсе – с думосбросом. – Я попробую, но… Я аврор и своим временем не распоряжаюсь.
– И то верно – что такому красивому молодому человеку общаться с давно умершими женщинами. Уделяйте лучше свое время Северусу.
– Мэм! – вскричал Гарри, смущенный тем, что несмотря на его возражение, его продолжили считать любовником Снейпа.
– Называйте меня Лаурой. А я буду говорить вам «Гарри», хорошо? – бабушка Снейпа откинулась на спинку кресла, и с ее колен упал лежавший там кусочек ткани. Аврор непроизвольно проследил за лоскутком взглядом и отметил, что на нем был изображен какой-то герб: шесть кругов в золотом поле щита, пять из них красные, а верхний – главенствующий - лазоревый с тремя золотыми лилиями.
– Э-э-э… Ладно.
– Ну вот и отлично, Гарри. А где Северус? Не скажешь, чем он сейчас занимается?
– Не знаю. Наверное, в лаборатории. Работает.
– Да?.. Странно. Сейчас же время… ах, прости, тебе, наверное, нужно идти? – гриффиндорец не понял, из чего Лаура сделала такой вывод, но на всякий случай кивнул. Ему было неуютно в этой комнате с портретами и он как раз искал предлог, чтобы уйти. – Надеюсь, мы еще увидимся. До свидания, Гарри.
– До свидания, мистер Поттер, - второй раз за все время заговорила Эйлин.
– До свидания, – ответил гриффиндорец жившим на портрете девушкам и поспешно вышел из их комнаты.
Снова оказавшись в галерее, Гарри задумался, куда ему идти теперь. С одной стороны, восточное крыло так и осталось не исследованным, но с другой ему очень хотелось есть и настроения продолжать бродить по дому не было. Молодой человек посмотрел на часы. Три двадцать. Не удивительно, что он проголодался, учитывая, что завтрак был в восемь утра. Значит, сначала есть, а потом, если не передумает, заглянуть в восточное крыло первого этажа. Тем более, что столовая там как раз рядом.
