— Ты передумал?

— Нет. Не знаю. Мне просто нужна была передышка. Но теперь все в порядке.

— Точно? Если ты не хочешь, мы можем остановиться. Придумаем что-нибудь с голодом. Есть артефакты, которые позволят изморить тебя быстро.

— Нет уж, — Антон фыркнул, почувствовав, как к нему возвращается утраченное ощущение правильности происходящего. — Так легко ты от меня не отделаешься. — И повторил сказанное до этого Завулоном: — Иди сюда.

Завулон довольно оскалился. Здесь, в сумраке, его мимика даже в человеческом теле становилась демонической. Он шагнул вперед, но не схватил Антона, как можно было ожидать, а поднял руку и нежно провел кончиками пальцев по его лицу. Антон зажмурился от удовольствия. Эта невинная ласка показалась ему слаще предыдущих горячих объятий. Более личной, интимной. Так не трогают случайных любовников. Только тех, кто по-настоящему интересен. Он подался навстречу Завулону. Потерся щекой о его ладонь, прижался губами. Какое-то время они провели, соприкасаясь лишь лицом и ладонью. Затем Антон не выдержал, коротко лизнул солоноватые пальцы и вжался в Завулона всем телом. У них у обоих уже крепко стояло, и материальное подтверждение чужого желания кружило голову, пьянило не хуже энергии или вина.

— Разденься. Хочу тебя видеть. Всего, — прошептал Антон, но не отстранился, а опустил руку Завулону на пах, погладил через ткань. Завулон взрыкнул, прижал его к себе еще крепче и вдруг укусил за плечо. Зубы с силой сжались, даря боль, но не ту, от которой хотелось бы скрыться, а… приятную, если боль, вообще, может такою быть. Но не успел Антон проанализировать свои ощущения от укуса, как Завулон разжал зубы и принялся зализывать оставленный след. Антона повело, он запрокинул голову, подставляя шею под горячий язык.

Он не сразу почувствовал руку Завулона на ремне своих брюк, не сразу понял, что тот уже расстегнул ему молнию. Лишь когда ткань поехала вниз с его бедер, приятно щекоча напряженный член, он осознал, что его раздевают. Вот как… Антон предлагает, а Завулон делает. Ему чертовски понравился подобный подход, и он тоже взялся за чужую ширинку.

Из ботинок они вышагнули синхронно. Не нагибаясь, не развязывая шнурков, но при этом отчего-то легко. А жаль… Антон не отказался бы полюбоваться на задницу наклонившегося Завулона. Словно в ответ на эту мысль, его собственную задницу сжали сквозь ткань трусов. Антон поднапрягся. Он ничего не помнил о своей прежней ориентации, но сейчас ему вдруг подумалось, что раньше никого к своей пятой точке не подпускал. Почувствовав его недовольство, Завулон поднял руки выше, стал поглаживать спину, плечи и бока. Антон вновь расслабился и сам потянулся к трусам Завулона, поспешно стянул их. Член лег в его руку идеально. Такой толстый, гладкий, горячий, с уже выступившей на кончике каплей, что так приятно было размазывать вокруг головки.

Завулон неожиданно схватил его за руку и большим пальцем провел по ладони. Это прикосновение почему-то отозвалось ноющей болью и покалыванием, словно потрогали открытую ранку. Но Антон почти сразу забыл об этой странности: его втянули в глубокий и полный страсти поцелуй.

То ли Завулон незаметно провел подсечку, то ли Антон сам оступился, но он вдруг навзничь упал на кровать. Приподнялся на локтях, посмотрел на стоящего над собой Завулона. Тот раскраснелся, тяжело дышал, а взгляд у него стал просто бешеным. Он буквально пожирал Антона глазами, и от этого стало одновременно не по себе и волнительно-сладко. Захотелось спровоцировать, посмотреть, насколько хватит прославленной выдержки древнего мага.

Антон призывно улыбнулся, скользнул рукой вдоль тела, погладил себя сквозь все еще надетые трусы. У Завулона начал видоизменяться череп, полезли клыки, грудь покрылась чешуйками. Но он все еще был скорее человек, чем демон, и Антон продолжил свое представление.

— Прекрати, — голос Завулона прозвучал почти жалобно, но при этом он не сделал ничего, чтобы остановить Антона. Стоял и смотрел, как тот ласкает себя все более откровенно, как медленно снимает последнюю одежду. Антон взялся за собственный член и провел по нему рукой, одновременно облизывая пересохшие губы, но этого Завулон уже не выдержал: обратился окончательно и кинулся на кровать. Довольно грубо подмял под себя Антона, царапая тонкую кожу чешуей. Гипертрофированный член проехался по его бедру, огромные когтистые лапы перехватили руки и завели за голову, будто Завулон собирался удерживать и заставлять. Но мысль о возможном насилии почему-то не испугала Антона. Впрочем, и не завела. Он раздраженно цокнул языком и прошипел:

— Плохой демон! Отпусти мои руки… хочу потрогать тебя.

Завулон лизнул его по лицу шершавым раздвоенным языком и послушался. Перестал удерживать, зато начал использовать лапы куда более приятным образом. Неожиданно осторожно он вычерчивал когтями на коже Антона невидимые узоры. Не надавливая, почти не касаясь, не раня.

— Что же ты делаешь со мной, Антон?! Какой ты красивый, горячий…

— И ты… Ляг, пожалуйста. Дай, дай мне тебя потрогать, — говоря это, Антон и так уже скользил руками по мощному телу рядом с собой, целовал жесткие щетинки, облизывал кажущиеся особенно чувствительными места. Но при этом ему было мало. Хотелось получить этого демона — и этого человека — полностью в свое распоряжение. Как Завулон до этого, завести его лапы за голову, а лучше — к чему-нибудь привязать и ласкать, ласкать до умопомрачения. Зацеловывать, нежить, любить…

Завулон опрокинулся на спину, и Антон забрался на него верхом. Поерзал, пристраивая свой член рядом с гигантским органом демона. Соблазн взять их обоих в руки и хотя бы подрочить был огромен, но Антон сдержался. Всему свое время. Ни к чему в их первый раз спешить. Он наклонился и всосал в рот жесткий сосок. На вкус чешуя демона отличалась от человеческой кожи, была не соленой, а чуточку терпкой. Гладкой, шелковистой, прохладной. Облизывать ее было сплошное удовольствие, так что Антон не сразу понял, кто издает довольное урчание… оказалось – они с Завулоном оба.

Тут вдруг Завулон повернулся, сбросив с себя Антона. С легкостью приподнял его над кроватью и уложил на спину. Прорычал:

— Тепер-рь я.

Раздвоенный язык творил настоящие чудеса. Он был попеременно то мягким, то твердым. Настойчивым, игривым, доводящим до грани, но не пускающим за нее. Каким-то чудом Завулон чувствовал, когда Антон подходил опасно-близко к пику возбуждения и притормаживал, позволяя перевести дух. А потом начинал снова. И снова, и снова… Он покрывал ласками все тело с ног до головы… все, кроме наиболее сильно нуждавшегося в его внимании органа.

Антон уже весь извертелся, намекая взять его член в рот. Он подбрасывал бедра вверх, поводил ими из стороны в сторону, мычал и постанывал. Почему-то все слова напрочь вылетели из его головы, и он мог издавать лишь нечленораздельные одобряющие или возмущенные звуки.

Противоречивые желания раздирали его на куски. Он хотел одновременно и лежать вот так, отдаваясь языку и когтям Завулона, и взять все в свои руки, оседлать его, как в начале приласкать самому. Но Завулон не позволял ему проявлять активность, и Антон, в общем-то, не сильно против этого и возражал. Ему нравилось все, что с ним делали… а вернуть наслаждение он успеет. При этом ему хотелось лежать вот так бесконечно, оставаться на грани, купаться в безграничном и безбрежном блаженстве. Но хотелось и пойти дальше. Овладеть Завулоном или оказаться оттраханным им самому. Страха не было, лишь сплошное, чистое желание.

Тут Завулон в очередной раз облизал его пупок, выступающие подвздошные косточки, низ живота. Антон закинул руку ему на поясницу, погладил верхнюю часть ягодиц, а когда Завулон остановился — обиженно засопел и вдруг, неожиданно даже для самого себя, отнюдь не нежно дернул его за хвост.

Завулон стремительно — Антон даже не сумел отследить его движения — подобрался, навалился на Антона, прижимая его к кровати, и предупреждающе зарычал. Его глаза при этом засветились желтым, удлиненные зрачки расширились, и весь он стал похож на готового к нападению хищного зверя. Антон замер, всматриваясь в его лицо. Такое опасное, и такое красивое…