А¸ может, все было банальнее, и причина моего дискомфорта была та же, что и у остальных Светлых: нас окружало чересчур много Темных и Инквизиторов.
Впрочем, в отличие от коллег, мне, действительно, было из-за чего нервничать. Уж слишком пристальное внимание обращали на меня как Темные, так и Инквизиторы. И я постоянно чувствовал себя то ли клоуном на цирковой арене, то ли залезшим на крышу самоубийцей, на которого снизу пялится целая толпа прохожих. Пялится и гадает: прыгнет или нет. Хорошо хоть пока не подбадривают и не дают советы… хотя я уверен, скоро начнут.
Сентябрь выдался на удивление мирным. Даже обычных происшествий вроде легких внушений с целью обогатиться как будто бы стало меньше. Наверное, это должно было бы заставить нас насторожиться. Коллег постарше, вроде Семена, уж точно: он сам не раз повторял, как не любит затишья. После них мирозданье обязательно преподносит какую-нибудь особую пакость.
Но и Семен, и Тигренок с Медведем, — да половина нашего офиса! — были слишком заняты тем, что допекали меня. Они свои действия объясняли беспокойством, но меня несказанно раздражали их сочувствующие взгляды, шепотки за спиной, постоянные вопросы, как у меня дела да как настроение. Признаться, я готов уже был придумать какую-нибудь жалостливую историю о плохом отношении ко мне Завулона, лишь бы только оправдать их ожидания, но тут Ольга отозвала меня в сторону для серьезного разговора. Она прекрасно заметила и то, что наши коллеги перегибают палку, и мою реакцию на их «заботу», но попросила не обижаться, перетерпеть. Ведь не только Семен дружил с жертвой ухаживаний Завулона. Кроме светлого целителя Сашки были другие, и ни для одного из них внимание Всетемнейшего не закончилось ни чем хорошим.
Что ж. Я об этом догадывался, но услышать подтверждение своим мыслям почему-то оказалось неприятно. Я тогда крепко задумался о том, чего хочу и что делаю. Тем более что и шеф во время нашего с ним единственного разговора на эту тему призывал к тому же: подумать. Кстати, Борис Игнатьевич на всю эту ситуацию с выбором Завулона отреагировал на удивление спокойно. Не знаю, чего я ожидал. Может, очередных рассказов о моих предшественниках, предупреждения ни в коем случае не связываться с Темным, предложения помощи… Но шеф, как обычно, поступил по-своему.
Однажды вечером он пригласил меня в кабинет и спросил, точно ли я хочу участвовать в совместной опеке над Дашей. Не давит ли на меня Завулон, не принуждает ли с ним общаться. Наверное, он тогда использовал на мне какое-то внушение, ну, или выставленный им коньяк оказался настолько хорош, но я как на духу выложил ему все свои мысли и сомнения. Что да, мне важно показать этой девочке с вечно испуганными глазами, что Светлые и Темные — не враги. Пусть мы разные, но между нами вполне возможна дружба. Что да, меня пугают даже мысли о возрасте и опыте Завулона, его склонности к многоходовым интригам и манипулированию, но… Ох, сколько их было, этих «но»!
Гесер тогда никак не прокомментировал мои откровения, лишь хитро сощурился, а на следующий день они с Завулоном подписали окончательный вариант договора о нашей совместной опеке над Дашей.
С тех пор официально я дважды в неделю встречаюсь с Темными на их территории: обычно я порталом прихожу к Завулону домой, но как-то раз он меня пригласил и в офис Дневного Дозора. Ох и переполошились тогда его ведьмы! За те полчаса, что мы находились в кабинете, к нам под разными предлогами заглянуло человек пять! И все они даже не скрывали своего разочарования по поводу присутствия Даши. Но в том-то и дело, что с того незапамятного разговора, когда я впервые пришел к Завулону домой, мы с ним ни разу не оставались наедине. И я даже не знаю, радует меня это или огорчает.
Во время этих встреч мы все втроем пьем чай, в хорошую погоду — гуляем, обсуждаем мир Иных и Дашины планы на жизнь.
У нее как раз возобновилась учеба, и мы дружно решили, что ей необходимо сменить школу. Не возвращаться же ей туда, где над ней годами издевались, где еще остались ее обидчики… где все будет напоминать ей о совершенном убийстве.
То, что она сделала… не представляю, почему я отнесся к столь тяжкому преступлению настолько спокойно. Большинство моих коллег и тут меня не понимают. Ведь из-за нее пятнадцать человек так и не проживут свои жизни. Но из-за нее ли? Или из-за своей любви издеваться над слабыми? Из-за собственной жестокости и бесчеловечности?.. Конечно, самосуд — не выход, но…
Хорошо, что всякий раз, когда Даша замыкается в себе, заново переживая те страшные события, рядом с нами оказывается Завулон. Он не испытывает моих сомнений в оценке ее поступка, с присущей ему уверенностью говорит, что каждый имеет право на самозащиту. Вот, дескать, он… Далее следует какая-нибудь кровавая, но неизменно увлекательная история из его собственного прошлого. Рассказывает он их, вроде бы, Даше, но при этом так смотрит на меня, что я не сомневаюсь, кому на самом деле предназначены все эти истории. Сначала я терялся, не мог понять, зачем он это делает. Ведь это точно не было попыткой меня запугать: тогда акценты были бы расставлены иначе. Потом пришел к выводу, что так он старается аккуратнее познакомить меня со своим прошлым. Лучше я узнаю о тех событий от него, в мягкой форме, чем от какого-нибудь «доброжелателя».
Поначалу Завулон довольно категорично заявил, что Даша пойдет учиться в пафосный частный лицей, где среди прочих предметов преподавались древние языки. Этот лицей, оказывается, был страшно популярен среди московских ведьмочек и их родственников, даже среди преподавателей там было несколько слабых Темных. Я по реакции Даши сразу понял, что ей такая идея не по нраву, но спорить с Завулоном она не решилась. Ничего, для этого у нее есть я, наглый Светлый.
К слову, Завулон вроде как искренне удивился, что Даша отказывается учиться в столь престижном месте, но согласился спросить, чего хочет она сама. И выглядел он при этом так… что я не выдержал, расхохотался. В то мгновение мы как никогда были похожи на давно женатую пару, обсуждающую будущее дочери-подростка. И то, что мне досталась роль мягкой и все понимающей мамы, было настолько нелепо, что показалось смешным, а не возмутительным.
Неожиданно выяснилось, что языкам Даша предпочитает математику, а обществознанию — программирование. Меня тогда обуяло детское желание фигурально показать Завулону язык. Дескать, смотри, наш ребеночек-то в меня. Но я сдержался… у нас с ним пока были не те отношения, чтобы позволять себе подобные вольности. Даже во время мирных и почти семейных чаепитий я старался не забывать, с кем имею дело.
Я стал приносить Даше свои диски, журналы и книги по программированию, составил список лучших в Москве физмат школ. В течение нескольких недель мы с ней каждый день ездили в одну из них, смотрели со стороны на учеников и учителей. Когда Даша определилась с тем, где хочет учиться, Завулон сделал так, что ее без вопросов приняли через месяц после начала учебного года.
Она довольно серьезно отставала по программе, но Завулон нанял ей целую армию репетиторов.
На самом деле удивительно, как быстро и легко я вжился в роль опекуна проблемного подростка. Никогда бы о себе такого не подумал! Но мне искренне нравилась Даша. Нравилась ее серьезность, ну и, конечно же, то, как скептически она относилась к пропаганде Темных, что велась на вечерних курсах Дневного Дозора. Завулон лишь посмеивался, что это мое дурное влияние, а я… рядом с ними я был практически счастлив.
Как я и просил, Завулон не давил на меня, ни коим образом не торопил с ответом. Только смотрел порой вопросительно, дескать, не хочу ли я продолжить наш с ним исключительно личный разговор. Но я не хотел. Нет-нет, я ни в коем случае не собирался проверять степень его терпения. Дразнить древнего Темного — плохая идея. Но у меня, действительно, пока еще не было однозначного ответа. Да, рядом с ними мне было комфортно и легко. Но я не был уверен, что готов принять Завулона, как свою пару.
